– Конечно же, нет, – серьезно ответил он, и мне даже показалось, что у нас для разнообразия сложится умная, вдумчивая беседа. А потом Тони снова открыл рот. – К любви еще должен прилагаться хороший секс.
Я вздохнула.
Тони рассмеялся и потер грудь, в процессе размазав кровь.
– Ты хорошая сестра, Елена. Иди сюда, обними своего старшего братца.
– Нет. – Я нахмурилась. – Ты весь потный и в крови.
– Кроме объятий, увы, ничего предложить не могу.
– Как минимум, ты мог бы не… нет, Тони, не надо!
Он стиснул меня в медвежьих объятиях и демонстративно вытер об меня всю свою противную мужественность. Я со стоном наморщила нос и попыталась вырваться.
Тони резко ноздрями втянул воздух.
– Мать его.
Я замерла.
– Что?
– Ребро сломано, кажется.
Я вздрогнула и отстранилась ровно в тот момент, когда папа́ вошел в кухню. Он посмотрел на разложенную на острове аптечку и неодобряюще глянул на меня, дескать, перестань нянчиться с Тони. Потом перевел взгляд на сына, прожигая его коронным осуждающим взглядом.
– Выглядишь дерьмово.
Тони хмыкнул.
– Спасибо, папочка.
Дверь захлопнулась, из-за нее донесся отцовский голос:
– В мой кабинет, сейчас же.
* * *
Я потащилась к себе в комнату, будучи на взводе. Я не видела сна ни в одном глазу, и, стоя под горячим душем, думала о том, насколько сильно досталось Николасу. А кто ему помогал с порезами? Джианна? Грудь неприятно сдавило.
Словно в беспокойном тумане я расчесала мокрые волосы и натянула трусы и облегающую футболку с надписью «Спи спокойно – я кусаюсь».
Когда я лежала в кровати, до меня донеслась песня готической группы «Тайп О Негатив» [56], конечно же, из комнаты Адрианы. Хорошая сестра пошла бы и спросила, что ее так расстроило, но я начинала понимать, что весьма эгоистична по отношению к Адриане.
Я закрыла глаза, жалея, что не существует кнопки, на которую я могу нажать и сразу же избавиться от влечения к жениху родной сестры.
Когда я вновь открыла глаза, все еще чувствовала его – этот глубокий интерес, засевший в коже, словно он всегда там находился, просто дремал в ожидании своего часа. Дыхание сбилось, когда я начала восстанавливать в памяти вечер: его тело так близко к моему, низкий голос у моего уха, горячую ладонь на моем бедре, задирающую платье все выше и выше.
Волна тепла прокатилась между ног и оставила за собой пустоту. Я начинала бояться, что заполнить ее сможет только он.
Я пропала.
Совсем.
Я даже не знала, что мужчину можно хотеть так сильно, как я хотела Николаса.
Отбросив одеяло, я слезла с кровати и прошлепала к комоду. Достала из клатча зажигалку «Зиппо».
С шершавым кремневым щелчком перед моими глазами взметнулось пламя.
Я вернулась в ресторан после драки: взяла сумочку и нашла зажигалку на полу. Его зажигалку с тузами пик по бокам.
Я забрала ее столь же легко, как он забрал мой рассудок.
Улегшись в кровать, я лежала и щелкала крышкой зажигалки туда-сюда, заполняя комнату пламенем страсти к мужчине, которого во мне гореть было не должно.
А потом потушила ее.
Глава двадцатая
Женщина – как чайный пакетик. Никогда не узнаешь, насколько крепкой она может оказаться, пока не окажется в кипятке.
– Элеонора Рузвельт [57] –
Елена
– Яна пробежку! – прокричала я, спускаясь по лестнице. Закрывая дверь, я успела услышать сонное хмыканье, которое раздавалось из темной мужицкой берлоги.
Мне нравилось притворяться, будто я могу запросто выйти из дома и отправиться на пробежку по нашему закрытому охраняемому сообществу, хотя в действительности все было не так. Поэтому я села на ступеньку и принялась медленно зашнуровывать кроссовки.
Было еще рано – где-то около восьми утра – и вокруг меня бродила пара слуг, намывая и без того чистый особняк. Здесь всегда кто-нибудь околачивался. Я не хотела иметь прислугу, когда выйду замуж и озаведусь своей семьей. Я мечтала бродить голой по коридорам и надеялась, что для будущего мужа это будет достаточно весомым аргументом.
Минуту спустя появился Доминик, растрепанный, сонный и мрачнее обычного. На нем была футболка без рукавов, свободные шорты и ботинки. Я знала, что под одеждой к его ноге прицеплен пистолет.
Габриэлла вышла из-за угла с простынями в руках и просветлела при виде меня.
– О, вы бегать собрались, отлично! Тогда начну с вашей комнаты. Ваша бабушка злится на меня, когда я захожу к ней раньше десяти.
Я посмотрела на нее. Темные волосы Габриэллы лежали на голове неаккуратным пучком, а улыбка была заразительной. Я улыбнулась в ответ.
– Да, с ней надо придерживаться королевского распорядка дня.
Габриэлла была симпатичной жизнерадостной кокеткой. Я бы забеспокоилась, не пользуются ли этим мужчины Абелли, но знала, что могу не бояться за нее, даже когда она подошла к Доминику (он, разумеется, что-то строчил в телефоне), поднялась на цыпочки и прошептала парню что-то на ухо, вероятно, неприличное.
Доминик не поднял глаз от экрана, но его губы тронула улыбка.
– Потом, – кратко сказал он.
Габриэлла смущенно усмехнулась и, извинившись, проскочила мимо меня на лестницу.
«И он туда же?»
– Поверить не могу, – пробормотала я, когда Габриэлла не могла нас слышать. – Тебе вообще не надо смотреть на девушку, чтобы затащить ее в постель.
Я удостоилась фырканья. Доминик спрятал телефон в карман.
– Пошли, пока не стало жарко.
Мы пробежали по всему району, где жило наше сообщество. Я помахала Тиму Фульцу, который как раз садился в машину, чтобы поехать на работу в юридическую контору. В основном везде было тихо: люди, которые могли позволить себе дорогущие особняки, по полгода проводили в отпуске или лежали в кроватях с похмельем и дорогими проститутками. Я заметила Райана, стригущего лужайку,
