— Что? — докапывался я, — Что еще?
— Ты скоро сам все узнаешь, если, конечно, не окосеешь от пьянства.
Вот! И хоть клещами тащи, ничего больше не вытянешь, уж я ее знаю.
— Все, алкоголик, ложись спать и завязывай надираться. Или хотя бы завязывай звонить мне в таком состоянии. Доброй ночи.
Гудки.
Я взглянул на трубку и, наверно, первый раз за последний месяц улыбнулся от души.
Хоть что-то хорошее происходит в ее жизни. Конечно, обстоятельства для успеха — не самые лучшие, но это самый минимум, что заслуживает Софи.
А если бы я привез ее Штаты?
Эффект был бы тот же?
Скорее всего.
Только наш ребенок, скорее всего, был бы жив.
И даже если — нет…
Если так было суждено…
Я бы не вел себя так по-скотски будь она рядом.
Но я же не желал портить имидж. Я же с амбициями и заморочками просто трахал удобную доступную особь.
Щемящая боль опять разлилась ядовитой желчью. Я достал дневник и начал писать.
Дневник Кристофера
25.03.2011
Хочу быть тем пианистом. Хочу, чтобы отшибло память, хочу забыть ВСЕ.
Мне так не повезет, я буду вечно посыпать голову пеплом, вечно представлять, на кого был бы похож наш сын.
Первый крик, первая улыбка, первый зуб, первый шаг…
Я не думал об этом, пока не лишился всего.
Моя Софи, наш малыш, мой покой. Все это я лично растоптал, уничтожил.
Простит ли она меня когда-нибудь?
Вряд ли.
Ее единственное желание — никогда меня не видеть.
А чего хочу я? Я хочу ее, только ее.
И никогда не получу желаемого. Но я должен постараться сделать ее счастливой. Если счастье Софи — не помнить обо мне, я постараюсь исчезнуть, испарится. И она должна быть уверена в этом.
Соня
Я открыла глаза и уставилась на потолок своей новой квартиры. После двух дней проживания в старой стало ясно, что там просто невозможно спрятаться от воспоминаний. Невозможно забыть, что именно там все началось, именно там я забеременела. Поэтому я оперативно собрала вещи и перебралась в другое жилище.
Все оплатил Кирилл. А может Кристофер через него? Плевать. Все равно мой шкаф набит шмотками из Лондонских магазинов. Куплены на его деньги. Впадать в детство и устраивать из них костер я не собиралась.
Смысл?
Я же не сожгу свои мозги вместе с ними.
А хотелось бы.
Смена дислокации помогла не вспоминать каждую ночь его поцелуи, но забыть все остальное я не смогу никогда. Можно сколько угодно заставлять себя не думать об этом, но странная ледяная пустота внутри — лучшее напоминание.
От себя не убежишь.
Я бросила бегать.
И курить.
И пить.
Нужно научиться жить заново.
Иначе.
Вставай, Соня, вставай.
Сегодня куча дел. Еще половина очерков не переведено, а отправлять в издательство нужно уже в конце месяца. Они, конечно, предлагали адаптировать текст, но я не хотела. Хочу все сделать сама.
Раз уж так сложилось.
Я теперь все буду делать сама, никому не позволю решать за меня.
На телефоне моргала лампочка автоответчика.
— У вас семнадцать голосовых сообщений, — прогнусавил голос робота.
Господи, ну хорошо хоть не двадцать пять, как вчера. Все звонки были из издательств. Откуда они только узнают мой домашний? Вежливые голоса с различными акцентами на английском, а кое-кто и на русском, просили рассмотреть их предложения в качестве исключения.
Какие тут исключения?
Все контракты подписаны на два года вперед с эксклюзивными правами на публикацию.
Сама не понимаю, почему так спокойно это принимаю.
Кир всегда хотел сляпать из меня звезду литературного профиля. У него это была идея фикс. Именно он выбирал издательства, он вылавливал подводные камни в контрактах. Серьезные дяди и напыщенные тети скрипели, но ехали на его телеге. Очень уж им хотелось навариться на писанине подружки Криса Мэйсона.
Да, я прекрасно понимаю, кому всем этим обязана. Ну и что? Ну и плевать. Все равно не смогу жить, как раньше. А эта жизнь ничем не хуже любой другой. А может и лучше…
Я весь день проторчала за переводом. Мозги кипели от троп и метафор, переиначенных на английский. Чтобы расслабить извилины, я полезла проверить почту.
Большая ошибка.
Письмо.
От него.
Зачем, Крис?
Ты же обещал.
Разум подсказывал, удалить не читая, но когда мое сердце слушалось.
Читать.
Софи, я слышал, что у тебя выходит книга. Поздравляю. Знаю, что обещал оставить тебя в покое, но не могу сдержаться. Клянусь, это в последний раз.
Прости, что все так вышло с этими чертовыми фотографами. Наверно, у тебя под окнами круглосуточный дозор. Если бы я мог, избавить тебя от этого… Но не могу. Могу только сказать за себя.
Я сдержу обещание, ты меня больше не увидишь, не услышишь. Надеюсь, что книга будет иметь успех. Да чего уж там… Я в этом уверен. Ты очень талантлива и заслуживаешь признания. Будь счастлива. Прости меня за все.
Кристофер
Буквы расплывались по экрану. Слезы катились по щекам.
Вы уверены, что хотите удалить письмо?
Да.
Вы уверены, что хотите заблокировать этот ящик?
Да.
Удалить ник из списка контактов?
Да.
Удалите файлы из моего мозга! Нет? Черт.
Чуть не забыла. Старый альбом. Пустая страница. Там было наше фото из Гааги. На ее месте лишь клочок бумаги, на котором он кривоватым мелким почерком нацарапал свой электронный адрес.
Балкон, пепельница, огонь.
Гори.
Я смотрела, как чернеет, превращаясь в пепел, бумага.
Слишком быстро.
Почему, я не могу так же?
Почему память так услужливо подкидывает образы: лицо, глаза, руки, шепот…
Я все еще любила его. Не могла перестать. Это больнее всего.
Дневник Сони
26.03.2011
За что мне тебя прощать, Крис? За то, что ты меня не любишь? За то, что ты красив, богат и успешен? За то, что я так сильно люблю тебя, что позволила нервам убить нашего ребенка?
Так может это я виновата? Кто простит меня?
Ты?
Я?
Кто?
Ты прав, я должна забыть тебя. Должна перестать тебя любить. Это не созидание — сплошное разрушение. Я не хочу больше этих аттракционов. Я хочу покоя и стабильности. Хочу тишины.
С тобой — это невозможно.
Без тебя — пусто. Но лучше так.
Слезы капали на бумагу, но я царапала ручкой.
Упрямо.
Беспощадно.
Словно ножом на собственном сердце.
Хватит, Соня, хватит. Сейчас ты встанешь и пойдешь работать.
Ты сможешь без него.
Ты сможешь ради себя.
Все хорошо.
Все прекрасно.
Он разрешил тебе забыть.
Разреши же и ты себе.
Звонок. Автоответчик.
Достали!
— Сонька, сними трубку, — Кирилл перекрикивал громкую музыку, — Отвечай, я знаю, ты дома!
— Чё? — спросила я в громкую связь, ленясь снять трубу.
— Чё — это жопа по-китайски, а по-японски — паровоз, — съязвил Кир.
— Полиглот, мать твою, чего надо?
Я рассердилась и перестала реветь.
Уже хорошо.
— Так. У тебя осталась та кофточка с вырезом, серебристая? — спросил Кир.
— Ну да, — я сообразила, что именно он паковал мои вещи в Лондоне, пока я торчала в больнице, — У тебя свидание? Одолжить?
— Иди ты. Надевай с драными джинсами и шпильками, чеши в клуб.
— Какой к чертям клуб?
Кир назвал адрес, но я все равно не понимала.
— Так, надо, Сонь. Все на месте, подробнее. Это тебе надо, солнце, поверь мне!
— Мне? Серьезно, Кир? Ты уверен? — мой голос задрожал.
