Голос Форбса прервал ее мысли.
— Ты прочитала письма, что я передал тебе утром? Ивонна с трудом вернулась к реальности.
— Да, одно было от моей мамы, другое — от твоей.
— Мама так хочет увидеть нас, — радостно сказал Форбс. — Тебе надо будет поехать к ней погостить. Вам вдвоем не будет скучно.
Ивонна закрыла глаза. В ее нынешнем состоянии ничто не представлялось ей более невыносимым, чем общество миссис Джеффертон. Бедная миссис Джеффертон! В эти дни она осталась совсем одна. В конце лета сестра Форбса Филиппа снова вышла замуж. За человека намного старше ее — вдовца с маленькой дочерью. Во время войны он служил вместе с ее мужем и до сих пор не вышел в отставку. Оба они были одиноки и казались прекрасной парой. Письма от Фил, которая сейчас была вместе с мужем и двумя детьми в Коломбо, дышали счастьем. Хоть один человек, наконец-то, решил свои проблемы. Ивонна задумалась. Она была рада этому, потому что всегда симпатизировала Фил и жалела ее.
Но миссис Джеффертон попала в тяжелое положение. Из-за участившихся приступов астмы она уже не была такой деятельной, как прежде. И сейчас, когда от нее уехали дочь и внук, была очень одинокой.
Ивонна понимала, что, когда вернется домой, должна поехать к своей свекрови.
Должна. Неужели всегда нужно подчиняться долгу? Неужели нельзя принадлежать только себе? Ивонна мысленно задавала себе эти, мучившие ее, вопросы, но продолжала делать вид, будто ее интересовали все планы, которые разворачивал перед ней Форбс в своей обычной оптимистической манере.
В тот февральский день у Стивена Байста пропало настроение писать. Освещение было неважное и становилось все хуже. Оно начало ухудшаться с полудня. Казалось, Лондон укрывается одеялом самого плотного тумана из всех, что он уже видел в этом году. Писать что-либо было совершенно бесполезно. Стивен вытер, кисти и швырнул их на стол. Той же тряпкой он вытер испачканные краской руки и обернулся к женщине, сидящей на небольшом возвышении в противоположном конце мастерской.
— Джулия, — сказал он, — освещение никуда не годится.
Женщина поднялась со стула, сладко потянулась и улыбнулась ему.
— И слава Богу. Давай подбросим поленьев в камин, сядем перед ним и не будем думать ни о работе, ни о чем, а только о нас двоих.
Стивен не ответил. Скривив губы, он повернулся к холсту, натянутому на мольберт, снял очки и пристально всмотрелся в нарисованные голову и плечи. Зрелище, судя по всему, вызвало у него приступ отвращения. И художник воскликнул:
— Ба, какая гадость!
К нему подошла женщина, встала рядом и привычным жестом положила руку ему на плечо.
— И совсем не гадость. Это божественно! В самом деле, Стивен, ты сегодня просто невыносим. Какая муха тебя укусила?
Он отшатнулся от женщины, словно прикосновение ее руки было ему неприятно.
— Не люблю халтуру. Первый твой портрет получился куда лучше… у него был класс… характер. Тебе он не понравился, потому что ты на нем такая, как есть. Но это, — Стивен указал на холст, — это не ты. Это хорошенькая женщина на десять лет моложе тебя. Я старался угодить тебе, но свою подпись не поставлю ни за что…
Стивен сделал жест, будто хочет сорвать полотно с мольберта и уничтожить его. Женщина коротко вскрикнула и удержала его руку.
— Стивен! Ты что… правда, ты сегодня в жутком настроении, и все время только и грубишь мне. Проклятье — я вовсе не так стара, как ты говоришь!
Стивен надел очки, повернулся и так пронзил ее безжалостным взглядом, что она поморщилась.
— Почему вы, женщины, так боитесь показать свой возраст. Ума не приложу. Я не перестану утверждать, что красота есть и в морщинах, и в седине. Так-то, дорогая моя. А вовсе не в этой ерунде, которой вы замазываете лицо и красите волосы. Все это только внушает жалость. Итак, это ты! Портрет женщины, которая не желает смотреть правде в глаза.
Накрашенное лицо Джулии вспыхнуло. Она бросила на Стивена сердитый взгляд, отошла к камину и поставила ногу на решетку.
— Ненавижу тебя таким, — проговорила она низким голосом.
Стивен вдруг почувствовал, что ненавидит ее в любом состоянии. Он ненавидел и самого себя за то, что у него не хватало храбрости еще несколько недель назад сказать ей, что охладел к ней… что любовь между ними кончилась. Откровенная жестокость, свойственная характеру Стивена, временами приходила в противоречие с жалостью, которую он испытывал ко всем, кто страдал. Внутренне же он понимал, что эта женщина по-своему привязана к нему. Пусть эта привязанность эгоистического свойства, лишенная каких бы то ни было духовных качеств, но это тоже любовь и ее нельзя грубо отвергать. Таким образом, Стивен оказался как бы в долгу у Джулии, и этот долг был довольно велик. Она ввела его в круг богатых женщин, он писал их портреты, мог требовать за портрет двести гиней — и получал их.
Правда, Стивен предпочел бы писать портреты тех женщин, у которых, к сожалению, не было столько денег. Но, утвердившись в положении известного портретиста, надо было поддерживать свою высокую репутацию, и Стивен уже не мог позволить себе раствориться в безвестности.
И все же, даже если принять во внимание все обстоятельства, он очень жалел о том, что на его пути встретилась Джулия Делимор.
Река скрылась в тумане. Лондон выглядел бесцветным и безлюдным. В студии было холодно, несмотря на огонь в большом камине, который представлял главную достопримечательность комнаты.
Стивен засунул руки в карманы и нахмурился.
У него появилась мысль сделать в работе перерыв, отказаться от новых двух заказов и поехать за границу. Год еще только начинался. На путешествие ему требовалось тридцать пять фунтов. Можно было бы совершить пеший поход по Испании. Он бы уговорил поехать с ним Ноэля Тернера. Стивен знал, что парень дошел до ручки, потому что его любимая сестра, как раз перед Рождеством вышла замуж. Мужа Эвелин звали Поль Севанич, он был родом из Югославии — славный парень, довольно известный скульптор, обаятельный человек, который сразу всем понравился. Но Ноэль, естественно, чувствовал отчуждение своей сестры. Да, он позвонит Ноэлю и предложит ему поездку в Испанию.
Затем надо избавиться от Джулии.
Мысли Стивена прервал ее голос.
— Не порти мне настроения, Стивен. Туман и без того действует на нервы. Иди сюда, сядь, отдохни.
Нехотя Стивен повернулся и сел рядом с Джулией у камина. Скосил один глаз на шелковое голубое платье.
— Ты замерзнешь с голыми плечами. Почему бы тебе не переодеться?
