Мы поворачиваемся и видим молодого красивого парня в потертых джинсах и хлопковой рубашке.
— Не обращайте внимания, — еще раз повторяет он. — Меня зовут Ник. Я пришел с Дианой.
Сказав это, Ник протягивает руку Джеральдине и смотрит ей в глаза чуть дольше, чем того требуют приличия. Потом быстро пожимает мою руку, заставляя меня почувствовать себя здесь абсолютно лишней.
— С Дианой? — Джеральдина поднимает бровь. — То есть вы ее… — она выдерживает паузу. — …вторая половина?
— Ну уж нет, — смеется Ник. — Скорее случайный знакомый.
— Не самое подходящее место для свидания, — дразнит его Джеральдина, и мне кажется, я слышу кокетливые нотки в ее голосе.
— Да, но позднее я обещал пригласить ее на ужин. Вы работаете на телевидении? — отваживаюсь и встреваю в разговор, пытаясь быть вежливой, но ощущая себя совершенно ненужной.
— Нет, — он смеется и покачивает головой. — Знаете сеть магазинов «Кат Гласс»?
Кто же не знает. Маленький, необычный магазинчик оптики, в котором продавались модные, экстравагантные очки со временем превратился в одну из самых крупных, а может, и в самую крупную сеть магазинов оптики по всей стране.
— Так вы — специалист по подбору очков, — Джеральдина произносит это не с вопросительной, а с утвердительной интонацией. Ее глаза тускнеют, и она тут же пытается придумать тысячу способов, как бы от него избавиться. Улыбаюсь про себя и пытаюсь представить ее ход мыслей. Симпатичный парень думает она, но скучный.
— Нет, — с усмешкой отвечает Ник. — Не совсем.
О боже, представляю, что думает Джеральдина. Все еще хуже: он не оптик, а обычный продавец!
— Это моя компания, — неохотно признается он после напряженной паузы.
— Что значит — ваша компания?
— Она принадлежит мне, — повторяет он.
— О боже! — Джеральдина бледнеет. — Так вы — Ник!
Ник непонимающе уставился на нее.
— Я же сказал, что меня зовут Ник.
— Да, — она кивает головой. — Но вы же Ник Максвелл, я все про вас знаю!
— Как это все?
— Я — подруга Сюзи.
— Что? — восклицает он и расплывается в улыбке. — Сюзи Джонсон?
— Да, — отвечает Джеральдина. Она не может поверить, что ей так повезло. Ник Максвелл не только неотразим, но и очень богат, обаятелен и, что само главное, свободен! И Джеральдине уже все о нем известно. — Сюзи — моя старая подруга, она уже давно мне о вас рассказывала.
— О боже! — теперь очередь Ника удивляться. — Так вы — Джеральдина Тернер!
Чувствую, мне уж точно здесь делать нечего. Пора оставить их наедине. «Хотите выпить?»
Предлагаю я, но они отрицательно качают головами, увлеченные разговором об общих знакомых. И я направляюсь к бару.
Все веселятся и даже не вспоминают, по какому поводу здесь собрались. Свет потускнел, музыка играет громче. Джемайма стоит, прислонившись к барной стойке, и потягивает дешевое белое вино — шампанское давно закончилось. Она оглядывает зал.
Бен стоит рядом с Дианой Макферсон и редактором. Диана что-то увлеченно рассказывает и каждый раз кладет руку Бену на плечо — будто невзначай. Интересно, думает Джемайма, к редактору она так случайно ни разу не прикоснулась.
Джемайма не ощущает угрозу с ее стороны, для этого она слишком стара и груба. Нет, такие женщины совершенно не во вкусе Бена. Но каждый раз, когда ее длинный наманикюренный палец опускается Бену на рукав, сердце Джемаймы разрывается на части. Оставь его в покое, думает она. Он не твой.
Но он и не твой, Джемайма. Но она никогда не была влюблена, поэтому этого не понимает. Большинство женщин, начиная с подросткового возраста, постоянно влюбляются и переживают расставания. Им хорошо знакома подобная ситуация: приходишь на вечеринку, а объект твоего пылкого обожания уходит с другой девушкой. Они потратили часы на разговоры с подружками о той «суке», которая увела чужого парня. И прекрасно осознают, что, хотя сейчас им больно, это не конец света.
Но, в отличие от большинства девушек, у Джемаймы не было переходного возраста. В то время как ее сверстницы развлекались на вечеринках, экспериментировали с косметикой, нарядами и обнимались с мальчиками в темных спальнях на кроватях, заваленных одеждой, Джемайма сидела дома с мамой, объедалась, смотрела телевизор и мечтала о любви,
Она начала ходить на вечеринки только в университете, да и тогда редко отваживалась выбраться из дома. Джемайма Джонс подружилась с группой таких же непопулярных ребят, как и она. Они называли себя отщепенцами и делали вид, что наслаждаются своей непохожестью на других, но на самом деле мечтали быть такими же, как все.
И до недавнего времени Джемайма почти не проявляла интереса к противоположному полу. Конечно она уже не девственница. Но ей никогда не приходилось ощущать томление, лежать всю ночь, не сомкнув глаз, и молить, чтобы он обратил на нее внимание и вздрагивать от боли, осознав, что он никогда не ответит на ее чувства.
— Пышечка!
Мои раздумья прерывает знакомый голос. Медленно поворачиваюсь и пытаюсь сообразить: с какой стати я слышу этот голос на корпоративной вечеринке? Дешевое белое вино ударяет мне в голову — я глотала один бокал за другим весь вечер, чтобы успокоить нервы. Голова немного кружится. Ну ладно, не немного. Сильно кружится.
И тут я вижу их. Софи и Лизу. Стоят рядышком. Приветливо улыбаюсь широченной улыбкой чеширского кота, собираюсь произвести впечатление.
— Вы обе выглядите… — делаю паузу и оценивающе оглядываю их с ног до головы. — …потрясающе! — великодушно завершаю я.
Мой голос звучит очень громко: как только Софи Лиза вошли в зал, воцарилась гробовая тишина. Потому что Софи и Лиза сегодня превзошли самих себя. Они вырядились так, будто собрались на съемку видеоклипа, но это не киностудия, а всего лишь Килберн. И в старом добром «Винном погребе» на Килберн Хай-роуд они выглядят совершенно нелепо.
Лиза, видно, только что из парикмахерской. Ей так распушили волосы, что она с трудом проходит в дверь. На ней маленький лоскуток ткани — платьем это назвать никак нельзя, и туфли со множеством ремешков на высоченных каблуках.
Софи убрала волосы во французский пучок, как у меня, и надела крошечное черное блестящее платье для коктейля, которое переливается и сверкает при каждом ее движении.
Они похожи на свои собственные отражения в кривом зеркале. Я не могу удержаться от смеха. Здороваюсь с ними и вижу, что Джеральдина и Ник Максвелл тоже смеются. На секунду чувствую злорадное ликование, от того что они попали в такое неловкое положение.
Только вот они этого не понимают. Они-то думают, что прекрасно выглядят. И очевидно, так постарались ради Бена. Ха! Как они ошибаются. Но так им и надо.
