Папа каким-то незаметным образом растворился в пространстве, бросив и горячо любимую дочь, как всегда казалось Гале, и только что народившегося больного сына. Бабушка взяла на себя его воспитание. Титанический, неимоверно тяжелый труд, который сродни лишь подвигу. И он жил, этот мальчик, довольно долго для такого тяжелого заболевания, целых шестнадцать лет.
Галя не любила брата, побаивалась и брезгливо морщилась, глядя на него. Бессмысленный взгляд, текущие изо рта слюни, вечно сопливый нос. Как бабушка ни старалась, а болезнь брала свое, и слабых сил пожилой женщины, конечно, не хватало: и внучку поднимать, и больного внука тянуть. Отец, правда, какие-то деньги присылал. Но разве это помощь была? Так, слезы…
Когда брат умер, все с облегчением вздохнули, и только одна бабушка искренне горевала и горячо плакала на могилке внука. Хотя жить ей без него стало значительно легче…
И теперь Галя сопоставила эти два события – мамину смерть в тридцать четыре года и свое непонятное заболевание в те же тридцать четыре. Что это? Рок? Проделки судьбы? Или такое проклятие?
Ну нет! Ей еще мужа с сыном нужно в Италию перевезти, быт здесь с ними наладить, хорошую работу найти. Ей еще дочку нужно родить, такую же беленькую и чуткую, как Моника. Ей абсолютно нет дела ни до каких проклятий. У нее своя программа, свой жизненный план! Уж коль скоро закинула ее судьба в Италию, так, наверное, не для того, чтобы она умерла здесь в расцвете сил?! Поэтому прочь все черные мысли, все упаднические настроения! Прочь, болезнь, непонятная, ненужная! Прочь!
Галя смотрела на белый потолок, который вот уже несколько дней как перестал кружиться, переводила взгляд на небо за окном, осматривала свои похудевшие руки, синие в местах уколов и повторяла сто раз в день одно и то же, практически без остановки: «Я счастлива! Мне всегда везет! Моя семья всегда рядом со мной! Я здорова! Я любима! У меня все хорошо! У меня все отлично!»
Однажды Галю навестила Паолина. Привезла ее мобильный телефон, рисунки от Джо и Моники, сок, фрукты и несколько шоколадок.
– Вот, Галя, я тебе список телефонов написала. Хотя тебе, наверное, сейчас не до этого?
– Какие телефоны?
– Ну, помнишь, ты просила про работу? Так я узнавала только там, где хотя бы временное жилье дают.
– Ой, Паолина! Огромное вам спасибо! Это для меня сейчас так важно!
– Ты понимаешь, я вынуждена была взять детям другую няню…
– Да, конечно.
– Но ты не волнуйся. Ты можешь после больницы спокойно зайти к нам, забрать вещи…
– Паолина, вы столько для меня сделали! Спасибо огромное! – Галя немного помолчала, справляясь с подступившим слезами. – Как там дети?
– Скучают по тебе. Привет передают.
– И им большой привет от меня!
– Ты пока здесь лежишь, попробуй позвонить… Может, найдется что-то подходящее.
– А долго мне еще здесь? Не знаете?
– Врач думает, что еще неделю, наверное. Странно, но так никто и не понял, что с тобой было.
– Давление упало.
– Ну это же симптом. А в чем основное заболевание – загадка.
– Да и Бог с ним! Главное – жива!
– Ладно, Галочка! Выздоравливай! – Паолина засобиралась уходить. – Я тебе кое-какие вещи привезла: джинсы, куртку. Врачи говорят, тебе потихоньку можно выходить гулять. Сначала на несколько минут, потом прибавлять постепенно время прогулок.
– Спасибо! – Галя еле-еле сдержалась, чтобы не показать свою слабость.
Но когда за Паолиной закрылась дверь, она заплакала. Вот и еще один этап ее заграничной жизни окончился. Не очень-то она преуспела. Сплошные минусы: денег толком не заработала, работу потеряла, здоровье подорвала, семью не перевезла. И перспектива впереди – опять все с нуля! Хорошо еще, Паолина по-человечески с ней поступила. До больницы проводила, навестила, позаботилась о ее дальнейшей работе.
Где тот список? Куда она его подевала? Ах, вот же он, под подушкой.
Что здесь? Строительная компания. Гипермаркет. Служба уборки города. Пара гостиниц, где требовались горничные, помощники кухни, портье и подсобные рабочие.
Галя понимала: мало найти работу, надо еще уговорить Сашку согласиться быть уборщиком, грузчиком или разнорабочим. Музыканты что-то никому не требовались. В артистах из Украины здесь никто не нуждался.
– Олесь! Ну правда, ну зачем ты днем приходишь-то? Димка дома. Он же все понимает.
– А когда мне приходить? Вечерами ты работаешь, по утрам спишь до обеда…
– Слушай! Ну неловко все это, ей-Богу! Давай прекратим. А? Лесь!
– То есть ты меня прогоняешь! – Леся приняла боевую стойку. – Не понравилась я тебе?
– Ну при чем здесь – понравилась не понравилась?! Ну было и было… Все! Димка же не маленький, все понимает. Не дай бог, матери расскажет.
– А Галя, значит, по-твоему, думает, что ты ей пять месяцев верность хранишь? Да? Что ты в монахи записался и только о ней одной мечтаешь?
– Слышишь, Лесь! Некрасиво как-то получается… нехорошо. Вы ведь все-таки подруги.
– Выходит дело, это я во всем виновата? Это я такая плохая, а ты – хороший, правильный, совестливый? Так выходит? И это я тебя в койку затащила?! Не ты меня обхаживал, не ты со мной заигрывал? Это я тебя, как теленочка на веревочке, в спальню повела? В твою же спальню, между прочим.
Она остановилась на мгновенье, набрала в легкие побольше воздуха и продолжала:
– То есть мы подруги, и поэтому мне должно быть стыдно?! А ты, муж моей подруги, и твоей вины никакой здесь нет?! Так выходит?
Сашка поморщился. С самого начала он ругал себя за то, что не сдержался, и потом несколько раз пытался прекратить порочную, как ему казалось, связь, но Олеся буквально вцепилась в него мертвой хваткой и не отпускала. А он… он как-то быстро разочаровался во всей этой истории. И чего он вообще с этой Леськой связался? Правда, стыд-то какой! Будто баб мало. Зачем с подругой жены? Тьфу! Нет, он, конечно, не моралист, не ханжа. Но какие-то этические принципы у него есть. И принципы его не сработали. Вот черт! Как погано на душе! Как же гадко!
Когда с Галей жили, Сашка как-то и не задумывался о других женщинах. Хотя при его работе возможностей было предостаточно. Но Галя всегда была с ним ласкова в постели, никогда не отказывала в близости, а наоборот, всегда была рада мужу и часто сама проявляла инициативу. Зачем ему кто-то еще?
В теперяшней ситуации, когда они оказались в разлуке не два месяца, как предполагалось, а целых пять, он, конечно, стал чувствовать дискомфорт. Ну… в физиологическом смысле. И даже удивился. Надо же, как было у них с Галкой это дело налажено: стабильно, регулярно, с желанием. Ему тяжело давалось воздержание. И если первые полтора-два месяца он честно держался, то потом – все, не смог. Появилась одна барышня, другая. Он не проводил с ними время, не держался за ручку, не водил в кино. Приглашал в свой же ресторан, после работы забегал в гости то к одной, то к другой и возвращался домой… Вот и вся «любовь». Голая физиология и ничего больше.
