и бросив на меня понимающий взгляд, покинул судно.
— Вертолет, байк, яхта… — выгнув брови, улыбнулась Тая, наблюдая, как я деловито вывожу яхту в море, — а подводной лодкой и космическим кораблем ты управлять умеешь?
— Теоретически, — совершенно серьёзно кивнул и удовлетворенно отметил восхищение на лице Девочки-Демона.
Пока Тая прогуливалась по яхте, рассматривая детали, на моих губах играла самодовольная улыбка. Все женщины одинаково ведутся на дорогое барахло, сверкающие камушки и прочую мишуру, демонстрирующую достаток самца. Клюют как вечно голодные несушки и на мои метр восемьдесят шесть плюс солидные двадцать два.
Моя выдержка начала трещать по швам, как только Тая вышла на палубу, медленно стянув с себя футболку, так, что я будто ее голую не видел, жадно пожирал глазами обнажающуюся спину.
Кажется, для прочной связи нужны разговоры. Ответы, вопросы, допросы… вот только все мои извилины сейчас работали на младшего, старательно накидывая сценарий вечера. И ночи. И утра.
Судя по состоянию взбешенного моим бездействием в нужном ему направлении младшего, Холодова завтра на работу не пойдет. Только лежать сможет. С раздвинутыми ногами.
Сегодня для меня все прочее было мимо — пейзажи, соленый ветер, прозрачная вода лагуны, где Тая ныряла и плавала под водой, будто у нее есть жабры. Ее неподдельные радостные эмоции, искреннее изумление и подкупающая открытость заставили и самого херра снизойти с палубы в море. В которое окунуться хотелось гораздо меньше, чем в ее непосредственное веселье.
Догнав свою русалку, обхватил ее сзади. Руки сами на автомате легли на упругие полушария груди, наминая их, как фанатичный пекарь любимое тесто.
— На этом острове ни души, Тая, — уткнувшись носом в ее мокрые пряди, прошептал я.
От моего горячего дыхания Тая мелко задрожала, откинула голову на мою грудь и опустила ресницы, будто впитывая эти секунды, запоминая.
Сдерживаться уже получалось с трудом, и я не только руки распустил, но и весь распустился, вжимая в себя эту соблазнительную сирену морскую.
Богиня в бикини попыталась выскользнуть из моих рук, бормоча:
— Нет, мой херр! Из-за твоих знаков внимания все и так считают, что мы с тобой спим!
— Тебя тоже расстраивает, что это не так? — сокрушаюсь я, не отводя взгляда от голодного блеска в глазах вредной девчонки.
Хочет ведь меня, стерва! Где только силы нашла так долго отталкивать меня и отказываться от удовольствия? Зачем сейчас оттягивать неизбежное? Ни одна до неё не могла устоять даже дня, а эта ведьма уже херову тучу дней меня изводит!
Она ведь не думала, что после того как, ныряя, манила меня белой попой в крохотных стрингах, я ее отпущу нецелованную?
— Пусти, я никогда не стану одной из твоего гарема! — сопротивляется Холодова, трепыхаясь в тисках моих рук.
Всё-таки даже у умных женщин логика такая многоступенчатая, что при попытке ее понять можно надолго загреметь к мозгоправу.
— Сказал же, разгоню всех, не тупи, пожалуйста, Тая! Я только тебя хочу! — рычу я на Холодову, потому что ее дурацкие отговорки никак не вяжутся у меня с таким, как у нее, мышлением.
Но, кажется, до Таи только сейчас доходит, что я не шучу и не лгу. Я давно взрослый мальчик и давно был готов остепениться, и даже постичь религию моногамии. Отдавать все содержимое мохнатых шариков одной женщине. Я не идиот, чтобы не понять, что Холодова делиться своим мужиком не будет ни за какие коврижки.
Повернув к себе козу упрямую, обхватил ладонями ее щеки, заставляя смотреть мне в глаза. Хочу, чтобы верила мне, чтобы перестала на моих нервах чечетку отплясывать.
Взгляд Таи заметался от моих глаз к губам и обратно. Такая растерянная, милая и без своей обычной напускной брони. Холодные тонкие пальчики ослабли на моих плечах и скользнули к затылку, зарываясь ноготками в короткие волосы.
В затылке коротнуло, младший рвал шорты в клочья, вопя, что Тая сделала тот самый шаг, что я ждал. В иной раз я бы с ним не согласился, но сейчас все вышло из под контроля. Я слишком сильно скучал, каждый день как заколдованный закрывая глаза, мечтая о ней.
— С самого Китая только ты, — успел рвано выдохнуть я, считая, что она должна это знать.
Мгновенно накрыло. Яркой вспышкой. Впился в пухлые, слегка дрожащие губы. Подхватил свой улов под круглые ягодицы и понес на берег, где среди огромных черных валунов был крохотный пляж для двоих.
Бесконечные ноги Таи обвили мою талию, младший продолжал выжигать дыру в моих шортах, а я не мог остановиться, шагая к берегу и оставляя красные отметины на длинной белой шее.
Вкусная, как швейцарский шоколад с морской солью. Капут моему терпению! Член затвердел так, что можно кораллы в пыль растолочь его пульсирующей башкой.
Ее шелковая кожа соприкасалась с моей, словно Тая хотела свести меня с ума. Терлась моя девочка, разгоняя по моим венам электричество. От градуса моего возбуждения море слегка заштормило, подпинывая меня в зад крупными пенящимися волнами.
Стоило опуститься на колени, опрокидывая свою русалку на песок, как трансформаторная будка в мозгах взорвалась. От первого её стона, едва я слизал с отвердевшего соска капли воды. От того, как ее тело моментально отозвалось на жадные ласки моих рук, выгибаясь и дрожа под моими ладонями.
О том, что мои императорские чресла снова без чехла, подумать уже было нечем. Сорвал с роскошного тела крошечные тряпки и не мог насытить ни глаза, ни рот. Как последний маньяк впивался в губы, шею, грудь. Жадно, словно дикое животное, стянул резинку шорт и толкнулся в тугую горячую плоть. Без прелюдии, без подготовки.
Сорвавшийся протяжный крик с губ моей женщины сработал как ведро виагры. В спину впились острые коготки, и мой ответный рык не заставил себя ждать. На необитаемом острове, вдали от цивилизации, во мне вскипел первобытный инстинкт — взять эту самку, слиться воедино, подчинить и обладать ею до полного опустошения. Пока все, что по ее вине в яйцах скопилось, не выплесну.
Перекинув ее ноги на свои плечи, вогнал младшего на всю длину, получив порцию крышесносных стонов. Сжав сильнее ее бедра, задвигался быстро и глубоко, до собственных хрипов и стонов. Шизел от вида подпрыгивающей упругой груди и трахал, будто наказывая за дни простоя младшего.
Чувствуя каждый миллиметр пульсирующей нежности, врезался, набирая скорость, словно выжечь хотел всех, кто был до меня. Стереть и сделать только своей. Даже пытаться притормозить не мог. Словно солдат, в увале
