его раньше не встречала. Он стал как этот уродливый шрам, как сломанная кость, разорванная плоть. Как мышцы и связки, которые все время горят.
– Мне так жаль… – пролепетала, чувствуя, как глаза наполнились слезами. – Так жаль, что я ничем больше не могу помочь.
Откровение пронзило меня, вырвалось кристалликами слез, опалив щеки.
Кирилл дотронулся до моей руки.
– Ты уже сделала больше, чем кто-либо, – вымолвил он, сжимая мои пальцы в своей ладони. Поднял руку, поднес ее к своим губам и поцеловал каждый палец. Казалось, дотронулся до каждой клеточки моей руки. Сердце рвануло из груди, молотя в ребра. Тихий выдох сорвался с губ.
Я приподнялась, потянулась к Кириллу, как цветок тянется к солнцу, и коснулась его губ. Я целовала первой, и это было так восхитительно, так трепетно, будто наш поцелуй – самый первый, самый настоящий. Кирилл ответил. Не сразу, но все же его губы разомкнулись, наши языки встретились. И трепет сменился страстью: горячей, сладкой, жадной.
Мы обнимались, целовались, и весь мир вокруг замер. Потому что так надо было нам, потому что хотелось запомнить момент. Особенный, самый восхитительный момент, который мог произойти со мной. Я не могла узнать чувств Кирилла или его мыслей, но отчего-то именно сейчас на сто процентов была уверена – для него наш поцелуй стал таким же особенным, как и для меня.
– Соня, – прошептал он, стоило нашим губам наконец-то разомкнуться, а воздуху проникнуть в легкие в достаточном количестве, чтобы не лишить пылающий мозг кислорода.
– Да? – прошептала я, продолжая ласково обнимать Кирилла за плечи.
– Не думаю, что это правильно, – с досадой вымолвил он и, прежде чем я отшатнулась, перехватил мои руки и прижал к себе. – Мы дома у твоих родителей, – напомнил он, – и еще этот чертов договор. Ты не подумай, я хочу, черт, как же я хочу, – шептал он, не выпуская меня из объятий, и каждое слово, сорвавшееся полушепотом с его губ, становилось для меня откровением. – Так сильно хочу прикасаться к тебе, что уже не выдерживаю. Но я не могу заставить тебя и не хочу, чтобы ты потом пожалела. Ты меня понимаешь?
Он взглянул на меня безукоризненной чистотой и кристальным блеском льдинок глаз. Я едва совладала с собой и улыбнулась, но улыбки на лице Кирилла не встретила. Он был серьезен. Чертовски серьезен, что пугало меня еще хуже, чем то, что могло сейчас произойти, если бы он не остановился.
Я наклонила голову вперед, чтобы больше не проваливаться в небесные омуты его глаз. Перевести дыхание, понять смысл его слов. Хотелось взять паузу, но если я оттолкну его сейчас… Я оттолкну себя.
– Сонь, я… – Кирилл прикоснулся к моему подбородку, словно пытаясь вернуть зрительную связь, которую я старательно пыталась разорвать.
– Неужели тебя, знаменитого ловеласа, остановит договор?
Хотелось пошутить, но Кирилл был пугающе серьезен.
– Раньше бы да. – Он кивнул. – Но с тобой… С тобой всё как-то иначе. Сам не понимаю.
Я поднялась с кровати. За спиной послышался тихий выдох.
Не оборачиваясь, приблизилась к двери. У меня два пути, и именно в этот миг я осознала, что принимать решение мне и только мне. Я могу уйти: открыть дверь, пожелать Кириллу спокойной ночи, отправиться в гостиную и лечь спать там, а утром мы улыбнемся друг другу, поболтаем обо всем, что придет в голову и никто не вспомнит сладких поцелуев в летней комнате. Никто не вспомнит нежных прикосновений, сбитого дыхания, пламени, разгорающегося в груди и опаляющего легкие. Все останется так, как было «до».
Или я могу сделать иначе.
Опустив руку на крошечный замок, провернула его до щелчка. Дверь закрыта. Через секунду дотронулась до выключателя – комната погрузилась в темноту, и лишь бледный свет уличного фонаря через дорогу освещал ее, едва касаясь поверхностей.
Обернувшись, взглянула на Кирилла и увидела лишь темный силуэт, подсвеченный уличным светом. Шагнула к нему и почти сразу же оказалась в крепких руках. Жар опалил живот, завязал тугой узел желания. Я больше не могу обманывать себя.
К черту договор! К черту нашу странную дружбу!
– У меня тоже, – выдохнула в его губы. – Тоже все иначе с тобой.
Я выдохнула в губы Кирилла самое сокровенное, самое тайное. Я призналась ему в чувствах, которых боялась больше всего на свете. И пусть мои слова были не столь прямолинейны, чем заезженное до дыр «я люблю тебя», но сказать, что рядом с ним в моей жизни все становится иначе – это как самая яркая вспышка, ослепляющая своим светом. Пронзающая, обжигающая вспышка, от которой нет спасения.
Кирилл прижался лбом к моей щеке. Тихо выдохнул.
В этот самый миг мне показалось, что я сделала что-то не так. Сжалась, напряглась, ожидая нелепых и рваных объяснений, но Кирилл не выпускал меня из своих рук. Держал так долго, что я готова была встречать рассвет. Но едва он пошевелился, как сердце совершило кульбит. Дыхание вырвалось из груди, и наши губы вновь встретились. Еще один поцелуй: сладкий, жадный. Еще одни прикосновения, после которых кожа плавилась до костей.
Мы обнимались, упав на постель. Мы дышали и не могли надышаться.
Осторожно снимая одежду, покрывали поцелуями горячую кожу. Я не сразу поняла, как очутилась под ним. Кирилл нависал сверху, лаская шею теплым дыханием. Опустился чуть ниже, дотронулся до упругой груди, сорвав с моих губ тихий вздох.
– Мы не можем, – шепнул Кирилл, лаская губами набухшую горошину соска.
– Что? – ответила я, едва сдержав громкий всхлип. Уж слишком мне было хорошо в его руках.
– Твои родители, – напомнил Кирилл, нависнув надо мной. Из-за темноты, царившей в комнате, я не могла разглядеть его лицо достаточно четко, но знала наперед – он смотрел внимательно в мои глаза. – Я буду самым ужасным гостем, если…
– В общем, это плохая идея, – хмыкнула в ответ, – трахать дочку хозяев дома.
– Соня! – возмутился Кирилл, – Откуда такие словечки в столь милой голове! Не говори так! Я не трахаю.
– Сомневаюсь, – наигранно фыркнула. – И не отрицай, что не таскаешь с собой всюду презервативы.
Кирилл издал какой-то неопределенный смешок. Перевернувшись, я попыталась выбраться из-под него, но меня не выпустили.
– Не торопись, – прошептал он, продолжая удерживать в своих объятиях. – Про какой презерватив речь-то?
– Про тот, что был в твоем пиджаке, который ты мне одолжил после ужина.
– Да ладно! – хохотнул Кирилл. – Я уже и не помню, с каких пор он там валяется.
Мои брови резко сместились к переносице.
– Обманщик.
– Честное слово, – невозмутимо отозвался Кирилл. – У
