– Если бы он существовал, я не стал бы предлагать вам сделать это! – закричал Джин ей вслед.
Кат сняла пальто с крючка в холле и внезапно почувствовала себя опустошенной и обессиленной. Она была не в состоянии двинуться с места, чтобы уйти. Ее вызывающие слова глухо звенели у нее в голове: «другой способ»… Ведь она даже не смогла самостоятельно узнать, что произошло с Милошем!
Но совершить такое?! Осквернить их верную любовь, завершить ее такой насмешкой – сыграть роль его врага? Неужели и в самом деле такова искусная стратегия экспертов разведки?
Джин направился за ней к двери. Катарина остановила на нем взгляд. Он казался таким порядочным человеком!
– Я подумаю об этом, – проговорила она.
– Думайте быстрее, Кат! Суд состоится через две недели, – сказал он, и дверь закрылась за ней.
В течение нескольких последующих дней Кат ездила в отделения национальной полиции в Карловы-Вары и в другие ближайшие городки и требовала, чтобы ей сообщили местонахождение Милоша Кирмена и дали разрешение на встречу с ним.
– У нас нет записей о таком заключенном, – снова и снова отвечали Катарине.
Фредди пришел к ней и тоже предложил свою помощь.
– Вы только наживете себе неприятности. У вас ведь семья, Фредди. Оставайтесь с ней! – ответила ему Кат.
– Если вам что-нибудь понадобится, вы только позвоните мне!
Она с благодарностью обняла его. Но потом, когда он уже собирался уходить, Кат подумала о том, что могла бы попросить управляющего об одной услуге, не подвергая его при этом опасности.
– Это может показаться глупым, Фредди, но я хотела бы попросить вас сохранить кое-что для меня.
Она сказала ему, что именно, и он с готовностью согласился.
В конце недели Кат поехала в Карловы-Вары и установила контакт с Джином, воспользовавшись «безопасным номером». На следующий день после обеда она села в поезд, направлявшийся в Прагу. Прибыв на главный железнодорожный вокзал, она пошла по улице Ружова по направлению к реке. Вскоре рядом с ней остановилось такси со знакомым водителем. Через десять минут Катарина уже находилась в конспиративном доме в квартале Йозефов. На улицы города опускался вечер, и в домах зажигались огни. Это напомнило Кат о ее первой ночи в Праге, когда наступили сумерки и она задремала возле двери театра Петрака. У нее было такое чувство, будто она описала полный круг. Вот-вот снова начнутся репетиции, и ее будет обучать знаток своего дела – правда, в совсем другом жанре драматического искусства. Кат уже не спрашивала, нужно ли ей соблюдать тайну. Ее свидетельство. На суде не будет иметь никакого значения, если станет известно, что она сделала это под руководством иностранного агента.
Джин усадил Кат на софу в задней комнате с наглухо задернутыми портьерами на окнах, и она начала слушать его наставления. Ей надлежало явиться в Министерство юстиции и настаивать на встрече с министром.
– Вы ведь знаменитая личность, Кат. Вполне естественно, что вы захотите иметь дело с людьми, занимающими самые высокие посты.
Министр, несомненно, встретится с ней, как только она заявит о своем желании свидетельствовать против Милоша. Кат не составит труда убедить его в своей искренности, если она признается в том, что их брак был неудачным, что Милош охладел к ней с тех пор, как вернулся с войны. Обвинители будут думать, что ее предательство объясняется личной обидой.
– Но как же тогда я смогу сказать, что единственная причина, побудившая меня пойти на это, – желание, чтобы с Милошем обошлись помягче?
– А вы и не будете говорить этого, Кат. Единственное, что вы можете сделать – молить суд о милосердии. Вы засвидетельствуете, что помешательство Милоша – результат нацистских пыток, но не русских, и что он не отвечает за свои поступки. Так называемую «ложь», которую он хотел обнародовать по поводу гибели Масарика, можно приписать заблуждению. Скажите им, что вам жаль Милоша, что вы испытываете сострадание к нему – и их симпатии будут на вашей стороне.
От всех инструкций Джина Кат почувствовала себя почти физически больной. Но она увидела в его рассуждениях определенную логику. Чем благороднее и мужественнее будет выглядеть Милош, тем большее желание уничтожить его появится у властей. Выставить его перед народом глупым, жалким, даже умалишенным – и тогда, что бы он ни сделал, что бы ни сказал все будет казаться простительным!
– А как насчет свиданий с Милошем?
Катарина страстно хотела объяснить мужу причину своего отступничества.
– Будет гораздо лучше, если вы не станете встречаться с ним, – сказал Джин.
Да, разумеется. Ведь она якобы отрекается от Милоша.
В течение многих часов Кат сидела вместе с Джином и подбирала слова, которые будут наиболее желанными для обвинителей, чтобы после своего ухода она смогла отрепетировать их самостоятельно и произнести их как можно искреннее, когда придет время. Стремясь достоверно передать чувство горечи, которое она испытывала из-за происшедшей в Милоше перемены, она заливалась румянцем при радостном воспоминании об их первой встрече, полной страсти… и безутешно рыдала из-за того, что он полностью отверг ее. И не всегда это была только игра.
– Это подействует, Кат! – воскликнул Джин. – Весь суд будет у вас в руках!
Но роль законченной предательницы, разумеется, угнетала ее. Катарина, лишенная чувств и сил, откинула голову назад и закрыла глаза. В мыслях у нее проплывали слова, которые Шекспир вложил в уста Клеопатры: «Дай выпить мне настоя мандрагоры… Чтобы забылась я во сне, пока Антония не будет!» Если бы она тоже могла заснуть летаргическим сном, чтобы вычеркнуть из жизни скорбные годы разлуки, пока Милош снова не будет свободен!
– Вам не нужно возвращаться сегодня в «Фонтаны»! Вы можете остаться здесь! – тихо произнес Джин.
Если бы Кат не чувствовала себя такой измученной, его слова, возможно, встревожили бы ее. Попав в сферу притяжения Джина, она уже ощущала прилив желания, которое боролось в ней с зовом верности. Не проронив ни слова, она растянулась на софе.
– Всего лишь на несколько минут! – со вздохом произнесла Катарина.
Возможно, прошло несколько минут или целый час, когда она заметила, что он сидит на краю софы возле нее. Сонно открыв глаза, Кат увидела его лицо, склонившееся над ней. Джин произнес только ее имя, но в нем заключалось все, что он хотел сказать ей.
У Кат не было сил сопротивляться. Джин неясно поцеловал ее. От прикосновения его ласковых губ она вздрогнула, словно через нее прошел электрический разряд. Быть может, это случилось из-за того, что она так сильно хотела его, или потому, что Кат уже давно не знала мужчины. Теперь это не имело значения. Поцелуй принес ей только облегчение. Напряжение, сковавшее все ее тело, внезапно исчезло, рассеялось в первой ласке, как молния, которая ушла в землю. Теперь Катарина понимала, что сегодня ее капитуляция неминуема. Если сейчас она не изменит мужу, то никогда не сможет правдоподобно изобразить жену-предательницу. Стоять лицом к лицу с Милошем в зале суда и доносить на него – да это просто разорвет ей сердце, если их внутренний тайный союз останется нерушимым!
