– Где Женя?
Задыхаясь, проклиная себя за опрометчивый поступок, Карина схватилась за его руку и начала царапать, отмечая в глазах убеждение и презрение.
– Отпусти ее! – послышалось со стороны, и девушка выдохнула, потому как хватка ослабла.
Только втянула воздух полной грудью, радуясь свободе, как ее толкнуло в сторону. Она пошатнулась, теряя равновесие, но вдруг оказалась в медвежьих объятьях громадного мужчины.
«Сам толкнул, а теперь шастает своими лапами по мне!»
Возмутившись, она попыталась вырваться, как вдруг услышала рычание в свое ухо:
– Перестать дергаться! Никому ты не нужна! Мне уж точно. Говори!
«Да кому ты нужен? Гора!»
– Ммм…
– Чего ты хочешь? Я на все согласен, – произнес Громов, подъезжая на коляске почти вплотную, с нетерпением вглядываясь в голубые глаза девушки.
Карина задумалась, не зная, может ли доверять, но все же рискнула. Чувствовался в мужчине какой-то стальной стержень, который не мог согнуться, как и его слова. Она его воспринимала именно так, хотя совсем не знала. А вот громадный друг мужчины совсем не нравился. Грубый дикарь.
– Есть небольшая деревенька. Названия не помню, а может, без названия. Заброшенная. Пузырь, тот, что похитил вашу жену, постоянно туда отвозит тех, кого заказали, – она замялась, чувствуя, как мужчина со страхом и волнением взирает на нее. Переживал, как и здоровяк. Хотя не так. Мужчина в коляске еще с надеждой смотрел на нее, а громила с ненавистью. Осуждал ее. Да плевать. Ей не привыкать.
Она ничего не сделала. Только помогала…
Закрыла глаза, понимая, что виновата, но старалась бежать от таких мыслей. Легко размышлять, когда есть крыша над головой и кусок хлеба в руке, а когда всего этого нет и на шее два голодных пацана, то не до этого. А еще отец… который не знает, чтобы еще продать из дома. Если только ее… на органы. Но он туго соображал, а то бы давно так сделал. Дядька если только надоумит, тот может. Карина презирала отца. А его брата люто ненавидела. Но это совсем другая песня. Очень даже мерзкая и… грустная.
– В общем, вам туда и поскорее. На окраине живет семья – именно туда он отвозит пленников.
– На окраине? – уточнил Андрей, сжимая руки в кулаки.
– На отшибе у кладбища живут. Нелюдимые отшельники. Один толстый бородач, мерзкая тварь, презирающая весь женский род и ничтожество по имени Николай. Алконафт. Они живут со стариком, – девушка задумалась, вспоминая внешность пожилого мужчины. Он ей понравился, да и благодарна была. Если бы не он, то младший сынок поиздевался над ней. – Конечно, он с норовом, но такой… достойный и отчаявшийся. Еще бы… с такими погаными сынками.
– Покажешь?
Девушка задумалась, прекрасно понимая, что сами не найдут, а потом прошептала:
– Только…
– Какое твое условие?
– Предупреждаю – я не выйду из машины… и никто не должен знать, что я… знаю их… и помогаю вам. И еще… я не буду давать показания, но вы должны усадить Пузыря за решетку, чтобы он… не пришел ко мне.
– Если он будет там, и мы сможем…
– Он там! – заверила она, нервно поглядывая то на одного, то на второго мужчину.
– Обещаю, но ты поедешь с нами и покажешь дорогу. Ты же, как я понимаю, там была? – уточнил Громов.
Карина скривилась, вспоминая об этой принудительной поездке, и кивнула. Не хотела обманывать. Что уж теперь? Сама намекнула. Не отпираться же.
Ломов отпустил ее, немного грубее, чем можно было, и рявкнул:
– Садись впереди. Будешь показывать дорогу.
Кивнув, девушка начала обходить машину, радуясь на мгновение, что согреется. Хоть что-то. Перед тем как сесть, она увидела, как мужчина достал телефон и громко произнес:
– Лех, собирай людей. Мы знаем, где она, – повисла тишина. Мужчина слушал, а потом кивнул, будто кто-то видел, и добавил: – Давай. Мы катим к деревне, а вы за нами. Ага, понял. Добро.
Убрав айфон, Илья глянул на друга и, с силой сжав его плечо, проговорил:
– Мы найдем ее. Обещаю.
Мужчина в коляске перевел взгляд на окно в многоэтажном доме, отмечая маленькую девочку, наблюдающую за ними. С ребенком осталась женщина из полиции. Следователь. Громов помахал ей рукой, выдавливая улыбку, чтобы не испугать, тут же разворачиваясь и направляясь к дверце, чтобы поскорее отправиться за своей женой.
Он обязательно ее найдет. Все будет хорошо.
* * *
Поглядывая на дверь, опасаясь каждого шороха и звука, Женя покачивалась вперед-назад. Сейчас она себе казалась жалкой и ничтожной. И почему так произошло? Неужели легко отнеслась? Но ведь она была ни где-то, а в своей квартире. Вспомнила девушку и застонала. Как могла довериться? Но, если бояться открывать дверь, во что превратится жизнь? Получается, никому нельзя доверять?
Невыносимо.
Женя вздрогнула, лишний раз, убеждаясь, что заболела. Конечно, неудивительно, если учесть, сколько она находилась на холодном полу. Джинсы, футболка и носки – единственная одежда, что была на ней. А за окном минус тридцать. Шмыгнув носом, женщина положила ладонь на лоб, чтобы убедиться в своих выводах, но моментально оцепенела, слыша, как поворачивается ключ в замке.
Дверь открылась, и она увидела Пузыря. По блеску его глаз было понятно, что он пришел не для того, чтобы поинтересоваться, как ей сидится здесь. Мужчина плохо стоял на ногах, шатался.
Сглотнув, Липина с надеждой посмотрела на него, отчетливо понимая, что чуда не случится, но все же проговорила:
– Отпустите меня.
– Отпустить? Ты дура? Пора заканчивать с тобой, да валить, а то загостилась.
Отчаяние моментально вспыхнуло в груди. Так страшно слышать подобные слова. Думать и представлять это одно, а когда в лицо бросают – совсем другое. Вжавшись в стену, Евгения повела головой в стороны и воскликнула:
– Не трогайте меня!
– Ну, трогать будем. И еще как! Все разом. Сейчас это приветствуется.
От понимания, что он подразумевает, женщину пробила дрожь. Женя обхватила себя за плечи и с мольбой выдохнула:
– Отпустите. Клянусь, я уеду, никому ничего не скажу. Вы никогда не услышите обо мне.
– Я всегда выполняю то, за что получаю деньги. А ты еще сойдешь для утех. Отблагодарю друзей, да и сам отдохну, – с этими словами Пузырь пошел на нее.
Шок. Ужас. Страх. Женя что-то пробубнила и начала отползать в левую сторону затхлой клетушки. Когда мужчина прикоснулся к коже, она истерично закричала.
– О, уже горяченькая, – похабно выдал он, задирая футболку, касаясь кожи.
Отбросив его руки, Липина вывернулась и ударила мужчину по щеке. Пузырь зарычал, злясь, что девка посмела его ударить, и со всей силы заехал по лицу.
– Я тебя проучу, тварь! Да ты… – рявкнул он и вновь замахнулся, довольно щурясь, когда девушка закрыла голову, вскрикивая от боли.
– Ты что творишь? Батя спит! – послышался возмущенный голос позади. Забежавший здоровяк откинул мужчину к стене и продолжил: – Батя проснется и тогда всех выгонит на улицу. Сечешь?!
– Да что я могу сделать, если она орет как дура?!
– Давай тащи ее на сеновал, – зло бросил Николай.
– Не трогайте меня! – с паникой в голосе воскликнула Евгения. Понимая, что выход – это старик, она громко закричала:
– Помогите! Помогите!
– Вот же мразь! – закричал здоровяк и кинулся на женщину, хватая за волосы, закрывая рот. Женя в панике начала махать руками и ногами, кусая ладонь, стараясь изо всех сил.
– Спасите! – оглушающе завизжала она, как только смогла. Липина понимала, что сейчас ее накажут, но не могла просто так сдаться.
Вдруг оказавшись в захвате рук, она только попыталась освободиться, как во рту оказалась грязная тряпка. Женя завертела головой, чувствуя, как задыхается, пребывая в панике, что ее поймали и куда-то тащат. Из рук здоровяка невозможно было вырваться. Совсем.
Ощущая ледяной ветер, двигаясь по снегу в тонких носках, Липина не перестала вертеть головой, в надежде выкинуть тряпку. Когда деревянная дверь заскрипела и в нос ударил запах сена, она запаниковала.
