— Тебе просто нравился Дирк.
— Он мне очень нравился. Тебе бы он тоже понравился.
— Он такой же приятный, как Изабель?
Энни улыбнулась.
— Да. Но однажды, когда мы заговорили о будущем, он выдвинул эту идею об усыновлении. Когда я не согласилась, Дирк сказал, что Оливер не мой сын и он быстро привыкнет к своей новой семье.
— Оливеру тогда было года три? Энни кивнула.
— Он уже достаточно понимал, чтобы тяжело переживать такую травму.
— Но как же Дирк не вздел, насколько ты привязана к ребенку?
— Сама не знаю. А ведь я считала, что мы с Дирком прекрасно ладим, что у нас родственные души. А тут поняла, что мы ничего друг о друге не знаем. И не любим друг друга.
Его брови поползли вверх.
— Но если ты не любишь Дирка, почему ты решила развестись?
— Потому что… ну, я не думала, что это имеет значение, я думала, что привыкну, что я просто придираюсь. По крайней мере ты наверняка так считаешь. — Энни понесло, и она уже не могла остановиться. — Если бы на моем месте был кто-то другой, так и вышло бы. В западном мире брак по любви — это как выигрышный лотерейный билет, в то время как брак по договоренности…
— Может, ты мне скажешь, что имеешь в виду? — удалось вставить Гарсону.
— Что? Ох! Ты не любишь меня, — сказала она и нахмурилась. Ее слова прозвучали как мольба. Но почему она должна просить его о чем-то, если он во всем виноват? — Ты не любишь меня, — повторила Энни, на этот раз действительно рассердившись.
— Я люблю тебя больше жизни, — заявил он.
Она подозрительно взглянула на него.
— Ты никогда раньше не говорил, что любишь меня.
— Но ведь я считал, что ты все еще любишь Дирка, — парировал Гарсон. Почему, как ты думаешь, я так настаивал на нашем браке?
— Настаивал? Может, ты думал, что делаешь предложение, но мне казалось, что я выхожу замуж под дулом пистолета.
— Энни, ты была мне нужна, — сказал он гораздо мягче. — Ты была мне нужна, потому что я полюбил тебя.
У нее радостно забилось сердце.
— Правда?
— Правда. Я полюбил тебя навсегда и безумно, — заявил Гарсон, и неожиданно для себя самой Энни начала плакать.
Она плакала от облегчения… и от сожаления, что они так долго были ошибочного мнения друг о друге… и от сознания того, что впереди у них долгая счастливая жизнь с Оливером и с их ребенком.
— Не плачь, — сказал он, прижимая ее к себе. — Я хочу, чтобы ты была счастлива.
— А я счастлива, — сказала она ему. — Ты безжалостный, — продолжала она, когда успокоилась и вытерла слезы. — Помнишь, как ты начал заниматься со мной любовью, а потом перестал!.. Негодяй!
Он усмехнулся.
— Помнишь, я говорил, что ни перед чем не остановлюсь, чтобы добиться своего, если считаю, что я прав? И я знал, что был прав, что мы должны быть вместе. Думаешь, легко мне было тогда остановиться?
— Нет?
— Я собрал в кулак всю свою волю, это был настоящий ад! Но твоя независимость не оставляла мне другого выбора. Я боялся, что, если дам тебе время подумать, ты откажешься выйти за меня и тогда…
— Ты бы прервал все отношения? — с любопытством спросила Энни.
— Нет, я никогда не смог бы уехать от тебя. Я был бы не в силах. И к тому же я не мог разлучить Оливера с моими родителями. Но я должен был…
— Поймать меня в ловушку?
— Энни, ты могла, обдумав мое предложение на свежую голову, исчезнуть навсегда, и я не смог бы тебя разыскать. На войне и в любви все средства хороши, а я решил, что после свадьбы заставлю тебя влюбиться в меня.
Энни обвила руками его шею.
— Это случилось гораздо раньше.
— Ты любишь меня?
— Ты мне не веришь?
— Верю, но ты так и не ответила.
— Только потому, что ты сам мне никогда не говорил, что любишь. Я не настолько независима, чтобы сказать это первой.
— Ну так скажи сейчас.
— Я люблю, люблю, люблю тебя, — сказала Энни, и Гарсон поцеловал ее.
— Помнишь, как я поцеловал тебя, когда мы столкнулись в темноте? — спросил он. — Я совсем не собирался это делать и очень разозлился на себя, но невозможно было устоять против этих губ и этих глаз.
Она улыбнулась, вспоминая.
— Если бы я не остановила тебя, когда ты слизывал шампанское с моих пальцев, ты бы занялся со мной любовью?
— Обязательно, — сказал он. — Но потом я был, рад, что не сделал этого, потому что вначале хотел объяснить, кем я прихожусь Люку.
— Это был сюрприз. Второй сюрприз был, когда ты отсутствовал целых два месяца, — добавила Энни.
— Я это сделал специально. Я хотел сказать тебе попозже, когда все будет окончательно решено, но скажу сейчас. Я все так устроил, что большую часть своей работы смогу выполнять здесь. Я подумал: если ты используешь первый этаж своего коттеджа под студию, то я могу использовать одну из спален под свой офис, — объяснил он.
— Идея мне нравится, — радостно согласилась Энни.
— Реорганизация оказалась более сложной, чем я предполагал, но теперь мои менеджеры смогут осуществлять основную часть сделок, принимать самостоятельные решения, а самое главное — взять на себя девяносто процентов поездок. — Он потерся носом об ее нос. — А я тем временем буду проводить время со своей прекрасной женой.
— Значит, ты будешь здесь, когда родится наш ребенок?
Гарсон мягко положил ей руку на живот.
— Попробуй удержи меня на расстоянии. Но до этого я бы хотел, чтобы мы оба усыновили Оливера. Энни кивнула.
— Прекрасная мысль.
Гарсон поднялся сам и поднял ее.
— А теперь возвращаюсь к моему предложению: время купания.
Через несколько минут он удобно устроился в ванне, а Энни — напротив него. В воду была добавлена горсть пахнущих розой кристаллов, и вода пенилась вокруг их тел.
— Мне нравится, — прошептала она, когда он лениво намыливал ей грудь. Ммм, — изогнулась она, когда он начал гладить ее соски.
Гарсон притянул ее к себе, прижавшись к ней бедрами.
— А так? — спросил он.
— Просто прекрасно!
— Подхалимка, — смеясь сказал он и потянулся за полотенцем.
Но желание не дало им как следует вытереться, и только страсть высушила их тела. Руки ласкали, гладили, дыхание участилось, желание росло.
Но в этот раз все по-другому, подумала Энни. Их чувство стало глубже и увереннее, потому что они знали, что любят друг друга.
— В этот раз — что-то необыкновенное, — прошептал Гарсон.
— Да, — согласилась Энни. Он коснулся губами ее губ.
— Может быть, уже поздно делать предложение, но, пожалуйста, дорогая моя, выходи за меня замуж и живи со мной долго-долго.
— Хорошо, — согласилась она.
