– …в котором всегда продавали такие вкусные ром-бабы!..
– Они похожи на современные кексы, – кивнул Дмитрий. – И тоже с изюмом…
– Совсем не похожи!
– Те были намного вкуснее. – Он радостно поправился. – Сань, у тебя какие коньки были? Фигурные, с белыми ботинками?
– Конечно!
– Значит, я тебя видел!
– А у тебя были канадские. Я хорошо помню…
Забросив вещи в номер, Дмитрий умчал вниз, узнавать у портье, где находятся ближайшие магазины.
Саша оглядела номер, оформленный в теплых, золотисто-коричневых тонах. Он состоял из двух небольших комнат, обе выходили широкими окнами сразу на две противоположные стороны – на грахт и тесный, поросший высокими деревьями дворик. Обстановка комнат была старинной, с рундуками, печами, большой, в полстены, жаровней, плетенной из ротанга колониальной мебелью, бамбуковыми этажерками – голландцы владели колониями в Суринаме и Индонезии, – черной кованой люстрой и ванной с современной итальянской сантехникой.
На стенах висели масляные натюрморты: яркие цветочные бутоны в стеклянных вазах на черном фоне. А подоконники были сплошь заставлены живыми цветами и растениями в разнообразных глиняных горшочках.
Саша переоделась в толстый, грубой деревенской вязки, свитер из некрашеной козьей шерсти – подарок свекрови в первый Сашин приезд в Губернский Город. Тогда стояла холодная зима.
Саша редко надевала его. В нем было неудобно, шерсть кололась, однако Саша всегда таскала его с собой по зимним командировкам, на всякий случай. И вот сейчас тот случай настал.
Саша ходила, рассматривала номер. Раскрыла и тут же закрыла скрипучую дверцу пустого платяного шкафа. На нее пахнуло старым деревом. Так должно пахнуть, решила она, на старых парусных судах. Вообще, в номере все неуловимо дышало морем, дальними странствиями.
На шкафу громоздился плетеный сундук. Тоже, наверное, морской.
Саша, пока ее никто не видит, приставила к шкафу стул, влезла на него и дотянулась до крышки сундука. Затем осторожно приподняла крышку, просунула под нее руку… Пальцы коснулись книжных переплетов.
– Санек! – вернулся Дмитрий взбудораженный. – Идем! Я все узнал!
Саша не успела опомниться, как Дмитрий мгновенно подскочил к ней, крепко обхватил ее талию. Сашу сорвало со стула и закружило по комнате. Перед ее глазами замелькали окна на грахт, двор, грахт, проносились картины, цветы, тяжелой грудой пролетел шкаф с сундуком…
– Дима!..
Саша мягко приземлилась в кресло.
– Представляешь?! – Дмитрий стоял перед ней на одном колене. – Представляешь, Сань, как нам повезло?!
– Представляю. – Она нежно запустила пальцы в его черные густые волосы. – Даже очень представляю.
– Нам повезло еще и в том… – Дмитрий вдруг оборвал смех, – старик Альберт замерз.
– И поэтому-то нам повезло? – обескураженно переспросила Саша. – Сейчас немудрено замерзнуть. А кто он был такой, этот Альберт?
– Кто он такой? – Дмитрий пристально посмотрел на Сашу. – Канал! Голландцы даже не помнят, когда он в последний раз замерзал! О том, что он вообще может замерзнуть, они лишь судят по картине Брейгеля «Игры детей»…
Магазин верхней одежды оказался в соседнем доме. И там Дмитрию сразу нашелся подходящий дубленый обливной тулуп. А вот на Сашу долго ничего не находилось. Весь ассортимент рассчитан был на рослых, плечистых голландок.
С большим трудом удалось понять, где есть подходящий магазин: идти прямо, вдоль грахт, шоп будет шнель на каком-то углу… Продавцы объяснялись с ними на плохом английском, часто сбивающемся на немецкий. Но магазин они все-таки отыскали – он назывался «Три карлика».
Начиналась метель. Дмитрий с Сашей торопливо пробивались сквозь пеструю разноязычную толпу. С непривычки Дмитрий путался в полах своего нового тулупа, который был ему несколько велик.
Странно, но и в «Трех карликах» продавались вещи не малых размеров. Саша перемерила множество шуб, дубленок и курток, но впору ей была только одна дубленка – черная, до пола, строгого покроя, прямая, с широким воротником, без отделок и оторочек.
– Делать нечего, берем ее. По крайней мере теплая, – вздохнул Дмитрий и вдруг остолбенел. – Вот это да!..
Перед ним стояла русская царевна допетровской поры.
– Эту берем?! Или еще посмотрим? – хитро засмеялась Саша. Она глядела на себя в зеркало и видела там ошарашенного Дмитрия.
– Эту! Только эту! – поспешно отозвался он и тихо добавил: – А я не знал, Саш, что ты еще и такая!..
– Но жалко как… – грустно протянула Саша, с интересом разглядывая себя в зеркале.
– Чего ж жалеть? – переспросил Дмитрий, неотрывно глядя на нее.
– Жаль, что ты не будешь теперь называть меня Саней.
– Сань, ты фантастически красива.
Потом они купили коньки.
Еще не начинало темнеть, но из-за усиливающейся метели становилось сумрачно. За снежной пеленой город, с его пряничными узорчатыми домами, горбатыми ажурными мостиками, казался ненастоящим, точно декорацией к андерсеновским сказкам.
Дмитрий с Сашей скользили на коньках, взявшись за руки, по какому-то грахту. Они оба, глядя вперед, счастливо улыбались. И оба старались скрыть свою улыбку, чтобы не выглядеть глупыми детьми.
Некоторые мосты были такие низкие, что приходилось приседать, чтобы проехать под ними. Дмитрий с Сашей, не расцепляя рук, разом садились и так вкатывались в темный тоннель моста. А длинные полы тулупов заметали их следы.
Дмитрию нравилось, как Саша, ловко присев, садилась на ботинки, как лихо разлетался и шуршал по льду ее черный древнерусский подол.
Въехав под мост, Дмитрий не удержался – привлек к себе Сашу и поцеловал в нежную холодную щеку. Они вместе упали…
Незаметно стемнело. По берегам зажглись желтые фонари. В их мягком свете летели мириады снежинок.
Наконец подъехали к старику Альберту. Тут было шумно, людно, играла музыка, мигали разноцветные огни.
– А ведь скоро Новый год! – засмеялась Саша.
И правда, кругом в витринах магазинов светились уже наряженные елки, гирлянды игрушек, хлопушек, шаров и неизбежные Деды Морозы – Керстманы (от Kerst – Рождество), мчащиеся в санках, запряженных оленями, по заснеженной равнине среди сосен и елей.
По Альбертграхту продвигаться вдвоем, взявшись за руки, было невозможно. Хохочущие голландцы на коньках сновали, кружились во всех направлениях, пытаясь проскочить между Дмитрием и Сашей. Некоторые были даже на велосипедах – излюбленном в Амстердаме транспорте.
Здесь царило бесшабашное, безудержное веселье. И Дмитрий с Сашей незаметно, само собой, предались ему. Они летали с кем-то наперегонки, лишь успевая объезжать группки туристов, которые топтались под музыку на льду без коньков, но тоже хохоча со всеми вместе. Дмитрий столкнулся с пожилым интеллигентным голландцем. Они разговорились, и оказалось, что голландец «знает по-русски», бывал в Питере и поэтому «ошень-ошень рад был столкнуться».
