— Прости, я не имела ввиду… — начала я аккуратно говорить, пытаясь оправдать свои слова, что вылетали быстрее, чем я подумаю.
— Соглашусь с тобой. — проговорил тот и похлопал меня по плечу, вставая с дивана и двигаясь в сторону кухни.
Я приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но ничего не придумала. С чем согласен? Что я дура? Или что он такой мальчик? Или Стоун? Ай, язык — враг мой. Все еще неловко и даже стыдно за свои необдуманные слова, но назад время не промотаешь, придется мириться. Должна быть благодарной, чуть ли не тапочки в зубах носить Алеку просто за то, какой он прекрасный человек, а в итоге поступаю как всегда. Как стерва. И мне безумно жаль, что этот образ не только внешне создается мной, но еще и проникает под одежду, под кожу, заставляя меня не просто играть роль, а быть ей. Хотя и не всегда. Для того, чтобы не быть плохой, нужно лишь научиться думать, прежде чем выкидывать некоторые фразы. Поэтому я отгородилась от него. Не хотела причинять боль. Ему нужна девочка с обложки, чтобы фотографироваться с ней на другую, а не преступница с приличным послужным списком, которой просто нужна одинокая и безопасная жизнь на собственно заработанные деньги, хотя и безумно грязные.
Это ли была причина нашего разрыва? Того, что я резко сбежала, переставая отвечать на звонки? Настоящая ли причина? Будь я благородным рыцарем, то не думая сказала «да». Но я не рыцарь, а мы не в Камелоте. Я сбежала, потому что стала ощущать его любовь, которая пугала меня до чертиков. Он бы захотел большего… Захотел помочь мне решить проблемы своими связями и деньгами, положил бы мир к моим ногам. И я бы стала принцессой, не тратя силы на достижение своей цели. Но меня это не устраивало. Я никогда не хотела, чтобы мужчина решил мои проблемы, как принцы в сказках, стоило им только на белом коне появиться. Я дорожила независимостью, силой, тем, что так упрямо строила годами, образ, что выкладывала по кусочкам, создавая полноценную статую. Я не могла позволить себе так сдаться. Да, мне нужна жизнь, где я смогу не воровать больше, а просто жить… но я хотела получить все сама. САМА. Грязно, мерзко, похабно. Как угодно, но главное — сама. Для меня это значило все.
Алек — это опыт, который безумно важен мне. Это человек, за которого я жизнь положу, если потребуется. Но лучше было сделать тогда, прерывая все его мысли, словно вырывая только что распустившийся цветок с корнем, чем потом… когда все зашло бы безумно далеко, где выяснилась бы моя правда. Единственный прокол в том, что я нарушила данное себе слово и позвонила ему, прося о помощи. И снова запустила круг боли. Особенно учитывая, что я еще и рассказала ему, что влюбилась. А теперь и не знаю, как все исправить.
— Ты есть идешь? — слышу мягкий, но грустный голос, который вытащил меня из пелены мыслей, что накрыла меня. Резко обернулась и увидела, как Алек накрывает на стол. Когда же мы встретились взглядами, то он улыбнулся мне, а я в ответ.
— Еще спрашиваешь. Обожаю, как ты готовишь. Если бы ты делал это чаще, то я бы не влезла в свои наряды. — я рассмеялась, пытаясь разрядить обстановку, которую сама накалила.
— Моя еда полезнее, чем ты думаешь. — он ухмыльнулся и присел за стол. — Так что не беспокойся. На крайний, будем бегать по квартире, сгоняя лишние калории. — улыбка стала мягче, это прогресс. Я рада, что мы вышли из круга страдания. Правда, мне туда путь заказан, ведь маньяка еще никто не отменил.
Глава 15.1
После ужина, где мы более-менее расслабленно поговорили, разгоняя остатки напряжение, и быстро все убрали со стола, Алек уехал, оставляя меня одну. Он пообещал, что завтра утром вернется, а пока поставит охрану около лифта, но меня, на самом деле, это не сильно воодушевило. Хотелось бы, чтобы он переночевал у меня, потому как нервы мои не к черту, и недо-обморок говорил об этом очень ясно, но и понять я его могу… Вряд ли после всех наших разговоров он захотел бы остаться со мной на еще какое-то время, ему нужно выдохнуть и принять ситуацию, которая сложилась. Моя любовь к детективу, маньяк, который охотится на меня… Бояться не нечего, ведь единственный путь ко мне — через лифт, около которого будет стоять охранник.
Я аккуратно сползла с дивана, двигаясь в сторону лифта. Хотелось лишь убедиться, что все в порядке. Но сердце билось быстрее с каждым шагом, будто я иду на собственную гибель. Аккуратно, трясущимися руками я нажала на кнопку, чтобы увидеть изображение с камеры. Зажмурилась, боясь, что увижу не охранника, не пустоту… а маньяка из снов, отчего мурашки по коже побежали. Зачем я вообще думаю об этом? Резко распахиваю глаза и выдыхаю, видя, как около лифта стоит мужчина в форме, сурово наблюдая по сторонам. Спасибо, Алек, что так оперативно сработал. Мне стало спокойнее.
Время пролетело незаметно, как и весь яркий день с мужчинами. Но как бы я не хотела отвлечься, как минимум, на детектива, у меня ничего не выходило. Оставаясь одна, я словно погружала себя в камеру пыток, которую персонально создала для себя внутри своей головы. Почему и зачем — не знаю. Но это невыносимо! Я могу думать лишь о букете…
Потерла виски, прикрыв глаза. Так дело не делается. Нужно себя отвлечь чем-то, занять… но чем я могу занять себя одна? Мне безумно не хватало Алека, его внимания и теплоты, которая окутывала меня и защищала. С ним спокойно… нет американских горок, как со Стоуном. А мне именно это и было нужно — спокойствие. Но требовать этого я не могла. Все же, о других я думаю куда больше, чем о самой себе, хотя и бывают тупые исключения.
Я откинула голову на спинку дивана и громко выдохнула, начиная смотреть в одну точку. Только это занятие быстро наскучило мне, заставляя осмотреться вокруг. То ли паранойя, то ли скука… И тут я заметила бумажку, что лежала под столиком около входа.
Нахмурившись, я быстро встала с дивана и двинулась к столику, чтобы поднять мусор. Это, наверное, хоть что-то, что я могу сделать для Алека… прибрать бумажку, что попалась на глаза. Я спустилась на колени и подцепила ее рукой, сминая. Не сразу, но до меня дошло, что это вовсе не мусор.
Резко внутри все напряглось, а мозг забыл, как нужно дышать. Я посмотрела на бумагу в своей руке, где увидела какие-то буквы. Пришлось развернуть ее и прочитать текст, что я приметила. Только делать это мне совсем не хотелось. Сердце билось безумно быстро, а к глазам подступали слезы. Истерики, страха, боли — не знаю. Все смешалось. Я видела лишь буквы, которые не сходились в слова. Помутнело.
«Надеюсь, тебе понравился букет. Такой же я принесу на твою могилу после похорон. Жду не дождусь нашей скорой встречи.»
Я прочитала это, наверное, уже тысячу раз, когда звон в ушах прошел, и я смогла понять смысл послания. Рукой зажала рот, а слезы полились из моих глаз, падая на тонкую бумагу, что быстро стала размокать. Ни о чем не могла думать…
Хотелось просто плакать… потому что больно, потому что страшно, потому что тяжело. Мне было сложно. Я старалась, правда! Хочется быть сильной, не поддаваться панике, но я делаю все абсолютно наоборот. Совсем расклеилась. Прикрыв глаза, я утерла слезы тыльной стороной ладони, убирая бумагу с посланием в сторону, дабы не испортить улику окончательно. Но слезы накатили с большей силой. Сколько можно плакать уже? Сколько можно чувствовать себя жертвой? Нужно брать себя в руки… нужно… но невозможно трудно. Одной трудно это переживать.
И тут в голову тукнуло. Я быстро подскочила с места и подбежала к дивану, где стала искать свой телефон. Когда же нашла, то быстро, утирая попутно слезы рукой, нашла нужный контакт и позвонила.
— Пож… пожалуйста. — ком в горле не давал мне говорить, а слезы текли по щекам. Я плакала прямо в трубку, не сумев удержать эмоции.
— Что случилось? — слышу по другую сторону, но сказать ничего не могу. — Я скоро буду. — послышалось мне безумно строгим и серьезным голосом, и я выдохнула, сбрасывая. Это все, чего я хотела. Прикрывая лицо руками, я продолжила реветь, потому что остановиться было нереально. Я постоянно думала, что срываюсь в последний раз… больше не покажу слабости. Буду лишь идти вперед, несмотря ни на что, ведь меня не сломить. Но каждый раз, стоило мне получить новое послание, то внутри что-то ломалось, то, что еще не ломалось до этого. Я была тупым веником, где постепенно ломали пачкой прутики, заставляя меня сыпаться и слабеть, пока я не сломалась бы окончательно. Казалось, что еще одно послание, то я точно тресну окончательно, пойдя на свою смерть, не как на казнь, а как на освобождение себя, потому что было невыносимо тяжело внутри. Я старалась. Правда. Но я просто человек, которого хотят убить… какой бы я не была сильной, это заставляет тебя опускаться на колени, заставляет задумываться и бояться. А как только ты начинаешь бояться, что назад пути нет — лишь в глубокую яму, откуда выход лишь один — смерть.
