— Адрес, мать вашу, вы можете мне адрес дать? Хорошо, как ее фамилия? Марина Власова? А мальчика как зовут? Семен? У вас полчаса найти мне ее адрес! — рявкнул он, положил трубку в карман и присел на скамейку: — Нашли моего сына… Его усыновили еще в 2014 году…
Артем встал из-за стола, подошел к Давиду и тихо сказал:
— Я абсолютно ничего не понимаю, но Марину Викторовну и ее сына Семена я знаю.
— Ты знаешь их? — Давид хотел крикнуть, но вышло только хриплое шипение. — У мальчика нет кисти?
— Да… я ему… мы с Мариной Викторовной протез сделали. Марина Викторовна была женой моего покойного отца…
Давид поднялся и вцепился в лацканы пиджака Артема:
— Адрес! Дай мне ее адрес!
— Поехали, я отвезу!
— Нет. Я сам. Я сам! Просто дай адрес.
Артем назвал улицу, дом и номер квартиры, и Давид побежал к автомобилю.
Время сшивать
Давид хотел остановиться перед дверью, отдышаться, но он так мечтал поскорей увидеть сына, что не мог себе позволить ждать.
Дрожащей рукой он нажал на звонок и через мгновение увидел женщину.
Слезы предательски потекли по его щекам, он изо всех сил пытался их сдерживать, но не мог. Женщина удивленно смотрела на него и, открыв дверь шире, сказала:
— У вас что-то случилось? Чем я могу помочь?
Давид сделал шаг в квартиру, попытался улыбнуться и застыл, увидев, как из комнаты вышел мальчик с такими же синими, как у него глазами, и с таким же ежиком непослушных волос на голове.
Еще два шага, и мужчина опустился перед ним на колени и чуть не умер от счастья. Машинально достав из кармана платок, он вытер соленую влагу с щек и протянул ему руку. Мальчик еле заметно улыбнулся и подал ему свою руку с протезом:
— Я — терминатор! — сказал он и пошевелил металлическими пальцами.
— Семен, зайди, пожалуйста, к себе в комнату, — тихо, но уверено сказала женщина.
Мальчик растерялся, посмотрел на мужчину, потом снова на мать, нехотя повернулся и направился в свою комнату.
Давид встал с колен и обратился к женщине:
— Простите меня, ради Бога, я просто не удержался… Я…
— Отец Семена. Это я уже поняла…
Ее взгляд не был доброжелательным, и Давид понимал почему, поэтому он решил сразу ее успокоить:
— Я пришел к вам с миром! Я не собираюсь отбирать у вас ребенка. Я просто… — он замолчал, потому что не знал, что сказать.
Была бы его воля, он бы прямо сейчас схватил своего сына и ушел вместе с ним. Но он понимал, что не может так поступить с женщиной, для которой его сын стал родным. Наверняка это было так…
— Я просто хочу быть с ним… — в его глазах опять появились слезы, и он принялся оправдываться, хотя со стороны это вероятно выглядело жалобами на судьбу, — я не знал о его существовании. Узнал всего месяц назад. У меня нет детей. И Семен… это моя единственная надежда… Я просто хочу быть рядом. Наблюдать, как он растет, поддерживать его… Я не обижу ни вас…
Женщина его перебила:
— А где его мать?
Давид смутился, но все же ответил:
— Она… есть… Она тоже не знала, что ее сын выжил. Ей сказали, что он умер при родах.
Женщина заплакала, прикрыв рот ладонями, и замотала головой:
— Вы его отберете у меня!
— Нет, нет, я вам обещаю!
Она махнула рукой и направилась в комнату. Сев на диван и закрыв лицо руками, она разрыдалась.
— Никто у вас не отберет Семена, пожалуйста, поверьте мне!
Она подняла на него заплаканное лицо:
— Вы хотите сказать, что ваша жена откажется от него сейчас, когда узнала, что он жив?
— Послушайте, — он сел рядом с ней, — я вам гарантирую, что он останется с вами. Но разве плохо будет, если его будете любить не только вы, но и я и… его родная мать? Чем больше любви мы ему дадим, тем счастливей он будет. Разве нет?
Она недоверчиво посмотрела на него и отвела взгляд, раздумывая над его словами, а потом тихо сказала:
— Не забирайте его, пожалуйста! У меня не может быть детей и Семен — это все, что есть у меня!
Давид вздохнул:
— Послушайте… Марина?
Она кивнула.
— Вам придется поверить мне на слово. Я бы очень хотел его забрать прямо сейчас, но я тоже человек. И нормальный… не сволочь какая-то. Я не обижу вас, обещаю. Все, что я прошу, — видеть своего ребенка, проводить с ним все свое свободное время, подарить ему свою отцовскую любовь. Все. Он будет жить тут. Я только буду приходить к нему. Иногда гулять с ним… Вы же не будете против этого?
Женщина немного успокоилась и еле заметно кивнула.
— Можно я зайду к нему в комнату? Поговорю с ним? Познакомлюсь чуть ближе?
Она нерешительно кивнула.
— Я, наверное… сначала должна вам кое-что рассказать про него… Еще в доме малютки ему поставили диагноз — аутизм. Чуть позже я его попыталась опротестовать, потому что очевидных симптомов у него почти не было. Да, он немного сложно устанавливал контакт с людьми и иногда пытался оградиться от внешнего мира, но дома его поведение было идеальным. Да и в школе он тоже легко находил контакт с теми детками, которые его не обижали. Но год назад умерла моя мама, а у Семена с ней был очень близкий контакт, они проводили вместе все свободное время… После ее смерти… — ее голос задрожал. — Он… очень изменился. Стал убегать из дома, из школы, мы находили его, я с ним разговаривала, но… он твердил только одно — «Мне надо», и все. Его состояние ухудшилось… он практически меня не слышит… я очень удивилась, что он послушал и зашел в комнату, когда я его попросила сейчас.
— Я понял. Не переживайте. Разберемся. Найдем самых лучших врачей на свете, и я сам лично постараюсь ему заменить вашу мать, к которой, как я понял, он был очень сильно привязан.
Марина кивнула, а Давид поднялся с дивана и выжидающе посмотрел на нее.
— Да, конечно, идите…
Он радостно потер руки и направился в комнату к сыну.
Семен ждал его, и, когда Давид закрыл за собой дверь, пошел к нему навстречу, поднял руку с протезом и спросил:
— Знаешь, как эта штука работает?
Конечно, Давиду бы сейчас хотелось рассматривать не протез, а своего мальчика. Ему безумно хотелось обнять его, прижать к себе, взъерошить ежик его волос, как он часто это делал близнецам, Ваньке и Сашке, но он понимал, что испугает его этим, поэтому дотронулся до металлического протеза и сказал:
— Та-а-ак, давай посмотрим…
— Мне дядя Артем его купил. Смотри, что он умеет делать!
Мальчик подошел к столу, металлическими пальцами взял со стола малюсенький блестящий винтик и поместил на ладонь Давида.
— Это киберпротез! У меня есть разные насадки, я сейчас учусь прыгать на скакалке. А еще я могу ручку держать и карандашами рисовать, но я по привычке это делаю левой рукой. Мама говорит, что надо учиться и правой рукой работать.
Давид пытался сосредоточиться на том, что его ребенку было интересно, но у него плохо получалось. Он рассматривал его лицо, даже протянул руку, чтобы дотронуться до щеки, как мальчик спросил:
— Ты мой папа, да?
Давид дотянулся до его волос, чуть пригладил выступающий чуб и признался:
— Да. Я твой папа.
— А где ты был?
— Я не знал про тебя… Месяц назад узнал, что у меня есть ты, и стал искать. И вот… нашел… теперь я с тобой навсегда.
— А где моя мама?
Давид растеряно посмотрел на сына, он и не догадывался, что Семен знает, что он неродной.
— Марина меня взяла из детского дома двадцатого ноября. Она была в желтом платье.
Мальчик повернулся и направился к столу. Усевшись на стул, он стал перебирать тетради на столе, перестав обращать на Давида внимание. Но мужчина не собирался сдаваться, он пошел за сыном и стал расспрашивать его про любимые предметы в школе, про его увлечения, но почти сразу понял, что ребенок замкнулся, потому что отвечал односложно и не на все вопросы.
Вдруг у него на столе зазвонил будильник, мальчик отключил его и через секунду в комнату вошла Марина.
