— Влечение никуда не делось, но вот если мы начнем грузить друг друга проблемами, то оно пропадет. Если тебе кто-то угрожает, то обратись в соответствующие органы. Родителям расскажи. Есть же у тебя отец? Вот пусть он твои проблемы решает.
— Я поняла.
Почему-то стало грустно. Вот вроде мы с ним неплохо проводили время. Общались. Но вместо этого я чувствовала себя какой-то одинокой.
— Ты куда? — спросил Никита, когда я не стала дожидаться чая, а вместо этого пошла одеваться.
— Домой, — ответила я.
— Чего это? Мы же хотели вечер вместе провести.
— Я передумала.
— Обиделась? Нельзя быть такой меркантильной. Это ни к чему хорошему не приведет. Нужно быть самостоятельной, а не на мужчин вешать свои проблемы.
— Не надо мне читать лекцию. Лучше дверь открой.
— Силой держать не буду. Но ты ошибаешься. Потом созвонимся?
— Посмотрим.
Ничего ему обещать я не могла. Никита меня сильно разозлил. При этом я не имела права его в чем-то винить. Он мне ничего не обещал. Мы познакомились при странных обстоятельствах. Он мне так сильно понравился, что я начала думать о любви. Только разве это была любовь? И дело было не в том, что Никита мне не помог. Ему всего лишь хотелось со мной переспать. Это нужно было признать. А я на это повелась и придумала себе чувства, чтоб окончательно не упасть в собственных глазах.
На улице шел снег. Густой снег падал крупными хлопьями, норовил налипнуть на ресницы, пытался залезть в нос. Я скидывала его с шапки, но снег вновь ложился на нее пушистым сугробом, сваливался за шиворот, пытаясь пробиться к телу. Сталкиваясь с теплом, снег таял и покрывал кожу холодными каплями.
Позвонил Борис. Я скинула звонок. Метель свирепствовала. Она кружила вокруг меня заставляла теряться, изменяя привычную дорогу до неузнаваемости. Наблюдая за буйством природы, я чувствовала себя потерянной. Меня словно больше не существовало.
Домой я пришла довольно поздно. Папа спал на полу кухни. На столе стояла пустая бутылка водки. Видимо, он напился и уснул. Все же ему было тяжело. Так же тяжело, как и мне. Или мне было тяжелее?
Напиться? В холодильнике лежала еще одна бутылка и девять яиц. Пусто. Яичница и водка? Но от алкоголя уже тошнило.
Зайдя к себе в комнату, я достала из шкафа шорты и футболку, взяла сменную пару белья, переодела водолазку и ушла.
У меня было два варианта куда поехать: к Таньке или к Борису. Танька меня бы потащила куда-нибудь на вечеринку, где пришлось бы опять трахаться. С Борисом бы тоже пришлось это делать, но он был один, а компанию я бы не потянула.
О чем я думала! Уже от таких мыслей щеки начинали огнем гореть. И почему-то смущения не было. Лишь возмущение от наличия таких мыслей у меня в голове.
— Я к тебе приеду, — без предисловий сказала я.
— Возьми такси, — устало сказал Борис. Его голос был именно уставшим, но мне было так плохо, что я об этом не стала думать.
Метель продолжала бушевать. Такси везло меня сквозь снег, не обращая на непогоду. Водитель пытался завязать разговор. Я молчала, пытаясь понять: почему я поехала к Борису. Мне надо было злиться на него, а злости не было. И это меня пугало.
Знакомый адрес. Дом. Я расплатилась за такси и поднялась к Борису. Постучала. Борис открыл дверь почти сразу. Одетый в толстовку, байковых штанах и в тапочках коричневого цвета: он выглядел слишком домашним.
— Там совсем погода разбушевалась? — спросил Борис, пропуская меня в квартиру.
— Мне плохо, — сказала я.
— Я понял.
— Папа пьет.
— Через пару дней в себя придет.
— Я с Никитой встречалась, — зло скидывая ботинки, сказала я. Дернула за молнию на куртки. Чуть ее не порвала.
— Успокойся, — сказал Борис. Помог мне снять куртку. Потом взял меня за руки. Он ничего не делал. Просто взял мои ладони в свои и молчал.
— Мне плакать хочется, а не получается.
— Давай так. Сейчас мы пойдем с тобой на кухню. Я тебе сварю какао со взбитыми сливками. Мы достанем вкусные пирожные. После этого ты мне все расскажешь, — мягко сказал Борис.
— Опять сладкое? Борь, ты не боишься набрать лишний вес, потребляя пирожные в таком количестве?
— Не боюсь. Я ничего не боюсь.
— Почему?
— Терять нечего, — ответил Борис. — Страх есть, когда боишься чего-то потерять. А так, можно пожить в свое удовольствие. Ни в чем себе не отказывать.
Мы прошли на кухню. Я подошла, чтоб помыть руки. Борис достал из холодильника молоко, чтоб действительно сварить какао.
— Ты чем-то болеешь? Смертельный диагноз? — предположила я.
— Нет. Здоров как бык, проживший увлекательную жизнь.
— Тогда почему такие грустные мысли?
— Потому. От тебя сейчас самой позитива не вижу.
— У меня причина есть, — ответила я, садясь за стол.
— Как и у меня, — ответил Борис.
— Можно я у тебя сегодня останусь? Не хочу домой возвращаться.
— Оставайся.
— Тогда пойду переоденусь. И не надо на меня так смотреть! Я с собой вещи взяла. А то от тебя не дождешься и футболки.
— Ты мне без одежды больше нравишься. Но если тебе будет так комфортнее, то ходи в одежде. Я не против.
Пока я переодевалась, то меня опять накрыло. Эмоции были такими сильными, что стало физически больно. Я села на край дивана. Обняла себя за плечи. Как же было больно! И зачем я сюда приехала? Мне надо было лечь в кровать, расплакаться, а я приехала к Борису. Теперь нужен был повод, чтоб от него сбежать.
— Все нормально. Я сейчас подойду, — сказала я, слыша, как Борис зашел в комнату. Он сел рядом.
— Мне теперь кажется, что я совсем одна. Думала, что у меня теперь папа остался, но ему сейчас плохо. Никите я нужна лишь для секса, а тебе для развлечения.
— Что ты хочешь от меня услышать? Что ты ошибаешься?
— Хочу. Я хочу услышать, что ошибаюсь.
— Ир, я тебе уже говорил, что ты всегда можешь на меня рассчитывать, пока мы встречаемся. Если тебе нужна жилетка, то я тебе ее предоставлю.
— Я тебе нужна? Только честно!
— Нужна ли? — переспросил Борис. Обнял меня за плечи. — А нужен ли я тебе?
— Не знаю.
— Вот тебе и ответ. Ир, сейчас ты грустишь. Тебе хочется услышать теплые слова, чтоб внутренне согреться. Я могу их тебе сказать. Слова часто ничего не значит. Но завтра ты будешь жалеть, что их услышала. Завтра они тебе могут стать ненужными. Ты будешь считать себя мне обязанной.
— А может, я хочу этого?
— Ты хочешь добиться желаемого. Пойдем какао пить. И закончим спор.
— Мне сейчас хочется сбежать. Я себя чувствую колобком, который от всех убегает, — ответила я.
— В таком состоянии я тебя не отпущу, — ответил он.
— Почему? Если тебе не все равно…
Он рассмеялся. Пошел на кухню. Я пошла за ним, потому что хотела завершить разговор.
— Борь.
— Что, Ир?
— Но, правда…
— Правда? Какую ты от меня хочешь узнать правду? Иришка, не ищи любовь там, где ее нет.
— Может это и к лучшему.
— Конечно, к лучшему. У тебя еще вся жизнь впереди. Найдешь еще хорошего мужика, который будет ценить, что имеет. Не надо кидаться на всех подряд, чтоб почувствовать то, чего лишилась. Все у тебя будет, но со временем.
— А если я не хочу, чтоб все было? Если я не хочу семью и детей любой ценой? Ты ведь знаешь всю обо мне правду? Знаешь, кто мои настоящие родители?
— Знаю, — ответил Борис. Его слова меня не удивили.
— Я смотрю на папу и маму. Не как на родителей, а как на независимую историю семьи. Как бы со стороны. И что я вижу? Они друг друга обманывали. Обманывали себя. Семья любой ценой. Но разве это правильно? Разве правильно жить обманом?
— Неправильно. Я только за правду.
— Не хочу семью. Не хочу обманывать себя и любимого мужчину. Почему нельзя просто жить и не думать, что дети — это обязательно?
— Ты сегодня предохранялась? Не юли. Сама сказала, что с ним сегодня встречалась.
— Нет. Не до этого было.
— И что мы будем делать, когда встанет вопрос: рожать тебе ребенка или нет? Ты так любишь этого мужика, что готова любой ценой родить от него ребенка, даже если придется воспитывать его одной?
