загривке Грейс. Собака, почуяв запах еды, облизнулась и взволнованно уркнула.
— Это не тебе, не облизывайся. Саш, позавтракай со мной…
— Я, правда, не хочу. У меня болит голова. — не поднимая глаз бурчит себе под нос.
— Это от голода, и потому что эта тетя-кашалот тебя разбудила, ты не спала всю ночь.
— Да ты что?
Данил удивленно вскинул брови. Он не ожидал такого явного сарказма, полного напряжения высокого голоса и упертых в него сверкающих глаз.
— Ты так заболеешь. Надо кушать и спать.
— Ну заболею и что?
— Умрешь.
— Это ли не прекрасно?!
— Дура.
— Дурак.
Данил улыбается будто с облегчением.
— Ну если ты заболеешь и умрешь, кто будет заботится об этом мохнатом теленке?
Упрямство и вызов пошатнулись.
— И кто будет мне готовить свои фирменные ребрышки в духовке и варить самые вкусные на свете солянки? Ну?
Данил пододвигает еще немного поднос на кровати. Сам он сидел рядом на кровать и смотрел на нее сверху вниз.
— Кто я?
— Саша. Ты уже бредишь. Тебе точно пора поесть, — с деланным беспокойством говорит Данил.
— Нет, кто я сейчас вообще?
Данил смотрит на нее с непониманием…
— Саша, слушай, я был неправ, — тяжелый вздох, — мне не следовало от тебя что-то скрывать и надо было ответить на твои вопросы, когда ты начала их задавать. И в том случае… Я неправильно расценил ситуацию. Прости, я не должен был…
— Подожди…
Он удивленно и непонимающе смотрит на ее поднятую руку, останавливающую его.
— Сейчас не о тебе речь. Я не знаю, хочу ли я знать кто ты, в чем замешана твоя чекнутая семейка, и вообще все это дерьмо, которое происходит… Я так запутана и потеряна. Кто я сейчас? Нет, я не строила четких планов на жизнь…но я знала свое имя и фамилию, где я живу, чем я занимаюсь, кому кем прихожусь и…я была кем-то, личностью…а сейчас… у меня нет вообще ничего. У меня нет личности. Я чувствую себя вне этой чертовой жизни. Знаешь… как в фильме «Пункт назначения»? Когда ты должен был умереть, но выжил, но места для тебя уже нет. Ты вычеркнут из сценария. Я живу в чужом доме, с чужими людьми, для которых я ничего не значу. Ты хочешь меня увезти, но и там… мне нет места. Ни в твоей квартире, ни в твоей жизни. Я тебе никто. Я вообще никто. У меня нет даже настоящего, не говорю уже будущем…
…ее взгляд устремлен в невидимые дали… Она замолкает недоговорив, уйдя глубоко в темные извилистые коридоры своих мыслей, полных отчаянья.
Данил смотрит на нее…и понимает, что имела ввиду Лариса, только не понятно какое ей было до этого дело. Она же бесчувственная скользкая рептилия.
— Ты не никто, ясно? И ты не безразлична. О тебе печется даже эта мерзкая женщина, которая называет себя моей сестрой. Еще прошло не так много времени, на тебя свалилось много неприятностей, просто еще не все улеглось и устаканилось. Дай времени шанс, оно все расставит по местам.
Молчит…
— А моя семья? Ведь они меня ищут. Они надеются. И бояться. И уже даже скорбят.
— И это наладится… Я обещаю.
Саше не приходилось сомневаться в его обещании. Хоть она и не понимала, что он за человек, кроме того, что тоже хладнокровно кромсает живых людей, но хотя бы не девушек из клубов или детей… Да и был ли у нее выбор? Она все равно уже ничего не решала в своей жизни. Даже длину и цвет волос.
— Поешь? Тут мясной пирог и чай.
Саша морщит болезненно нос.
— Со свининой?
Данил усмехается.
— С курицей.
— Правда с курицей?
Вскидывает она на него свои глаза.
— Правда.
— Я больше не ем свинину…
— Хорошо. Представим все так, будто ты стала мусульманкой. Ешь.
А Грейс тем временем не сводит глаз с подноса… И Саша дает ей часть своего куска, который Данил нарочно отрезал огромным.
Глава 33
Лариса утащила Сашу по девичьи делам. Салон, шоппинг. За этот короткий срок она уже столько красилась, что ей казалось, у нее выпадут скоро волосы. И вот ее снова мажут, стригут, делают коррекцию бровей и маникюра. Эта неугомонная женщина требует, чтоб Саше сделали новогодние рисуночки на ноготках и вообще что-то по ярче.
Помимо этого, не обошлось без посещения женской ярмарки удовольствий — «Л’Этуаля».
Эта хищница ныряет среди стеллажей и попеременно хватает то один тюбик, то другой, то перебирает десятки помад кирпичного оттенка, решая, что все же хочет бордо. Стойки парфюмерии тоже были штурмованы. Она запойно вынюхивала тяжелые ароматы, от которых у Саши плыла голова. Но какая хозяйка, такой и парфюм. Тяжелый. Резкий. Бескомпромиссный. Она не отставала и от спутницы. Заставляя ее взять то помаду, то тушь, «а еще вот эти тени тебе точно необходимы» и, безусловно, настаивала купить парфюм. Вечернее время, предновогодние дни, идеальные условия для кучи народа. Панические атаки в людных местах для Саши стали обычным делом, и сейчас они перманентно пытались ее накрыть. Она придумала несколько уловок, чтоб держаться на плаву и не поддаваться панике, но все равно становилось плохо и нужно было скорее оттуда убираться. И она, уже мало слушая Ларису, соглашается взять какой-то флакон, лишь бы уйти. Кредитка Данила жжет руки. Не хочу тратить его деньги. Но его сестра (если
