– Александрович, – машинально копируя интонации Маргариты, зачем-то добавил парень, пододвигая к себе бутылку холодной «Аква Минерале», сиротливо приютившуюся с края стола. Не иначе, предусмотрительная Ольга озаботилась плачевным состоянием шефа.
– Если ты пришел спросить, как Рита, я не знаю, – мужчина запнулся, долил виски из пузатой бутылки и хлопнул содержимое стакана одним махом. Скривился, заедая спиртное долькой лимона – ничего более существенного под рукой не нашлось.
– Мне интересно, что такого вы умудрились сотворить, если Ритка, которую не сломала даже смерть Ирины Анатольевны, вот уже неделю не выходит из дома, – парень говорил тихо так, проникновенно, отчего Владиславу Вениаминовичу захотелось позорно спрятаться под стол и больше оттуда не вылезать. Чтобы не встречаться с пронзительным укоризненным взглядом.
Бельский стянул через голову душивший его галстук, повесил серебряную гладкую ткань на подлокотник и начал каяться. Перемежая бурную речь цветистыми ругательствами в адрес самого себя и вытирая катившийся градом пот со лба. Максим слушал молча, вертя в пальцах скромную темно-коричневую рамку – фотографию счастливо улыбавшейся покойной жены Владислав Вениаминович убрать так и не смог.
– Как всегда, лучше Риты знаете, что ей нужно? – подытожил парень, возвращая снимок на место и раздосадовано цокая языком. – Признаться во всем ей не пробовали?
– Звонил. Трубку не берет, – поморщился Бельский, а Макс внезапно понял, что в данном конкретном случае медицина бессильна. И, чем объяснять взрослому мужику, который годится тебе в отцы, элементарные вещи, проще было сразу поехать к Марго.
Вооружившись тремя увесистыми пакетами с провиантом – зная Ритку, у нее в холодильнике, скорее всего, успела повеситься мышь, а еще намерением во что бы то ни стало взять неприступный бастион, Максим протопал к заветной стойке. Где обитал строгий швейцар и где отправившиеся в командировку или путешествие жильцы могли оставить запасной комплект ключей от своих апартаментов.
– Доброго дня, Евгений Ильич, – поздоровался парень, широкой, искренней улыбкой обезоруживая степенного консьержа. Который помнил Максима еще с тех пор, когда тот занес Риту в фойе высотки на руках после выпускного. А все потому, что менее талантливая одноклассница банально позавидовала Бельской и нарочно столкнула ее со сцены актового зала. Марго отделалась легким испугом и неприятным растяжением лодыжки, а вот ее обидчице досталось купание в чане с розовым пуншем и безнадежно испорченное белое платье. Уж Макс постарался, чтобы карма была мгновенной и неотвратимой. – Я понимаю, что не положено, но мне очень нужны ключи от Ритиной квартиры. Спасать будем.
– Что случилось? – мгновенно подобрался мужчина, и раньше питавший слабость к Бельской, а после ее протекции перед руководством «Империала» и вовсе испытывавший безграничное чувство признательности к позаботившейся о старике певице.
– От апатии и разлада со всем окружающим миром, – Максим уточнил, что Рите ничего серьезного не угрожает, демонстрируя Евгению Ильичу шоколадный торт с восхитительным воздушным кремом и ягодами вишни сверху. И, обзаведшись связкой ключей, помчался к гостеприимно распахнувшему двери лифту.
Глава 45
Марго
Окончательная разлука между
двумя людьми никогда не случается,
если не смирились оба.
(с) «Мне тебя обещали», Эльчин Сафарли.
По обретенной за эту неделю привычке растянулась на светлом ковре, уставившись немигающим взглядом в потолок. Пыталась понять, почему, твою налево бога душу мать, до сих пор не отпустило и какого черта так тяжело дышать, словно стальным обручем сдавило грудь.
Все в квартире напоминало о Серове. И кровать, будившая такой ворох ярких болезненных образов, что становилось тошно. И компьютерный стол, за которым Антон безуспешно пытался работать, а я его отвлекала, прижимаясь к широкой спине и забираясь пальцами под облегающую поджарое тело майку. И полочка в ванной, где лежали его зубная щетка и бритва, которые рука не поднялась выбросить. И мой неизменный наряд – та самая черная футболка, доставшаяся мне после приема в честь дня рождения и дарившая обманчивый эффект присутствия любимого (по-другому называть его в мыслях не получалось) человека.
Экран мобильного мигнул голубоватым светом, вынуждая безучастно пролистывать пришедшие оповещения. Двадцать три пропущенных от отца, тридцать семь – от Макса. Больше только от Дениса, наверняка готового придушить мою безответственную персону за срыв контракта и вынужденного отбиваться от вездесущих представителей прессы, гадающих на ромашке, чем объяснить отсутствие Бельской. Увы и ах, что мне до лампочки, по барабану и глубоко фиолетово, как там выкручивается несчастный пиар-менеджер.
Отбросила телефон в сторону, намереваясь и дальше предаваться самобичеванию, когда из прихожей раздался оглушительный грохот. Как будто кто-то, жаждущий моего драгоценного внимания, решил излюбленным способом карфагенян *[1] вынести ни в чем не повинную дверь. На миг даже расстроилась, что с некоторых пор живу в этой элитной многоэтажке, где всем на всех наплевать, пусть даже к тебе заявилась делегация папуасов из Новой Гвинеи. И нет соседки по лестничной клетке, вроде бдительной Клары Робертовны, которая бы незамедлительно сообщила в полицию о творящемся непотребстве.
Надеялась, что смельчаку, осаждающему мою квартиру, надоест сбивать кулак (или что он там себе сбивает) в кровь, но неприятно удивилась, когда спустя минут пять в замке раздался звук проворачиваемого ключа. Учитывая, что Серов даже не пытался меня искать, знала только одного человека, способного нарушить мои личные границы таким наглым, бесцеремонным образом и за это не огрести. А еще, будучи прекрасно осведомленной о непобедимом упрямстве и исключительной настырности данного индивида, поняла, что отсидеться в спальне не удастся.
Поэтому пришлось все-таки отскребать себя от нежно и горячо любимого ковра и нехотя плестись в коридор. Чтобы там, устало опершись о косяк, наблюдать за тем, как фигура двухметрового верзилы занимает кажущийся на его фоне крохотным проем.
– Нда, и кто тебя такую замуж возьмет? – изумленно присвистнул Макс, оценивая масштаб испытываемых мной страданий и часто хлопая ресницами, длине и густоте которых я, уж точно, завидовала.
Сконфуженно одернула задравшийся край футболки – ну, подумаешь, глаза красные и опухшие, подумаешь, сбросила пару-тройку килограмм, с кем не бывает. А что видок у меня – краше в гроб кладут, я и сама знаю.
– Так, марш умываться и на кухню, – скомандовал друг и потопал прямиком к холодильнику – разгружать гуманитарную помощь для асоциальной меня.
Беспрекословно отправилась выполнять указания, позволяя Максу хозяйничать у себя в квартире. Видимо, наелась одиночества сполна. Так что было даже радостно слышать, как кто-то вдохновенно звенит посудой, включает кофеварку и красиво так ругается, роняя на пол затупившийся нож.
Из ванной меня вытащили насильно, помешав только-только разыгравшемуся приступу жалости к тушке печальной певички достигнуть апогея. На стул усадили, блюдце с огромным куском торта передо мной поставили, в руки сунули кружку с капучино и замолчали. Отказываясь проводить воспитательные, душеспасительные и бог знает, какие еще, беседы, пока я все не съем. Первый кусок ожидаемо застрял в горле под пристальным взглядом то ли заботливой нянечки, то ли сурового цербера. Ну а дальше дело пошло куда как лучше, видимо, организм все же изголодался по углеводам и был очень даже благодарен избавившему его от вынужденной диеты парню.
– Антон не взял денег, – хорошо, что Макс подождал, пока я закончу не то с поздним завтраком, не то с ранним обедом. Потому что я бы непременно выпустила кружку и облилась горячей жидкостью, сообщи он мне эту новость чуть раньше.
