Мой взгляд остановился на зоне отдыха с двумя креслами кремового цвета и диваном перед камином. В центре висела хрустальная люстра. Шторы были открыты, позволяя солнцу светить через большое окно, выходящее в сад. Пахло лавандой.
— Вчера я положила сюда свежее мыло, — сказала миссис Мактавиш. Это был маленький жест, но от него исходило столько комфорта. Она тоже скучала по мне.
Я увидела ванну на периферии, и мое сердце упало, представив Грея на полу, прислонившегося спиной к стене с книгой в руках.
— Спасибо, — я улыбнулась. — Но она мне не понадобится, — она улыбнулась, и я продолжила. — Я не буду спать здесь сегодня, — я буду с Греем.
Ее лицо засияло от невысказанного смысла. Я не ожидала ничего меньшего.
— Точно. Конечно, нет, — ее дыхание вырывалось с волнительными всплесками, когда она торопила нас выйти из комнаты, как будто я передумаю, если она этого не сделает. — Мистер Ван Дорен скоро должен быть дома, — вся надежда, которую она хранила все эти годы, пропитала каждый слог.
После многих лет хождения мимо его комнаты, гадая, какие тайны она хранит, я наконец-то узнаю. И это будет не из-за какой-то извращенной церемонии. Не нужно было ходить по опасной черте и бояться ее переступить. Все было по-настоящему. Надежда, на которую я отказывалась надеяться, наконец-то была жива и дышала. Между нами больше не было расстояния. Больше не нужно ненавидеть себя за то, что я жажду его прикосновений. Его запаха. Его присутствия.
Я провела рукой по перилам из полированного дерева, пока мы шли по лестнице. Кончики пальцев рисовали воображаемые штрихи на стенах, прикасаясь к ним, чтобы убедиться, что все это реально. Я была здесь. Мы свернули за угол и направились по знакомому коридору. У меня пересохло во рту, сердце колотилось.
— Я подожду в библиотеке, если ты не против, — библиотека. Мое убежище.
Она настороженно посмотрела на меня, затем прочистила горло.
— Вы говорили с мистером Ван Дореном? Он сказал вам…
Она отскочила от моей спины, остановив свои слова, когда я остановилась. Замерла. Мое сердце упало в желудок.
Он сидел на диване в библиотеке. Его черты лица были сильными — подбородок, нос, скулы, элегантный силуэт, как у Грея.
Его глаза были поразительно голубыми. Как у Грея.
Его кожа была красивого бронзового цвета. Как у Грея.
Он был еще ребенком, но от его присутствия у меня перехватило дыхание.
Невозможно было ошибиться.
У Грея был сын. И он сидел в этой комнате. Мой пульс был бешеным, трепещущим, пульсировал в ушах, в венах, в каждой тонкой точке моего тела.
Миссис Мактавиш обошла меня и прошла в библиотеку. Она остановилась рядом с ним.
— Это Киаран, — ее слова оборвались, как будто она не была уверена, как их закончить.
Я прокрутила это имя в голове. Киаран. Keer-in.
— Привет, Киаран, — я села на диван напротив него. — Я Лорен. — Лорен. Не Лирика. Не для него. Пока, во всяком случае, нет.
— Привет, Лорен, — он положил книгу, которую читал, на подлокотник дивана. — Ты пришла к моему отцу?
У Грея был сын.
Как давно он здесь? Меня не было почти год. Он никогда не упоминал о сыне за те четыре года, что я жила здесь. Этому ребенку было не меньше тринадцати лет.
Эмоции пылали в моей груди, пока я обдумывала свой ответ.
— Да, это так.
Миссис Мактавиш разгладила свое голубое платье, сглотнула и прочистила горло.
— Тогда я вас оставлю, — и затем она оставила нас одних.
Вокруг нас воцарилась тишина. Мы дышали. Смотрели. Сидели.
У Грея был сын.
Я сцепила руки на коленях.
— Это моя любимая комната.
— И моя тоже, — он искал мои глаза, для чего, я не была уверена. Может быть, он был похож на своего отца. Может быть, он не доверял полностью. — Ты часто бываешь в гостях?
Он не знал ответа на этот вопрос, значит, он был здесь недолго.
— Можно и так сказать, — мой голос был густым.
У Грея был сын. Это эхом отдавалось в моем сознании каждый раз, когда я смотрела на него.
— Это ты оставила записки?
— Какие записки?
Его взгляд метнулся к книжным полкам.
— Желтые липкие записки.
О, черт. Мои мини-рецензии. Я забыла о них.
— Тебе, наверное, не стоит их читать.
Он пожал плечами и покраснел.
— Они забавные.
— Какая твоя любимая книга? — пожалуйста, не говори Дыры.
— Черная красавица.
Слава Богу.
Я погрузилась в кожу, прислонив голову к спинке дивана и полностью отдавшись его вниманию.
— О, я люблю эту книгу.
Мы говорили о книгах и лошадях, пока миссис Мактавиш не сказала ему, что пора спать. Он никогда не спрашивал, кто я, а я никогда не предлагала рассказать. Он был сыном Грея, и я предоставила Грею самому решать, какую роль он хочет, чтобы я играла в его жизни.
Я достала с полки Джейн Остин и свернулась калачиком в углу дивана. Ностальгия нахлынула на меня, согревая изнутри. Грей должен был вернуться домой позже. Только на этот раз он не накроет меня одеялом и не оставит спать. Эти воспоминания шептали его имя, как далекое эхо в моем сердце. На этот раз он разбудит меня. И когда он это сделает, я буду готова.
ГЛАВА 36
Уинстон оставался без сознания всю дорогу до аэропорта, а затем весь полет до Эдинбурга. Мэддокс положил его в багажник — сумасшедший ублюдок — после того, как связал его запястья и лодыжки, чтобы он не мог попытаться бороться, если вдруг очнется.
Все собрались в Убежище. Линкольн, Чендлер и Каспиан сидели за столом Трибунала. Если это был ад, то мы были четырьмя всадниками, пришедшими сюда, чтобы объявить войну и положить ей конец.
Остальные шестьдесят пять человек стояли в кругу вокруг символа красной змеи, окруженные красными факелами, горящими на каменных стенах. Все они были одеты в церемониальные одежды и держали обеими руками пузырек с прозрачной жидкостью, как алтарник держит свечу.
Я привязал Уинстона к его трону и поставил его на плоскую тележку, затем выкатил ее на середину комнаты. Его лицо все еще было залито кровью. Его внешний вид был совсем не похож на того человека, который разразился тирадой во время нашей последней встречи. Каспиан встретил меня в центре круга, затем передал мне корону, чтобы я возложил ее на голову Уинстона.
Все глаза были устремлены на нас, когда я помахала пахучей солью у него под носом, чтобы привести его в чувство.
Он повернул голову в сторону, подальше от резкого запаха аммиака, затем открыл глаза и дико оглядел комнату. Он попытался поднять руки и только потом заметил, что они пристегнуты к подлокотникам его трона.
— Какого черта, Ван Дорен? — из его рта полетела слюна.
Я проигнорировал его, обращаясь к мужчинам, собравшимся вокруг нас.
— Есть новое Братство, — я кивнул в сторону стола Трибунала. — С новыми лидерами, — я посмотрел на Уинстона. — Новые ритуалы, — мои глаза просканировали группу. — Новые правила, — я поднял свой пузырек с прозрачной жидкостью. — Считайте, что это ваше посвящение. Одна из этих склянок содержит достаточно тетродотоксина, чтобы парализовать и убить его в течение нескольких часов. Для тех, кто не знает, это яд, извлекаемый из органов рыбы иглобрюха, — мужчины посмотрели на флаконы, потом друг на друга, на Уинстона, а затем снова перевели взгляд на меня. Да, я был чудовищем. Да, им предстояло узнать, почему они назвали меня жестоким. — Вам дали ампулы наугад. Я даже не знаю, в какой из них содержится яд, — я поднес пузырек к носу, вдыхая затхлый запах простой воды. — Каждый из вас по очереди будет проходить мимо Уинстона и заставлять его выпить свою склянку, — их глаза расширились. — Это делает любого из нас убийцей, а всех остальных — соучастниками, — я опустил пузырек обратно. — Если у вас не хватит на это сил, можете уйти и потерять свое место в Братстве.
