Она вздыхает и кладет свою руку поверх моей:
— Я понимаю. Ты сейчас испытываешь нереальное давление.
— Но это меня не извиняет. Клянусь, я больше никогда не буду так с тобой разговаривать. Может, поужинаем сегодня вместе? У меня дома.
— А ты не боишься, что там кто-то будет?
— Если там кто-то был, и они хотели бы меня обезвредить, давно бы уже обезвредили. Я не позволю им играть или управлять моей жизнью.
Я так рад, что Камии простила меня за сегодняшнее поведение. Не могу поверить, что у меня язык повернулся обвинить ее, да еще и мужа приплел.
Боже, какой я говнюк!
Понимаю, что для извинений одного ужина мало, но она хотя бы согласилась прийти.
Когда раздается звонок в дверь, я бегу скорее открывать. Хочу снова увидеть Камии. Но вижу потемневшее лицо, я никогда не видел Камии такой мрачной. Мое сердце ушло в пятки как подумаю, что́ бы могло случиться.
— Было утро после нашей свадьбы, — говорит Камии тихим и спокойным голосом. Она стоит в дверях и не делает ни малейшей попытки войти или уйти.
— Нет, нет. Камии, ты не обязана.
Она смотрит мне в глаза:
— Но я хочу. — Она проходит внутрь, доходит до дивана, садится прямо и продолжает: — Я только-только стала миссис Шафер. Боже… — Она поднимает лицо к потолку, тщетно пытаясь сдержать слезы. — Он был мужчиной моей мечты.
Камии трясет головой и смотрит вниз.
— Он хотел, чтобы наш медовый месяц начался правильно. Перед выездом в аэропорт он решил пойти в мою любимую кондитерскую. А я легла обратно в постель, мне захотелось понежиться, а нужно было идти с ним.
Я вижу, как слезы катятся по лицу, и Камии их смахивает. Я кладу руку поверх ее:
— Правда, ты не обязана мне рассказывать.
— Нет. — Камии вытирает слезы. — Я хочу. Я никому не рассказывала, что на самом деле произошло.
Я тяну ее на себя и крепко обнимаю. Даю ей столько времени, сколько нужно. Факт того, что Камии решила поделиться со мной, многое значит. Больше всего на свете мне хочется быть с ней. И я очень рад, что именно со мной она делится сокровенным. Она немного отодвигается и, посмотрев мне в глаза, произносит:
— Я только начала работать в фирме Уитмана, Осборна и Штайнхорна. До этого я работала социальным юристом. Сказать, что я ненавидела свою работу, значит, ничего не сказать. Я работала как проклятая, защищая тех, кто точно был виновен. Но государство должно их обеспечивать честным судом. Одно такое дело зашло слишком далеко. Один парень точно был виноват. Но я могла его защитить. Меня от него тошнило, и я хотела избавиться от дела. Слава богу, что Майкл Уитман заметил меня на одном из заседаний и позвал в свою фирму. Да, я была хороша в своей работе, но я хотела защищать невиновных людей. Я хотела по-настоящему помогать людям.
Тут я прерываю ее:
— Ты именно так и поступаешь. Посмотри, как ты помогаешь мне.
Она искренне улыбается и продолжает:
— Итак. То дело было против ребенка. Семью разрушили, и… — Она смахнула слезы, которые градом текли по ее лицу. — Они обвинили меня.
Камии наклоняется вперед, когда уже не может сдерживать рыдания:
— Ник открыл входную дверь, и его застрелил отец того ребенка.
Я замираю, а Камии подходит к окну. Слезы продолжают бежать ручьем.
— Когда я услышала выстрел, то подбежала к двери и увидела этого отца. Он стоял в дверях, и на его лице был написан шок, он не двигался, осознавая, что натворил. Мы встретились глазами, и он убежал. Я наклонилась к Нику, но он был уже мертв. Пуля прошла сквозь сердце. Я была бессильна.
Я подошел к Камии, обнял за талию и постарался поделиться с ней своими силами.
— Я никогда и никому об этом не рассказывала. Не могла найти мужества. Я помогла разрушить ту семью, когда освободила того парня. Я не могла допустить того, чтобы семье стало хуже, если бы я отправила их отца за решетку. Я видела это в его глазах. Он сожалел. Он не хотел совершать убийство. Дело не закрыто по сей день. Это было мне Божье наказание за то, что помогала преступникам.
— Нет, Камии. Не говори так. Не думай, что убийство мужа — твоя вина.
Она оборачивается ко мне, в глазах смертельная пустота.
— Это так. Если бы я не помогла освободить человека, который, я знала, был виновен, и все это благодаря формальностям, ничего бы не произошло, и Ник был бы до сих пор жив.
А я не могу не думать, что тогда бы мы не встретились. Но произнести такое не могу. Сейчас я только крепко обнимаю Камии и молюсь, чтобы все наладилось.
Убийца
Кого эта сука из себя строит? Заходит в его дом, изображает из себя мученицу, а он и рад ей подставить свое плечо. Нет. Это надо остановить. Она должна умереть.
Глава 23
Камии
Прошлую ночь я провела у Престона. Две ночи подряд в его объятиях, и я бы соврала, сказав, что это не любовь. Я облажалась по полной. Как бы я ни боролась с желанием быть с ним рядом, я только все больше тону в нем.
Моя голова как в тумане, когда я захожу в свою квартиру. Кидаю ключи на стол, и вдруг вся жизнь проносится перед глазами.
Моя семья. Ник. Престон. Бекка. Абсолютно вся моя жизнь, когда дуло пистолета нацелено прямо мне в лицо.
— Кто. Думаешь. Ты. Такая? — Женский голос спрашивает меня медленно и с расстановкой.
Все, о чем я могу думать, это пистолет. Меня как будто заморозили.
Вот и все. Моя жизнь закончится так же, как и жизнь Ника. Вот что он чувствовал в последние минуты своей жизни.
— Отвечай! — требует она.
— Меня зовут Камии.
— Мне не нужно твое чертово имя. Откуда ты знаешь Престона Бэбкока?
— Я его адвокат.
— Хрень собачья. Я видела вас вместе.
— Так ты принадлежишь «Бриджу»?
— Ха! А ты бы хотела это знать?
— Почему? Зачем ты убила Бекку?
— А ты не хочешь узнать, за что я убью тебя?
От страха у меня скручивает живот, колени дрожат. Я ей даже ответить не могу в таком состоянии.
— Начнем сначала. Отвечай, кто ты такая, прежде чем я убью тебя.
У меня сдавило грудь и теперь я не могу вдохнуть. Я думала, меня стошнит, но мозг совсем отказывается работать — рвотных позывов нет. Все функции моего организма стопорятся. Я могу открыть рот, но не могу произнести ни звука.
— Ответь мне СЕЙЧАС ЖЕ! — орет женщина и тычет мне пистолетом в лицо.
Наконец мой мозг выдает:
— Я… я не знаю, кто мы друг другу.
— Но ты трахалась с ним?
— Да.
Черное. В глазах только черное.
Престон
Неделя. Камии в коме уже неделю. Если я до этого представлял свою жизнь адом, то теперь узнал, что такое ад по-настоящему.
Всю неделю я не выходил из больницы. Принимал душ здесь же, ел и спал тоже здесь. Ничто не могло выманить меня из ее палаты. Камии повезло, она осталась жива. Но есть опасения, что она не сможет выбраться из комы.
Когда соседи Камии услышали выстрел, они вызвали 911 и Николас был в числе первых прибывших. Меня до сих пор удивляет, что он позвонил мне, и я до конца своих дней буду у него в неоплатном долгу.
Убийца была выше Камии, поэтому пуля прошла под углом. Что и спасло ей жизнь. Пару раз я чувствовал, как Камии сжимала мою ладонь, и я поклялся себе, что когда она очнется, я буду рядом.
Она должна очнуться.
Мне больно осознавать, что обе мои любимые женщины были убиты по моей вине.
Кто бы ни хотел меня подставить, в этот раз конкретно облажался. Меня выпустили под залог и по правилам я должен каждую неделю приезжать в полицейский участок. И именно в тот момент, когда выстрелили в Камии, я сидел там. Меня допрашивали про мое железобетонное алиби.
Офис Камии отправил все мои документы по делу в полицейский участок, и теперь они верят, что меня подставили, и стараются продолжить то, что начала Камии. Но результатов никаких. Пока.
