Ирина Быстрова - Дневник офисного муравья

17 ноября, вторник. Вранье это все. Насчет того, что становится легче. Сегодня прихожу в офис, натыкаюсь на генерального и сразу опускаю очи долу. Стыдно, черт возьми. Хотя, может быть, он сам и не читает эти злополучные отчеты, а сразу отсылает в Америку. Хорошо бы, если бы так.

И хорошо бы, если бы их не читал Бен. Но не потому, что мне перед ним стыдно, а потому, что незачем ему знать, как я провожу свое свободное время на работе. Пусть думает, что я пашу как вол. Та-а-ак, я что, становлюсь халтурщицей? Надо подумать об этом на досуге.

Бен вернулся из Финляндии мрачный. Из-за погоды? Или из-за тетки, с которой туда ездил? Очень хочется посмотреть на нее. Она блондинка с ногами от ушей или брюнетка с грудью Памелы Андерсон? Или и то и другое? Я имею в виду ноги и грудь-не блондинку и брюнетку.

– Доброе утро, – говорю я, втекая в кабинет Бенито в одиннадцать. – Как съездили?

Он молча смотрит на меня исподлобья, потом лезет в свой портфель и достает оттуда какую-то коробку.

– Это тебе, – бубнит он, кладя коробку на стол и подталкивая ее в мою сторону.

– Мне? – удивляюсь я. – Ой, спасибо.

Коробка длинненькая. Интересно, что в ней?

Печенюшки? Бисквитики? Крекеры? Как раз к чаю.

– Какие-то вопросы? – спрашиваю я.

– Какие там вопросы! – Бенито откидывается на спинку кресла и утомленно машет рукой. – Потом. Слишком устал.

Хорошенький у него, видно, выдался отдых, думаю я, покидая его кабинет. Возвращаюсь к себе и набрасываюсь на коробку. Вскрываю. Смотрю. И ничего не понимаю.

Фольга. Рулончик пищевой фольги. Или нет? Беру коробку и читаю: «Новейший продукт от компании (не выговорить). Насладись его уникальными качествами». Ура! Вот только вопрос: уникальные качества-это что именно? Читаю дальше. Дальше-по-фински. Ура еще два раза.

– Наверное, на выезде спохватился, что надо бы тебе что-нибудь привезти, – высказывает предположение Юлька.

Я позвонила ей узнать, нет ли кого-нибудь, кто умеет по-фински. Никто не умел.

– Может, это не просто фольга, – продолжает Юлька.

– А что? – говорю я. – Космическая туалетная бумага?

– Я имею в виду, что, может, какая-нибудь особенная фольга, – отвечает Юлька. – Печется в ней по-другому. Или хранится.

– Поэтому и ищу финна-переводчика…

И тут вдруг я вспоминаю.

– О, черт! – восклицаю я. – Надо Тимофееву финку спросить!

– Кого? – оживляется Юлька. – Какую такую финку?

Бли-и-ин. Проболталась…

18 ноября, среда. Юлька считает, что Тим ухватится за свою финку руками и ногами. Потому что это реальная возможность свалить за кордон. А я считаю, что Юлька просто помешалась на эмиграции. Не все, совсем не все хотят отсюда уехать. Так я ей и сказала вчера. А она мне в ответ:

– Просто не все могут. Но не желают в этом признаться. Поэтому и говорят, что не хотят.

А вот и не так. Я вот не хочу. …Или все-таки не могу? Не в смысле потенциальной возможности-с этим-то как раз без проблем. Выбрал страну, куда еще берут эмигрантов, собрал документы и-вперед. Но! Сразу включаются какие-то тормоза. Не то чтобы я патриотка-вроде нет. Скорее космополитка. Но тормоза тормозят, и со страшной силой. Может, я просто боюсь? Но чего? Не скушают же меня в этой новой стране.

Боюсь бороться за место под солнцем. Или лень? В общем, вывод один-я напрочь не знаю саму себя. А ведь берусь судить других. Не самонадеянно ли?

А вот Бенито мой, уверена, такими вопросами вообще не задается. Он не просто берется судить о других-он и жизнь им берется расписывать, причем поминутно.

Расписания Бенито обожает. Расписания и графики. Вообще, он, по-моему, не на своем месте. Ему бы в кадры-там он бы себя показал!

Я беру расписание. Вглядываюсь в него. О-о-о, нет, только не это!!!

Рабочая виза Бена. Я слышала об этой страшной истории. Впрочем, страшной она выглядит только в изложении Бена. Юристка же, которая занимается всей этой ерундой, считает, что все идет по плану. Вот сейчас, если мне память не изменяет, мы ждем нового разрешения на работу. Потом будем получать приглашение для новой визы, потом визу. Нахожу в расписании соответствующую строку-точно, все так и есть. То, что сделано, у Бенито отмечено оранжевым. Судя по расписанию, все действительно идет по плану.

Я поднимаю глаза. Бен сидит надутый. Это значит, что надо проявить сочувствие. Я не против. Вот только пока не могу сообразить, на какую именно тему это сочувствие следует проявлять. И здесь важно не ошибиться. Потому что если не попадешь в точку, то Бен надуется еще больше, а то и вообще начнет вопить. Мне, конечно, плевать, но ведь могут пострадать и другие, абсолютно ни в чем не повинные люди, которые реагируют на Бена не так спокойно, как я.

– А в чем проблема? – деловито спрашиваю я.

– Долго, – выпаливает Бен. – Почему так долго?

Вскакивает и начинает метаться по кабинету. И изливать накопившееся.

Все его дурят. Всем на него наплевать. Все заняты только своими делами. А он тут…

Я откидываюсь на спинку стула и тихонько дремлю с открытыми глазами. Наконец Бен завершает свой спич.

– Юристка сдала документы в миграционную службу и теперь ждет, когда те все сделают, – говорю я.

– Ладно, – подумав, говорит Бен, – тогда поторопи миграционную службу.

– Нет, – отвечаю я. – Нельзя.

– Почему? – Бен искренне удивлен.

– У них срок на это-тридцать дней, – говорю я. – А прошло всего двенадцать…

– Но в прошлый раз все сделали за две недели!!!

Все-таки начал орать. Стекла в шкафу звякают. Но я не стекла-мне это пофиг. Тем более что у меня есть что добавить. И надеюсь, это его успокоит.

– А кроме того, – невозмутимо продолжаю я, – если мы начнем…

Как будет по-английски «качать права»? А, ладно.

– …дергать их, то попадем в черный список и последствия могут быть… – Я развожу руками.

Бен думает. Потом возвращается к своему креслу. Садится.

– Но я уже все распланировал! – неожиданно тоненьким голоском вскрикивает он.

Лучше бы делом занялся, меланхолично думаю я. Хотя… а в чем состоят его обязанности? Я вдруг внутренне оживляюсь. Послушайте, а на самом деле?

20 ноября, пятница. И вновь Селезнева в эфире. А когда ко мне настырно пристают, я реагирую неадекватно.

– Я так и знала, что ты пойдешь с ней встречаться! – ехидно говорит мне Кэт, когда я докладываю ей о Селезне.

– Встречусь один разочек, – бормочу я, – и она от меня отвянет.

– Ни фига подобного, – заявляет Кэт. – Селезень как жвачка-прилипнет, не отмоешься.

– Кэт, – спрашиваю я, – за что ты ее так не любишь?

– А ты, можно подумать, любишь, – фыркает Кэт.

– Ну так… – говорю я. – Но ты-то прямо рычишь, как только слышишь о ней. В чем дело? Я чего-то не знаю? – спрашиваю я. – А? Давай колись.