Я выкручиваю руки, только бы изловчиться и наконец освободиться от его хватки. Но в следующий момент он поднимает меня, отрывая от пола, и усаживает на стол. Нетерпеливо спускает лямки от моей майки, а затем и вовсе задирает юбку. Так, что мои глаза округляются.
— Да пошёл ты к черту! Пусти! — Ору я, когда его рука тянется к пряжке ремня. Размахиваюсь и со всей силы царапаю его щеку.
— Сумасшедшая, — усмехается он, кажется, совершенно не чувствуя боли. Однако я вижу, как две тонкие царапины от ногтей наливаются кровью. — Уверен, ты передумаешь, когда я…
Договорить он не так и не успевает. Потому что в следующий момент его резко отдёргивают назад, от чего я хватаю ртом воздух. Ощущение, словно сдерживаемые мной слёзы — вот-вот задушат.
— Уверен, тебе понравится мой хук справа! — до меня доходит знакомый голос, в котором так и плещутся нотки ярости.
Смаргиваю непрошенные слёзы, и вижу, как Ковалевский заносит кулак.
Удар. Слышится хруст. Кровь, словно маленький ручеёк, стекает из носа на белоснежную рубашку.
— Твою мать! Урод! Ты, кажется, сломал мне нос!
— Это малое, что я мог! — саркастично произносит парень, а затем переводит взгляд на меня.
Я по-прежнему сижу на столе, боясь лишний раз пошевелиться. Уверена, видок у меня сейчас отвратный, не говоря уже о внутреннем состоянии. Но ничего не могу с собой поделать. Просто глупо моргаю, даже не пытаясь привести себя в порядок.
Меня же только что чуть не изнасиловали!..
— Эй, сверчок, ты, как?..
Ковалевский оказывается рядом, заглядывая в мои глаза.
Я сглатывая, пытаясь удержать вновь подступающие слёзы. Однако не успеваю ответить, когда мы слышим ледяной голос:
— Что здесь происходит?
Одновременно переводим взгляд на застывшего в проёме босса. Истерика отступает на второй план. И на место ей приходит самая настоящая паника.
«Сейчас он всех нас уволит!» — проносится в мыслях.
Затем: «А, если он напишет заявление в полицию?!»
И третье: «Нам крышка!»
Внутренний голос, чтобы я не говорила, не желал затыкаться, подкидывая все новые и новые идеи того, что сейчас будет. Что будет с нами!
«И Ковалевского ведь втянула!» — мысленно плачу в голос, понимая плачевность сложившейся ситуации.
Кто нам вообще поверит? Даже не так. Кому поверят? Нам? Тем, кто здесь не так давно. Молодёжь, вечно совершающая безрассудные поступки и частые ошибки. Или он? Мужчина, что, кажется, является некой шишкой в строительном бизнесе (если судить по обрывкам их разговоров). Друг того, кто владеет данным заведением.
Черта с два!..
Боже! Боже! Боже!
Паника вконец берет вверх над моим разумом. Я подскакиваю с места, спешно поправляю лямки на майке и задравшуюся юбку, оголяющую бёдра.
— Тимур Васильевич, вы все не так поняли! — спешно начинаю оправдываться, сделав шаг вперёд.
Мужчина неопределённо заламывает бровь, говоря:
— Так ли уж я предсказуем, чтобы вы могли предположить мои мысли, оказавшись в подобной ситуации?..
— Э-э-э…
Мужчина переводит взгляд на своего друга. После чего достаёт откуда-то из шкафчика платок. Протягивает ему и хмуро произносит:
— Ради Бога иди умойся. Опять мне все за тебя разгребать.
— Не строй из себя долбанного героя, Тим, — выплёвывает мужчина, едва покачиваюсь, пытаясь остановить кровь. Однако зрелище не из приятных. Вся его рука уже пропиталась кровью, которая постепенно начинает засыхать на коже.
Он грубо выхватывает платок из его рук и чертыхается, едва не запнувшись о порог. Правда прежде чем скрыться из виду, он оборачивается. Обводит меня странным, помутневшим взглядом, словно видит призрака. Его губы едва приоткрываются, словно он что-то хочет сказать. Но стоит Ковалевскому сделать шаг и оказаться ко мне ближе, он мотает головой и просто уходит.
Тимур Васильевич тяжело вздыхает. После чего переводит взгляд на меня.
— Приставал? — неожиданно произносит он, и на доли секунд я теряюсь. Однако затем киваю. — Заявление писать будешь?..
— А вы будите отговаривать? — неожиданно для себя, дерзко спрашиваю я, кажется приходя в себя.
Состояние, когда ощущаю себя подобным образом — маленькой, беззащитной и совершенно беспомощной — только угнетает. Взять себя в руки же куда лучше. Может хоть немного нервных клеток уцелеет.
Мужчина усмехается.
— Обычно я так и делал.
— Что? — Мои глаза округляются. — Он… Это не первый раз?..
— Вообще то Влад не насильник, — вдруг ощетинивается мужчина, но тут же смягчается: — Он просто любит влипать в различного рода неприятности. Хотя скорее — любит их создавать и ходить по тонкому краю лезвия. Но подобное — впервые. Просто…
— Просто, что?! — не сдерживая гнева, что так преображает черты лица Ковалевского, делая лицо уже, а скулы острее.
— Просто ты очень похожа на его бывшую девушку.
Что?..
— Вы серьезно? Что за тупые отговорки? А даже, если и так, то теперь, что — все должны вести себя подобным образом?.. Кажется, я пропустил момент, когда человечество пало ниже некуда.
Тимур Васильевич снова хмурится. Однако лишь эта тонкая складочка между бровей выдаёт его озадаченность. Возможно местами даже злость и некую задумчивость. В остальном же мужчина неизменен. Та же расслабленная поза. Тот же пристальный, спокойный взгляд, словно море в самый обычный, погожий денёк, без каких-либо признаков наступающего шторма. Вечно сдержанная и холодная изморозь.
Удивительная сила и выдержка.
— Вы встречаетесь? — совершенно не в тему, неожиданно спрашивает мужчина, переводя взгляд с одного на другого. И впервые мы становимся сплоченной командой, когда единодушно произносим:
— Нет!
Уголок рта нашего начальника странным образом ползёт вверх. Однако в следующую секунду он понятливо кивает, оставив это, и произносит:
— Так или иначе. То, что сейчас произошло — немыслимо. И на этот раз я действительно не буду вмешиваться, если ты напишешь заявление.
С минуту я обдумываю его слова, снова невольно поправляя юбку, натягивая её ещё ниже, несмотря на то, что ткань уже трещит.
Черт.
Одёргиваю руки и перевожу взгляд на мужчину:
— Я не собираюсь заявлять в полицию. Ничего…непоправимого не случилось. Однако я требую, чтобы вы оставили нас и…
— И? — Кажется в глазах мужчины загорается огонёк интереса.
— И повысили зарплату, — задрав кверху нос, деловито произношу я и складываю руки на груди, отгораживаясь от возможной злости начальства.
— Эй, ты уверена?.. — Ковалевский оборачивается, посмотрев на меня. На его лице отражается сомнение с примесью недоумения.
Я уверенно киваю.
Не знаю, что приключилось у этого мужчины в прошлом. Не знаю, как именно я напомнила ему о былой любви. А судя по тому, как он слетел с катушек — это явно была она. Он был пьян и, кажется, совершенно не контролировал свои действия. Возможно, если бы не Ковалевский все действительно бы закончилось печально. Но… Я не хочу думать о том «а, что если бы…»
Здесь и сейчас — все в порядке. Оступиться же может каждый. Абсолютно.
— Думаю, вам стоит поговорить со своим другом, — в конце концов, уверенно говорю я.
— Можешь даже об этом не думать. И к тебе он тоже больше не сунется. Я позабочусь.
— Хорошо.
— Что же касается твоих требований…
Я задержанию дыхание. При этом совершенно не переживаю за себя. Скорее за парня, что вмешался и спас меня. А теперь так легко может лишиться работы. Доставлять лишние проблемы кому бы то ни было я никогда не любила. Поскольку потом всегда чувствовала себя виноватой. И это чувство грызло меня изнутри. Однако моя жизнь никогда не была размеренной и спокойной. Поэтому так или иначе, время от времени, но тем, кто был рядом со мной тоже доставалось.
— Я согласен.
Едва ощутимо вдыхаю. Ковалевский рядом со мной издаёт смешок, больше смахивающий на недовольство и невысказанный сарказм. Невольно касаюсь его руки, совершенно не думая о том, как это выглядит со стороны. Просто хочу удержать его от поспешных действий, чтобы потом не пришлось жалеть.
