На Роберта она старалась не смотреть. Они с Ежи Новатны смотрели в планшет на карту. Считали топливо. Марка Тухольский даже к борту не подпустил. Тот маячил в окне руководителя полётов. Борт стоял рядом.
— Всем, кроме экипажа, покинуть борт, — по громкой связи Тухольский.
Ирма кинулась было к кабине. Хоть обнять их с Ежи. Но потом поняла, что нельзя. Её эмоции не должны их сейчас волновать. Сделала строгое лицо. Повернулась к бортпроводникам. — Ребят, я на вас надеюсь. Берегите пилотов. Увидимся скоро.
Парни кивнули. За ней закрылась дверь. По трапу она шла, не чуя ног.
Трап отогнали. Ирма стояла на улице на перроне. Без шинели. Ветер адский. Метель. И безо всякой черезвычайщины взлетать не просто.
Борт вырулил на противогололедную обработку. — Оденься, — принёс ей шинель Марк. Встал рядом. Обнял. Чего никогда не позволял себе на работе.
Так они и стояли, пока борт рулил, разгонялся и взлетал. — Они справятся, — шептал Марк плачущей навзрыд Ирме.
Глава 84
84.
Последним с ними на связи был диспетчер Каирского аэропорта. Пожелал удачи.
Садиться нужно было в ручном режиме. "Башня" не отвечала. Но спецы, покидая рабочие места, оставили включённой КГС*. И на том спасибо. Теперь можно будет зайти на посадку по приборам в кабине. Топлива только много. Но иначе они обратно не улетят. Им этого хорошо, если до Каира хватит. А в турецком Ататюрке заправили по полной.
Полоса горячая. Роберт оттормозил. Дорулил под руководством странного человека в комуфляже и с автоматом.
Экипаж остался в самолёте. К ним подогнали трап. На борт зашли трое таких же комуфлированных.
Спасибо учительнице французского языка из Варшавского интерната. Ибо заговорили аборигены именно по-французски.
Обыскали экипаж на наличие оружия. Но на тонкие бронежилеты под форменными рубашками не среагировали. Уже хорошо.
Было понятно, что у них тут свои разборки. А от толпы иностранцев, говорящих на непонятных языках, они очень хотели бы избавиться. И чем быстрее, тем лучше.
Из здания аэропорта под дулами автоматов вывели людей. Всё-таки дети. Четверо. Двое подростков и двое лет по пять-шесть. Шли молча за руку со взрослыми.
Роберт стоял на верхней площадке трапа. Ежи в кабине. Бортпроводники в салоне. — Станислав, считай, только счётчиком. О состоянии спросить каждого. Но когда взлетим. — Говорите по-французски, — окрик стоящего рядом чернокожего амбала. — Мои люди не знают французский. Только английский. Я дал команду пересчитать пассажиров. Это его обязанность. — А Вы, кэп, откуда знаете наш язык? Я слышал, некоторые слова были не только французские. Это местные словечки. — Я работал здесь много лет назад.
Пассажиры стали подниматься в салон. Вещей у них в руках не было. Назад им было велено не оборачивается. Но маленькая девочка всё время крутила головой. Её мама, тихо плача, держала её голову ровно. Девочка начала реветь в голос, привлекая внимание.
Оборачивался и полноватый дядечка. За это чуть не получил прикладом по голове. — В чем дело? — Роберт остановил маму с девочкой. — Ей не отдали собаку, — женщина едва говорила, слезы катились по щекам. — А у вас что? — притормозил мужчину. — Они ребёнку не отдали собаку, — торопливо по-русски начал тот, — Я не могу слышать, как девочка плачет. А пёс там в переноске тоже плачет. Зачем им собака? — Заходите в салон. Сейчас решим.
Роберт дождался последнего пассажира. — Станислав? — Семьдесят три. Шестьдесят пять, четыре, четыре. — Принято. Докладывай Новатны. Размещай. Я сейчас. — Пан командир… — Ты плохо слышишь? Детей займи.
И Роберт спустился по трапу. Амбал уже стоял внизу. — Там собака. Мы её забираем. — Кэп, приказ был без багажа. — Это не багаж. Это друг. — Я не имею права отойти от этого трапа, пока не взлетит самолёт, кэп. — Значит я иду сам.
Ежи Новатны с мокрой от напряжения спиной сидел в кабине. Ему доложили, что пассажиры размещены. Систему кондиционирования он включил. Ещё обмороков от жары не хватало. Беременная женщина чувствовала себя нормально. Раненых трое. Огнестрел. Увидев, как командир идёт к заданию аэропорта, Новатны впился пальцами в подлокотники.
Роберт шёл спокойно. Опустив руки. Зашёл в здание мимо автоматчиков. О том, что он под прицелами, старался не думать.
В переноске надрывался пёс. Джек-рассел-терьер, судя по всему. Тухольский подошёл. Взял переноску. — Идём к хозяйке, — тихо сказал по-польски. Собака затихла. Прижала уши.
Так же медленно он вышел из здания. Подошёл к трапу. Никто его не остановил. — Спасибо, — кивнул их здоровенному конвоиру. — Удачи, кэп!
Выруливали на полосу уже сами. Ни скорости ветра, ни курса. Воздушный коридор им должны были держать. Так обговорили с каирским диспетчером.
Пока не услышали его голос снова, не разговаривали. Только команда и ответ. Ни одного лишнего слова.
Диспетчер был тот же. Значит ждал, не менялся. Обрадовался им, как родным. Тухольский и Новатны выдохнули.
И только теперь Ежи позволил себе вопрос. — О чем ты думал, командир, когда поперся за собакой? — Я думал о том, что очень жалею, что моя женщина до сих пор мне не жена. И что мы до сих пор не сделали ребёнка. Это когда шёл туда. — А когда обратно? — Тогда о том, что я не смог бы иначе. Ты не можешь сказать маленькой девочке, что её собака — это минимальные необходимые боевые потери. И ещё о том, что когда у меня родится сын, я подарю ему собаку. — А если дочь? — И если дочь, — Тухольский потёр глаза, — Попроси ребят кофе сделать, пожалуйста.
__________
*КГС — курсо-глиссадная система. Система захода на посадку по приборам кабины пилота.
Глава 85
85.
Ирма сидела, как приклеенная, в комнате бортпроводников. Приходили и уходили коллеги. Отправлялись регулярные рейсы. Кто-то что-то спрашивал. Она даже отвечала. Но мыслями была не здесь.
К вечеру стало ясно, что всё хорошо. Людей вывезли. Борт принял пассажиров и взял обратный курс. Сядут в Каире на дозаправку. Пассажиры, включая раненых, все следуют в Варшаву. Тут же будут госпитализировать, кому потребуется.
Марк сидел в кабинете начальства. Военные тоже там. Чтобы не светиться перед экипажами.
Теперь можно и Беате позвонить. Ирма полезла в прогноз. Где тут у нас самая неприятная погода? Ага. В Санкт-Петербурге ледяной дождь и порывистый ветер.
— Беатка, привет! Ты где? У Роберта? Не потеряла его ещё? Он застрял в России. Там ледяная полоса. Нет. Не в Москве. В Санкт-Петербурге. На табло нет этого рейса? Конечно, нет. Они там сидят. Как будет вылет, я буду знать. Позвонить тебе, чтобы ты не мучила табло? Договорились. Ложись. Прилетит твой Тухольский. Но утром.
И всё, казалось, рассчитала Ирма. Обо всех деталях подумала. Но политика, будь она неладна, всегда была для государства важнее людей.
Министерство обороны решило объявить на всю страну о героическом спасении граждан страны из эпицентра военного переворота.
В вечерних новостях в самом начале выпуска прошёл короткий сюжет об удержании польских, украинских и русских специалистов в здании аэропорта. И о высланном туда гражданском польском самолёте. Фамилии пилотов, слава богу, не назвали.
Марк примчался к ней. — Ты видела? — Все видели. Хорошо ещё, что без картинки. Сейчас начнётся. А я Беатке уже с три короба наврала про ледяную полосу в Санкт-Петербурге. Что делать? — Смотри, прилёт у них штатно в одиннадцать по Варшаве. Привези её, что ли, встречать. — А её тут в толпе не помнут? — Сейчас. Подожди. Я позвоню кое-кому.
Марк набрал Антона Вайду. Тот тоже не спал третьи сутки. Но ждал. Сейчас военных отправили в отель, чтобы они хоть до утра пришли в себя. — Антон, прости, что дёргаю. Это Войцеховский. Тут такое дело. Завтра борт когда прибудет, надо, чтобы жену Роберта не помяли в толпе. Можно её как-то через служебные выходы? Ты ж сейчас главный. Да, ты правильно понял. Но я тебе этого не говорил. Во-первых, Роберт не знает. А во-вторых меня сейчас жена прибьет. За чужие секреты. Спасибо. Ирма её за руку будет держать.
