Утром надо было отвезти кипу хлопка на джин. А у Джейка несколько дней назад полетел подшипник в машине, и именно сегодня он собрался в город за прокладками и прочими запчастями. Поэтому решили, что Джейк поедет на моей машине, а я сам отвезу хлопок.
Анджелина спустилась открыть мне большие ворота и, когда я подъехал, послала воздушный поцелуй и тихо спросила:
– Ты подумаешь о том, чтобы переехать? Подумаешь сегодня?
– Да. Хорошо.
Я выехал на дорогу и посмотрел, как она вернулась в дом. Странно, я до сих пор любовался ее походкой!
Я думал об отъезде. Это будет трудный шаг, но дело не в этом. Ведь речь шла не просто о том, чтобы поменять место жительства. Взять да и переехать в город и стать клерком, или бухгалтером, или кем-то другим. Даже не о том, чтобы поселиться в тех краях, где люди занимаются фермерским хозяйством, например в Техасе. Хотя там фермерство – трудный бизнес: надо заниматься орошением земли и обрабатывать ее трактором. Такой земли сколько угодно и на юге. Также и не в Анджелине было дело. Пусть это звучало смешно и сентиментально, как слова одного из парней из Ассоциации молодых христиан, говорившего:
«Я хочу, чтобы моя жена была счастлива», – но я понимал, что это просто иной способ сказать: «Я хочу быть счастливым». Нельзя жить со счастливой женщиной, не будучи счастливым самому.
Да, мы можем уехать. Потребуется какое-то время, чтобы продать ферму, но это можно уладить с банком. Джейк присмотрит за фермой, пока ее не продадут. На Джейка можно положиться. Мне его будет не хватать. И Хелен тоже. Они люди, с которыми приятно общаться. И у нас достаточно денег, чтобы купить другую ферму, не дожидаясь, пока будет продана эта. Или, по крайней мере, чтобы внести задаток.
Я подумал о Ли. Остался неприятный осадок от вчерашнего. Ведь он всегда заступался за меня в детстве и выступал в роли буфера между мной и Майором. Этого не забыть. Хотя от воспоминаний нет никакого толка, даже становится хуже. Но я снова и снова возвращался к мысли о том, что вчера чуть не убил брата. Нет, единственное, что можно сделать, – это уехать отсюда и забыть о нем. Что бы ни случилось с ним, его никто не в силах спасти.
Когда я возвращался домой от джина во второй половине дня, воздух был прохладным, так что ночью мог ударить мороз. Я взглянул на солнце. Через час оно зайдет, и, когда я уже буду дома, голубая октябрьская туманная дымка опустится на землю. Анджелина уже приготовит к тому времени ужин и будет счастлива, услышав, что мы уедем. Я представил ее светящиеся счастьем глаза. Только ради них следовало принять такое решение.
Один из мулов остановился. А я улыбнулся, вспомнив, как мы мальчишками шутили, когда я жил здесь у деда: «Эй, мистер, лучше переверните вашего мула, из него течет!»
Меня кто-то очень быстро догонял на машине. Когда она промелькнула мимо фургона, я узнал в водителе Ли. Верх машины был опущен. Ли меня тоже узнал. Он съехал с дороги примерно в ста ярдах или немногим больше и оглянулся. Когда мы поравнялись, заняв всю ширину дороги, я остановил мулов. Он положил руки на руль и взглянул на меня. Он был трезв, но глаза его темнели, как дыры, прожженные в одеяле, и в лице было что-то мрачное.
– Я ехал к тебе, – произнес он спокойно.
– У тебя короткая память, – ответил я. Он молчал, и я продолжил:
– Ты, конечно, рассчитывал застать меня дома?
– Да.
– Ну хорошо, что мы встретились здесь.
Тебе не придется ехать дальше.
Я увидел на одно мгновение в его лице боль.
– Я хотел видеть вас обоих. – Он угрюмо посмотрел на дорогу. – Когда ты вычеркиваешь кого-то из своих близких, то это навсегда, да?
– Если человек очень этого добивался. – Я сделал паузу. – Ладно, я тебя не виню. – Я закурил и бросил на Ли взгляд. – Ты хотел меня видеть. Я весь внимание. Давай поговорим.
– Я просто хотел попрощаться.
– Ты это сделал вчера, забыл?
– Я уезжаю.
– Неужели? И надолго?
– Думаю, навсегда. Сегодня утром я переписал дом на Мэри, и юристы уладят все остальное. Я не вернусь.
– Почему?
– После вчерашней ночи. Это неизбежно повторится, пока мы здесь втроем. И кто-нибудь случайно пострадает.
– Ну ты ведь знаешь, как предотвратить это.
Он долго смотрел на меня, прежде чем ответить. Так ему не хотелось этого говорить. Я никогда не видел у него такого безнадежного и горького выражения.
– Это не так просто. Неужели ты не понимаешь, я уже и так столько пережил, что если бы мог, то оставил бы ее в покое. Но я не могу. Просто зная, что она здесь…
– Тебе не надо уезжать. Уедем мы. Он покачал головой:
– Нет, для меня это единственный выход. Я слишком много натворил здесь. У всех уже давно лопнуло терпение. А вчерашняя история оказалась последней каплей. Я совсем не спал, думая об этом. Меня здесь ничего не удерживает.
Я промолчал. Он взглянул на меня, потом на свои руки на руле, достал сигарету и закурил.
– Ну что ж, прощай, Боб!
– Прощай!
– Я обо всем сожалею.
– Ну что поделаешь! Такое бывает.
– Я хотел бы заехать и попросить прощения у Анджелины. Заодно и попрощаться.
– Нет, – отрезал я.
– Почему?
– Мне-то все равно, но она не хочет тебя видеть.
– Знаю, но я все же попробую. Мне станет лучше.
– Ну что ж, попробуй.
Немного поколебавшись. Ли включил зажигание и снова взглянул на меня.
– Ну, ладно. Больше не увидимся, Боб, – проговорил он, как будто чего-то ожидая. Я не пошевелился, только натянул вожжи:
– Прощай!
Он отпустил сцепление и медленно тронулся с места. Перед подъемом он оглянулся и потом прибавил газа.
Я смотрел ему вслед, пока он не исчез из поля зрения, стараясь не думать о том, как мы относились друг к другу прежде.
Я медленно преодолел холм и пересек Черный ручей в верховье по бетонному мосту. Солнце к этому времени зашло, и воздух в долине был довольно холодным.
Хорошо, что нам теперь не надо уезжать, раз уедет Ли. Я и радовался этому, и одновременно испытывал грусть. Мне думалось о том, куда он теперь поедет и что будет делать. Но мне, вероятно, никогда этого не узнать, потому что он не пишет писем. Он, конечно, будет поддерживать связь с банком и с юристами по поводу развода и урегулирования имущественных вопросов, но мне он никогда не напишет. Далеко отсюда, на новом месте, где его не знают, он может измениться. Далеко отсюда… Я сознательно обманывал себя, но было приятно хотя бы попытаться поверить в это.
На следующее лето мы, возможно, съездим на неделю в Галвестон. Я снова вспомнил о костре на берегу и о том, как ревел прибой, и какой она была, когда я поцеловал ее, держа в объятиях, там, на купальном халате у гаснущего огня.
