– Много не покупайте. Максимум на пару, тройку дней…
А дальше все невнятно…
Я поняла, что сейчас эта женщина говорит про маму. Поняла, что отводит ей срок ее жизни на несколько дней. И все это звучит из ее уст так цинично, бессердечно. Как будто ей плевать, что там, лежит живой человек, которого она хоронит заранее.
– Хватит, – срывается с губ, в тот момент когда врач передает список Герману. – Хватит так говорить, как будто мама обречена. Она поправится. Обязательно! Слышите?!
Женщина выпучив на меня глаза, часто захлопала ресницами.
– Я все понял, – буркнул Герман, и обняв меня за плечи с силой прижал к себе. – Нужно уходить, Ася.
– Почему она так говорит, а? Скажи мне почему? – наматывая сопли на кулак, смотрю мужчине в глаза. – Она так в этом уверенна. Разве это правильно, так говорить про человека, который еще жив?
Герман с тоской во взгляде смотрит на меня так, что в душе все переворачивается и хочется завыть. Потому что в его глазах я читаю этот самый приговор: мама не жилец.
Мужчине с боем удается увезти меня. Я пыталась достучаться до него, кричала, что буду рядом с мамой до самого последнего ее вздоха, что никуда не поеду и он меня не заставит, но…
Как только мы оказались на улице и холодный, колючий ветер ударил мне в лицо, я вдруг очнулась и оказалась в реальности. Вернулась из оков панического смятения.
– Герман, – одергиваю мужчину, в руках которого моя ладонь. – Я тебе сейчас серьезно говорю, что останусь здесь. Я домой не могу поехать, там отец…
– Ты поедешь ко мне домой, – глухо проронил мужчина, покосился в мою сторону. – С Валерием я разберусь завтра, а пока ты поживешь у меня дома. Там ты будешь в безопасности.
– Но, – обескураженная его заявлением, у меня пропал дар речи. – Это неправильно…
– Не нужно торговаться, Ась. Я все решил.
Обратная дорога была моральна очень тяжелой – думать о чем-либо было невыносимо. Все мысли утонули в каком вязком непроглядном мареве, погружая меня в состояние транса.
Очнулась я только тогда, когда автомобиль поравнялся с моим домом. Инстинктивно глянула на окна. В них горел свет. Душа в груди заныла. В мыслях мелькнул вопрос:что сейчас делает отец? Понимает ли он то, что натворил и теперь последствиям его действий будет смерть мамы?!
Мое сердце забилось чаще. В груди вспыхнула ненависть.. И сказать точно к кому она была направлена я не могла. Безысходность и чувства собственного бессилия заставляли злиться, истязать себя, обвиняя в своей бесполезности. Пришлось прикусить язык, чтобы не попросить Германа остановиться и вернуться в дом, чтобы посмотреть отцу в глаза и кинуться на него с обвинениями.
Но благоразумие взяло верх. Я понимала, что у меня такое чувство лишь только потому, что рядом со мной сидит Герман. Не знаю насколько бы мне хватило смелости, если бы я осталась один на один с этой проблемой.
– Ась, – тяжелая ладонь ложиться на мое колено, горячие пальцы сжимают кожу. – Я со всем разберусь…завтра. Отпусти немного ситуацию, мы сейчас ничего поделать не сможем. Хотя ты же понимаешь, что я ему могу прямо сейчас пойти и свернуть шею, только вряд ли тебе от этого станет легче.
– Не нужно, – качнула головой,резко отвернулась,уперлась взглядом в темноту и замолчала.
Герман прибавил скорость и уже через пять минут мы въехали в широкий и просторный двор. Под ложечкой засосало чувство утраты. Стоило только представить, что я больше не увижу маму, как меня захлестнула грусть. Я съежилась, обхватив себя руками за плечи.
– Холодно? – тут же тишину разрушил густой голос Германа.
– Нет, больно. Не думала, что так все будет. Не верю, что завтра ее может уже не быть, – откровения одно за одним стали срываться с губ.
И тут мне вдруг становится ясно отчего сердце сжимают колючие оковы. Это вина.
Я чувствую себя виноватой в том, что бросила мать и совсем не интересовалась ее жизнью. А когда мы с ней созванивались, постоянно торопилась закончить разговор, ссылаясь на занятость. Я никогда не слушала ее. Не воспринимала ее проблемы. Мне всегда казалось, что мы с мамой, как две разные планеты, которым никогда не суждено вращаться вокруг одной орбиты.
И вот теперь спустя много времени, я понимаю, как сильно была неправа.
Автомобиль останавливается возле входной двери. Герман выбирается из машины и я даже не успеваю моргнуть, как он открывает передо мной дверь и вот уже через секунду я оказываюсь у него на руках. Я тихо охаю, и тут же обвиваю его шею руками, цепляюсь крепко, чтобы не упасть.
– Это лишнее, – шиплю сквозь стиснутые зубы, потому как тело пробирает крупный озноб и я начинаю дрожать. – Я сама могу.
– Ты можешь просто помолчать. Это будет с твоей стороны выглядеть благоразумно, – обрывает меня Герман.
И, открыв дверь, заходит внутрь.
В доме полумрак и тишина. Вокруг не чувствуется и намека на присутствие людей.
Жмусь к Герману ближе. От него исходит невероятная сила и животрепещущая энергетики, в которой я сильно сейчас нуждаюсь. Мужчина же не сбавляя шага, идет к лестнице. В несколько секунд преодолевает пролет и вот мы уже на втором этаже. Несколько широких шагов и он толкает тяжелую дверь. Застывает в проеме, а я в его руках.
– Здесь, ты можешь чувствовать себя в безопасности, – низким до мурашек голосом произносит мужчина.
– А, что ты скажешь своей матери? Как она отнесется к тому что я здесь? Это будет неправ…
Мои губы неожиданно захватывает в свою власть рот Германа.
Я цепляюсь ему в плечи, напрягаюсь. Не хочу терять контроль над собой, только не сейчас. Не в его доме.
Я только собираюсь возмутиться, но Герман, будто почувствовав мое настроение, отрывается от моего рта, опускает меня на пол.
– Послушай, родная, – его широкая ладонь ложится мне на задницу, и он резко, крепко прижимает мой живот к своему паху. Тут же вспыхиваю, как факел.
Его возбужденный член, упирается мне прямо в живот и ярче всяких словом можно понять, чего хочет сейчас от меня мужчина.
Забилась в его руках.
Но стоило Герману перехватить мой подбородок, вздернуть его вверх, чтобы зафиксировать поймать мой взгляд, как я застыла обездвиженная, поглощенная жадным пламенем горящем в его глазах:
– Просто не провоцируй меня, Ась. Тебе же не сложно?! – вопросительно вскинул бровь. – Я правда хочу помочь, от чистого сердца, но понимаешь парадокс в том, что я тебя хочу до ломоты в яйцах. Веришь?
Его пальцы сплетаются с моими и он неожиданно жестко дергает мою руку кладет ее на член, сжимает пальцами, заставляя меня почувствовать напряжение в органе… С моих губ тут же слетает вздох возмущения…
– Хватит, – прошу.
Герман тут же отпускает меня, но я по его напряжению понимаю, что ему это удается с большим трудом.
Не сказав больше ни слова, он разворачивается, уходит, оставляя меня в полном смятении. На автомате закрыв дверь, привалилась к ней спиной. Глубоко вдохнула, выдохнула. Нашарила рукой на стене выключатель включила.
Просторная комната заполнилась светом. Сощурилась. Проморгалась.
Заметив в спальне еще одну дверь поняла, что за ней ванна. Мне бы она сейчас не помешала. Оттолкнувшись, направилась именно к ней. Совершенно забыв закрыть дверь на защелку.
Из ванны я уже выходила на ватных ногах. Усталость брала свое.
Придерживая узел полотенца на груди, я добралась до кровати и рухнула на нее не удосужившись отбросить край одеяла.
Сон с каждой секундой все дальше затягивал меня в свои сети. Все настырнее утаскивал в небытие. Я, свернувшись калачиком, уже не имея сил сопротивляться, поддалась ему и даже яркий свет не мог мне помешать. Я его просто не видела.
Мне снилась пустота. Холодная. Колючая. То и дело я потерала ладонями покрывшуюся мурашками кожу, разгоняя кровь, но это не помогало.
Я все бродила в пустоте и пыталась заполнить себя хоть чем-то, набросить на плечи хоть что-то лишь бы согреться, лишь бы прогнать разъедающие нутро отсутствующие эмоции.
