Эпилог
Месяц спустя
— А я говорю тебе, что слышал, как она пролепетала «ма-ма»… — спорит со мной муж и пытается доказать свое.
Это ужасно веселит меня, но я решаю сдаться. Усыпив дочь, мы заходим в мою спальню, и я плюхаюсь на софу, растягивая ноги во всю длину.
— Ладно, ладно, пусть будет по-твоему… — смеюсь и слегка поддеваю Богдана. — Я даже удивлена, что она не назвала первыми звуки похожие на «па-па», ты ведь целыми днями с ней, как с попугайчиком, учишь говорить.
— То есть тебе смешно, да? — делает оскорбленный вид он и предупреждает, тыча в меня указательным пальцем. — Вот увидишь, Уля заговорит очень быстро.
— Да я не сомневаюсь. Только не в три-четыре месяца, Богдан. Это физиологически невозможно.
— Невозможное возможно — слышала такое?
Я лишь закатила глаза на этого упрямого овна, для которого доводы — ничто перед своими убеждениями.
Муж поднимает мои ноги и садиться рядом, укладывая их на себя.
— Я рад, что мы переехали сюда. — меняет тему на более приятную и пальчиками скользит по лодыжке.
— С чего это такие откровения? Раньше ты не видел особых причин для переезда.
— Ну хотя бы, потому что здесь спальни через стену.
— Да что вы говорите…
Сейчас мы живем в доме, который Богдан изначально предоставим нам с Улей. Он звал к себе, но я решила, что нашу новую жизнь лучше начинать в новом месте, а не в доме, в котором стены пропитаны тяжелыми воспоминаниями. Здесь нам будет легче обоим.
— Устала?
— Есть немного.
Муж стягивает с меня носки и начинает массажировать стопы.
— Так лучше?
— Определенно… — закрываю глаза от приятных ощущений.
Легкий поцелуй в пятку заставляет вздрогнуть и начать отпираться.
— Щекотно, Богдан…
— А так? — он продолжил усыпать поцелуями стопы, касаясь чувствительной кожи щетиной.
Я ерзаю, но не желаю вырваться из приятных ласок.
— Ну хватит, я буду громко смеяться, если ты не перестанешь.
— Тогда точно не перестану… Закрой глаза.
— Зачем? — спрашиваю, но делаю, как он велит.
Откидываю голову на подушку и пытаюсь расслабиться. Выходит не очень, ведь чувствую, что его пальцы скользят по изгибам ног вверх, и губы начинают усыпать поцелуями все выше и выше.
— Что ты делаешь? — останавливаю сладкую пытку и удерживаю его голову.
— Что я делаю? — вторит он, улыбаясь и целует меня в бедро.
Кожа от влажным прикосновений покрывается мурашками, и внутри все сжимается и трепещет. Я не спала с Богданом, когда вновь сошлись, хотя и были близки на уровне поцелуев и прикосновений.
Но что-то мне подсказывает, что сейчас его намерения куда больше, чем простые ласки и тепло которые дарил в последнее время.
Его руки проникают под платье и устремляются к груди, сжимают ее, отчего я ахаю и обвиваю его ногами. Он нависает надо мной, опираясь руками в софу, гипнотизирует томным мутным взглядом и касается большим пальцем моих губ, приоткрывая их.
Он целует глубоко и ненасытно, передавая все желание, которое испытывает.
— Я хочу любимую жену. — хрипит в полуулыбке, ища в моем взгляде взаимность. — А чего хочешь ты?
— Тебя. — сглатываю и облизываю истерзанные губы.
Одежда летит на пол, оставляя обнаженные тела и сердца для любви и страсти. Каждое его ласка ярко откликается во мне и звучно вырывается из груди, которая горит сейчас. Он заполняет меня полностью, без остатка своей любовью, своими неистовыми чувствами, чтобы не оставить места сомнениям. Он такой сильный, красивый и желанный, что добровольно подчиняюсь ему и получаю наслаждение, которые фейерверками взрываются в голове.
— Ты моя. — выдыхает он, смотря на меня безмятежными влюбленными глазами.
— Навсегда. — безоговорочно соглашаюсь я и закрепляю обещание глубоким поцелуем.
