Положив трубку, я повернулась в сторону дома и посмотрела на дверь. Я с тоской подумала о том, что эта ночь станет чуть ли не первой в моей жизни, когда я буду спать в этом доме одна. Не считая коротких отъездов Пенелопы в лагери в детстве и ее ночевки у подруг. Все эти случаи ее отсутствия не считались, потому что я знала, что она вернется домой. Теперь же я каждой клеточкой души прочувствовала свое одиночество.
Я просидела на заднем дворе, пока не закончилось вино, потом встала и, все так же завернутая в плед, на неуверенных ногах доковыляла до своей спальни. Я легла на кровать, не сменив спортивные штаны с майкой на пижаму, и уставилась в стену. Перед глазами мелькали картинки того, как все могло бы быть. Я могла бы отвезти Пенелопу вместе с Майлзом, потом вернуться с ним к нему домой, съесть ужин, выпить по бокалу вина. Потом бы я прижалась к нему, лежа на диване, и мы бы смотрели телевизор. Или читали бы книги. И не было бы боли. Одиночества. Страха за завтрашний день.
По моим щекам текли слезы, пропитывая хлопковую наволочку подушки. Мне хотелось выть от всех тех чувств, которые я испытывала. Боль разрывала грудную клетку, а ногти впивались в ладони, царапая кожу и напоминая, что я все еще жива. Когда плакать уже не осталось сил, я уснула в той же позе, что и ложилась.
Глава 17
– Доброе утро, Аризона, – послышался голос Кары от двери.
Краем сознания я удивилась, почему не услышала дверного колокольчика, а потом вспомнила, что с приходом осени мы все чаще оставляли двери открытыми на целый день, позволяя прохладному воздуху свободно проникать в прачечную. Даже сейчас, зимой, мы все равно проветривали. До наступления настоящих холодов у нас еще была пара недель, и мы пользовались этим временем, не торопясь прятаться в душном помещении.
– Привет, – отозвалась я.
Я чувствовала, как в груди начало колотиться сердце. Я не видела Кару почти четыре месяца. Сначала я пряталась в подсобке, а потом обнаружила, что после нашего с Майлзом разрыва Кара ни разу не приносила его вещи. Как-то раз Сибил призналась в этом, когда я крутила в руках именную бирку «Мистера Уинстона».
Сейчас Кара снова стояла передо мной. Как всегда, такая же безупречная и с улыбкой на губах. Только в этот раз улыбка была пропитана грустью и извинениями.
– Как ты? – тихо спросила она.
Я молча смотрела на вещи в её руках, прекрасно зная, кому они принадлежат. Я боялась момента, когда она раскроет сумку с одеждой, потому что тогда, я точно знала, почувствую запах Майлза и могу сломаться. Я не могла поднять взгляд на Кару, просто стояла там, за стойкой, с пересохшим горлом и колотящимся сердцем. Мне хотелось схватить сумку, засунуть туда голову и вдыхать любимый аромат.
Кара, не дождавшись ответа от меня, сделала шаг к стойке и прочистила горло, привлекая внимание к своему лицу. Я смотрела в безупречно подведенные глаза и пыталась прочитать то, чего не могла спросить вслух.
– Я тут принесла вещи, – неуверенно сказала она, кивнув на сумку, и я снова бросила быстрый взгляд на то, что она держала в руках. – Я пойму, если ты откажешься принимать их.
Как много она знала? Хотя что гадать? Кара – главный помощник Майлза. Конечно, она знала о наших отношениях, ведь именно она присылала по его просьбе мне цветы, заказывала столики в ресторанах и покупала билеты для наших путешествий.
– Мистер Уинстон категорически запретил мне приносить вещи сюда, но… – Она снова прочистила горло, вырывая меня из ступора. – Его нет в городе. Его бабушка умерла, и он уехал в Даллас на похороны.
– Ох, – только и смогла произнести я, положив руку на грудь и потерев единственное место, которое в моем организме оставалось живым и всё ещё что-то чувствовало.
– Я… Прости, Ари, если я не вовремя, – прошептала Кара, сделав шаг вперед, когда заметила сбегающую по щеке слезу.
Прошло уже несколько месяцев, а я всё ещё не могла думать о нем, не почувствовав, как всё сжимается в груди. Теперь умерла бабушка, которую он так сильно любил, а я не могу быть рядом с ним, чтобы поддержать. От этого становилось еще больнее. Я представляла, как он стоит на кладбище в черном костюме, сжимает челюсти, не позволяя себе показать слабость. Такой сильный и мужественный. Что будет с ним, когда он окажется наедине с самим собой? Будет ли он плакать? Мне хотелось бы прижать его к себе и утешить. Держать в объятиях целую ночь, пока не подарю ему успокоение.
– Я лучше пойду, – так же тихо произнесла Кара и повернулась ко мне спиной. Не успела она сделать и шага, как я остановила её.
– Стой, – спокойно сказала я, вытирая слезы. – Я приму его вещи в чистку.
– Уверена? – спросила она, разворачиваясь ко мне.
– Да, – выдохнула я. – Давай.
Я достала из-под стойки бирку, которую Сибил уже собиралась выбросить, но я её остановила, забрала кусочек пластика и спрятала его.
Кара поставила сумку на стойку, расстегнула молнию, и мой мир снова обрел краски. Глубоко вдохнув, я задержала дыхание и медленно выдохнула. Я пыталась насытить легкие запахом, который сводил меня с ума и по которому я так сильно соскучилась.
– Черт, – выдохнула я и закрыла глаза, пока Кара выкладывала вещи из сумки.
Лишь услышав шорох, я открыла глаза и посмотрела на ворох вещей. Потом перевела взгляд на Кару. Она забрала сумку со стойки и с преувеличенным вниманием посмотрела на наручные часы с зеленым ремешком.
– Ой, я уже опаздываю. Ты же справишься сама, да? – спросила она.
Я видела, что Кара просто хотела оставить меня наедине с запахом Майлза, но я была последним человеком, который сопротивлялся бы этому. Поэтому, как только она покинула прачечную, пообещав вернуться через день, я схватила безупречно отглаженную белую рубашку, прижала ее к лицу и снова глубоко вдохнула. Я просто стояла за стойкой и буквально дышала Майлзом. Я снова обретала способность
