— Боже, ты такая злюка, — наигранно вздыхает он.
— Это потому, что ты меня сейчас раздражаешь.
— Я просто подсказываю тебе.
— Ты не инструктор по вождению, чтобы подсказывать.
Вот именно поэтому мы никогда и не ладили. Заводимся с полуоборота, и уже не остановить.
— Баба за рулём к беде, ты только что нарушила два правила дорожного движения. Останови, поменяемся местами.
— Ещё чего. Это моя машина. Сиди и помалкивай, — деловито сообщаю я.
— Ты невыносима. Осторожно, впереди какой-то идиот едет.
— Боже, больше никогда не сяду с тобой в машину. Ты зануда.
— А ты ездить не умеешь. Здесь две сплошные, Мила, — качает головой он, наблюдая за тем, как я сворачиваю во дворы, чтобы объехать пробку впереди из-за дорожных работ.
— И как мы ещё не развелись?
— Тот же вопрос, — бурчит Кравцов и наконец-то замолкает. Закрывает глаза, откидываясь на сиденье, а через несколько минут уже мирно посапывает. Вот гад. Раздразнил, а сам уснул.
Глава 30
Дома мы бросаем друг на друга раздраженные взгляды, Даня постоянно созванивается с кем-то, при этом просто лежит на диване в гостиной. Я тоже время зря не теряю. Листаю сайты с детской мебелью и одеждой, откладываю в корзину все, что мне нравится. И для мальчиков, и для девочек, так как пол ребенка еще не известен. Меня переполняют чувства, хочется улыбаться, хочется петь. Я сама себя не узнаю. А ещё постоянно держу в руках флешку с записью сердцебиения малыша.
— Я через неделю в столицу еду, у меня встреча по поводу контракта с Давидовой, — обрываю гнетущую тишину, отрываю взгляд от телефона и смотрю на Даню.
— Я отвезу тебя, — невозмутимо произносит он.
— Что? Зачем? Я и сама могу.
— Устроим маленький отпуск, — подмигивает мне, — да и я хотел бы заглянуть в одно место, так что нам, можно сказать, по пути.
— Ну ладно, — сдаюсь я быстро, что так не похоже на меня. Но ведь с Кравцовым будет в разы веселее!
— Сделаешь мне кофе? — спрашивает Даня, устало прикрывая глаза, и устраивается на диване поудобней. Я задаюсь вопросом, почему он не пойдет к себе и не ляжет, ему явно ведь поспать не помешает, но Кравцова понять — проще взглядом ледяную статую разморозить.
— Конечно. — Поднимаюсь со своего места и подхожу к кофемашине.
— Кстати, чтобы сделать какао, всего лишь надо влить молоко в кофемашину, — с насмешкой произносит Даня. — Ничего сложного. Это я так, на всякий случай. Вдруг тебе захочется когда-нибудь мужа порадовать.
Я резко поворачиваюсь к нему.
— Что? Какао можно было сделать этой штукой? — Выгляжу, наверное, как «деревня». Но с такой огромной и многофункциональной кофеваркой сталкиваюсь впервые.
Даня открывает глаза и выразительно смотрит на меня.
— Ты что, читать не умеешь? Там же все написано.
— Ну, знаешь ли, я, вообще-то, кофе крайне редко пью, поэтому никогда не интересовалась, что там умеет делать эта штука. Вот черт, а я еще удивилась, откуда Танька знает, как делать это проклятое какао, она же его не пьёт никогда. Еще и так быстро справилась, — вскидываю руки я.
— Решетникова, честное слово, иногда ты меня так умиляешь. Вроде бы взрослая женщина, но напоминаешь ребенка.
Я передразниваю Даню и возвращаюсь к кофемашине.
Так, а что нажать-то? Я, вообще-то, не шутила, когда говорила, что понятия не имею, как пользоваться этой штукой.
— Хьюстон, у нас проблема, — заключаю я. — Что нажимать и какой именно кофе ты хочешь?
На самом деле этот аппарат в доме появился только на прошлой неделе, его притащил Давид. Ссылаясь на то, что это подарок брату на новоселье, потому что обычно в этом доме отвратительный кофе, так как у Кравцова руки не из того места растут. И я даже не думала пытаться разобраться, как она работает. Я беременная. Мне нельзя кофе. Кофе вреден, а кофеварка для меня как предмет мебели в доме.
— Так все дело в том, что ты не умеешь готовить какао? Или не хотела его готовить именно мне?
Раскусил.
Даня оказывается за моей спиной, зажимая меня между своим телом и столешницей.
В ноздри сразу же ударяет его дурманящий аромат. До головокружения. До жара внутри меня. Я чувствую его дыхание на своем затылке. Его губы касаются моей шеи, и я сильнее хватаюсь пальцами за край столешницы, чтобы не упасть от нахлынувших чувств. Такая реакция на мужчину пугает меня. Очень.
— Это так важно? — я не узнаю свой голос. Дрожащий и хриплый.
— Возможно. — Одна рука Дани обхватывает мою талию, ладонью второй упирается о столешницу.
— Что происходит, Дань? — не могу удержаться от вопроса.
— А что происходит, Мил? — невозмутимо спрашивает он, утыкаясь носом в мои волосы. — Я просто собираюсь научить тебя делать какао.
И, словно в доказательства своих слов, отстраняется от меня, подходя к холодильнику.
— Всего лишь надо налить в пинчер одну треть молока и нажать на режим «горячий шоколад».
Даниил снова рядом со мной, но теперь становится плечо к плечу, а не позади, но от этого дышать легче не становится. Он что-то говорит, а у меня отчего-то пульс в висках так громко бьется, что слова Кравцова почти неразличимы. Его случайные прикосновения разжигают внизу живота настоящий жар.
Что это со мной? С каких пор я смотрю на него и вижу не врага, а привлекательного мужчину? С каких пор вместо привычного раздражения и злости я испытываю симпатию и желание? Почему мне так хочется снова почувствовать на губах его поцелуй?
— Прости, я вспомнила, что у меня есть еще одно нерешенное дело в городе. — Я резко отступаю на несколько шагов от Дани. Осознание того, что я начинаю к нему привязываться, испытывать что-то, обрушается лавиной и пугает меня.
Я не хочу снова чувствовать боль. Не хочу быть преданной. Я собиралась ребенка с ним растить, а не влюбляться. Чувствовать зависимость от другого человека очень скверно.
Мне нужно побыть одной и разобраться в себе.
Даня хмурится, внимательно смотрит на меня.
— На улице сейчас начнется гроза, лучше перенеси свои дела. Я буду волноваться, — он произносит это мягко и заботливо. Я оборачиваюсь, смотря через окно на хмурое небо, и понимаю, что он прав. — Тебя что-то беспокоит? — внезапно спрашивает он и подходит ко мне вплотную, вглядываясь в мои глаза.
— Нет, — качаю головой и вру. Наконец-то беру себя в руки, понимая, что веду себя странно. Господи, Решетникова, очнись! — У тебя какие-то неприятности на работе? — хочу перевести тему и скрещиваю руки на груди в попытке отгородиться от мужчины.
Даня отвечает не сразу.
— Даже если они и есть, то об этом не стоит волноваться. Все решаемо.
— Это хорошо.
— Как насчет того, чтобы поужинать и посмотреть какой-нибудь фильм? — внезапно предлагает он, и я не могу отказать.
— Да, но фильм будешь выбирать ты, — мой голос наконец-то возвращается ко мне. — Потому что несколько дней назад я открыла «кинозал», пролистала страниц тридцать и поняла, что проще застрелиться, чем выбрать, что смотреть. Мои нервы не предназначены для этого.
Даня начинает смеяться. Тихо, но искренне. Я засматриваюсь на него. На его эти милые ямочки на щеках, лучики вокруг глаз.
— На самом деле я хотел взвалить на тебя эту миссию, но, как мужчина, обязан теперь выполнить ее сам.
Он щелкает меня по носу, как делает это обычно, что безумно раздражает.
— С тебя попкорн и все, что найдешь в холодильнике. Жду в своей спальне, там лучшая и самая большая плазма в доме, — хитро произносит он.
— Плазма. Ага. Так я и поверила, Кравцов, — кричу ему вслед. — Просто признайся, что не знаешь, как снова затащить меня к себе в спальню, и используешь уловки. — Былое настроение и боевой настрой вмиг возвращаются, выталкивая смятение из моей души.
— Не могу поверить, что ты обо мне такого плохого мнения, — наигранно возмущается он и выходит из кухни.
