Он поморщился, брезгливо скуксился, словно речь шла о чем-то гадком и мерзком.
– И Олег, хлипкий папенькин сыночек… Сколько раз я просил отдать его мне! Я бы научил… Научил же тебя выживать? Поставил раком перед обстоятельствами, но ты выжила! Вот пример истинного воспитания! Но мэр сыночка не отдавал, запретил игры с ним.
На лицо Цербера наползла тень. Он все говорил и говорил, рассуждал о том, какой прекрасный из него вышел бы родитель.
– Молчишь? Правильно! Ты умеешь расставлять приоритеты! А этот щенок – нет. Он подставил меня, разбил единственную связь с человеком, который давал мне карт-бланш. Видите ли, я нарушил всего-то одно правило. Засунул мальчишку в салочки!
Он сплюнул. Для меня его слова казались бредом. Бредом чокнутого старика при смерти.
– Только вот я понятия не имею, как Олег оказался в игре. Кто-то надул нас, столкнул лбами, но, значит, так тому и быть. Даже если я умру, мои игры будут жить и работать, а тех, кто нарушит правила, будет ждать самое суровое наказание.
Покосилась на него. Почему-то в правдивости его слов не сомневалась ни на секунду. Человек, создавший такое извращение, однозначно может организовать подобное.
– Но все тлен, Лизок, все тлен. А пока мы с тобой отдохнем, и затем приступим к осуществлению нашего плана.
Весь смысл его слов дошел до меня только дня через три. Изначально мы приехали в то самое здание русской рулетки – огромный особняк. Мои окна из бокового крыла выходили аккурат на центральный вход.
Каждый вечер туда приходили люди. Парни и девушки, мужчины и женщины. Кого-то привозили на черных джипах, кто-то добирался на такси. И все бы ничего, да только иногда они не выходили обратно.
Я сидела, прикованная к этому зрелищу. Гадала, что заставило их выбрать игру. Почему русская рулетка раз за разом оставалась манящей. Оказавшись там не по своей воле, не понимала: зачем?
Неужели ваша жизнь так скучна и однообразна? Или это жест отчаяния? А может, причуда или просто спор? Тогда темные мешки, периодически выносившиеся через тот же парадный вход, были самым явственным подтверждением того, что может дать игра.
Но это другие, незнакомые мне люди, а я всю неделю ощущала себя как принцесса. Должна была ощущать. Вокруг завертелось столько всего: за мной ухаживали, кормили и приносили сотни нарядов. Как теленка на убой готовили.
Складывалось ощущение, что меня хотят выставить на базар невольниц, как в любовных романах. Массажи, скрабы, уход за волосами, масла и благовония. Старую одежду унесли, а вместо нее появились шелковые сорочки и шикарные домашние костюмы.
Еще никогда не ощущала себя такой ухоженной и красивой. Только вот все равно это не могло стереть синяков под глазами и болезненной бледности от переживаний.
Смотрела в окно, и в душе разливался холод. Страшно. Не за себя, за него. Это знание пришло четко, осознанно. Потому что чувствовала, что нам с родителями был вынесен смертный приговор задолго до моего участия в русской рулетке.
Один Матвей спасется. Потому что судьба распорядилась иначе. Цербер просто не успеет. Он заигрался в свои куклы здесь и искать новую уже не станет. И еще эта особенность – не трогать детей. Брат будет жить, только никогда не узнает, как распорядилась судьба с его близкими…
Тоскливо уставилась в свое отражение. Стекла в доме были зеркально чистые. По ту сторону – живописный лес и подъездная дорожка. Все как в красивом фильме, только вот играть в нем не хотелось. За неделю здесь уже прокрутила в голове тысячи сценариев, но…
Вдруг очередной автомобиль за окном подъехал к главному входу. Узнала его моментально. Сердце забилось так быстро, что перед глазами все поплыло, а легким не хватало кислорода.
Он приехал за мной.
– Марк… – только и могла прошептать я.
Мужчина, ставший и проклятием, и спасением. Тот, чью смерть увидеть будет гораздо сложнее, чем встретиться с собственной.
Он вышел из автомобиля. При полном параде. Весь в черном, даже рубашка. С каменным выражением на лице без единой эмоции. Даже в такой ситуации он оставался на коне. От мужчины исходили угроза и скрытая сила, в которую до рези в глазах хотелось всматриваться и верить.
Жаль, я не была такой. Жаль, за эти дни сдала, перегорела. Точнее, не смогла сдержать чувства под замком. Потому что вместо ледяной пустыни и собранности внутри меня бушевал вулкан.
Неужели действительно приехал за мной?
Глава 48. Лиза
Мне принесли платье. Потрясающее, темно-синее, бархатное, развратное. Оно крепилось на плечах тонкими бретелями, обтягивая грудь и талию. Декольте было не просто глубоким, оно низким треугольным вырезом уходило в пояс, от которого тяжелая ткань ниспадала до самого пола тяжелыми складками.
К платью принесли шикарную меховую накидку из песца. Зачем она летом, непонятно, но антураж создавала космический. Только оценить ее и босоножки на тоненьких черных ремешках по достоинству не могла.
Потому что руки тряслись, потому что в комнату вошла молчаливая безликая девушка и молча указала на банкетку. Потому что ноги не слушались, когда шла к ней. Потому что сердце то билось так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди, то замирало, не давая дышать. Опомнилась лишь тогда, когда меня больно дернули за волосы. Ах да, прическа и макияж… К такому наряду прилагается соответствующий образ.
Девушка не стала сильно менять мою естественную красоту, лишь подчеркнула синеву глаз. Замазала синяки под ними и нанесла краски на бледные щеки.
Волосы немного завили и закололи на макушке, пустив каскадом. Они красиво рассыпались по спине, отливая блеском вороненой стали. Должно быть, выглядела я потрясающе. Дорого, стильно и с вызовом. Только вот из этого здания всех выносят в одинаковых черных мешках.
Девушка ушла так же тихо, как и появилась. Сразу после нее дверь скрипнула, и в зеркале я увидела отражение Ибрагима. За эту неделю он совсем сдал. Сдулся до размеров сморщенной тени. Ходил с тростью.
При виде меня его глаза снова загорелись огнем предвкушения. Жестоким и сумасшедшим. Безумец присвистнул:
– Какая ты
