не продолжим, пока ты не дашь мне знать, что понимаешь.
Я киваю, потому что это единственный способ дать ему утвердительный ответ.
— Хорошо.
Он наклоняется и целует меня в лоб, между глаз. Он в позе отжимания, поддерживает себя руками, нависая надо мной не более чем на дюйм, и тепла, исходящего от него, достаточно, чтобы у меня закружилась голова.
От моего лба губы Зета перемещается на висок, челюсть, шею. Он медленно опускается на меня, давление увеличивается, увеличивается, увеличивается, пока не возникает ощущение, что я утопаю в этом огромном мужчине, и это кажется лучшим способом умереть. Его руки теперь повсюду, на груди, заднице, бедрах. Между бедер… Я задыхаюсь, быстро вдыхая при внезапном прикосновении кончиков его пальцев к клитору, он замирает, сузив глаза.
— Осторожнее, злая девочка, — рычит он. — Почти засчитано.
Значит, мне не позволено даже громко дышать? Это будет очень тяжело. И становится бесконечно труднее, когда Зет спускается вниз по моему телу, оставляя на моей коже след из жгучих поцелуев. Он достигает стыка между ногами, и низкий гул от вибрации его грудной клетки посылает волну электрического тока, пробегающего по каждому дюйму моей обнаженной кожи.
Затем на мне оказываются не только его пальцы, но и язык. Следующие три минуты проходят словно в тумане: я борюсь за то, чтобы мои голосовые связки не подвели меня, а Зет лижет и сосет меня, проводя языком по киске, обводя клитор, подводя меня все ближе и ближе к безумию.
Я начинаю беззвучно материться, когда Зет вводит в меня один палец, затем второй, продолжая манипуляции языком. Но это ничто по сравнению с тем, что происходит, когда он вынимает их и вводит в меня большой палец, используя остальные пальцы для массажа киски, не забывая использовать также кончик языка, щелкать снова и снова по набухшему клитору.
Я едва не проваливаю его тест. Извиваюсь на кровати, яростно кусая нижнюю губу, ожидая, когда крик, клокочущий в моем перекрытом горле, вырвется наружу. Зет хватает меня за бедра и прижимает к себе, продолжая атаку. Кажется, я слышу его мстительный смех, но не могу быть уверена, потому что у меня раскалывается голова. От желания кричать и ругаться.
Приближается оргазм. Ощущение такое, будто нервные окончания, проходящие по моему телу, распространяются, словно корни дерева, и каждый из них в огне сгорает и испаряется для того, чтобы на его месте образовались новые, горящие с удвоенной силой.
К моменту наступления оргазма, я словно зола и пепел. Хочу закричать, когда вся моя сущность воспламеняется, но ничего не могу сделать, поэтому позволяю своему телу скрючиться, моя спина болезненно выгибается, я ослеплена волной удовольствия, обрушившегося на меня.
Когда снова могу связно мыслить, звук глубокого голоса Зета — первое, что замечаю. Это и пронзительный звон в ушах. Открываю глаза — даже не помню, как закрыла их, — он все еще находится у меня между ног и смотрит на меня стальным взглядом.
— Это было великолепно, — сообщает он, а затем, к моему ужасу, целует меня между ног.
Пытаюсь отползти от него, уже не такая бесстыдная, как десять секунд назад, но он хватает меня и снова тянет к себе.
— Слоан, ты ох*ительно красива, удивительна и невероятна на вкус. Я хочу жить внутри тебя. — Он снова целует меня, и я борюсь с желанием попытаться отстраниться от него. Он пристально смотрит на меня, а затем шлепает меня по бедру, достаточно сильно, чтобы остался след от руки. Я продолжаю лежать на кровати, все еще не произнося ни слова, не уверенная, можно ли. Зет одобрительно кивает, встает и покачивается с пятки на носок. По коварному взгляду, появившемуся на его лице, понимаю, что он сделал что-то, что может меня обеспокоить, и он не разочаровывает. Медленно всасывает каждый из пальцев, которыми трогал мою киску, в рот и облизывает. Последним он посасывает большой палец, закрывает глаза, когда проводит по нижней губе моей смазкой. — Если сейчас я позволю тебе говорить, Слоан, и спрошу, хочешь ли ты по-прежнему целовать меня, каким будет твой ответ? — спрашивает он.
Мое горло вдруг зачесалось и ужасно пересохло. Я отвечаю, мой голос словно надтреснутый шепот.
— Да. Я бы сказала «да».
Зет в мгновение ока оказывается на мне, его рот прижимается к моему в третий раз с тех пор, как мы вошли в эту комнату. Я чувствую его запах и свой вкус, и меня это ничуть не смущает. На самом деле, мне нравится, что ему нравится быть отмеченным мной подобным образом.
В фильмах девушки иногда плачут после секса, никогда не понимала этого раньше — они выглядят как долбанные психопатки, неудивительно, что главный герой сбегает от таких сломя голову — но в этот момент мне хочется плакать. Или истерически смеяться, или что-то в этом роде. Я настолько потрясена всем: потрясающим оргазмом, от которого у меня все болит, тем, что Зет, наконец-то, поцеловал меня, что не могу с этим справиться.
Зет осторожно, но требовательно целует меня. Словно давно хотел этой ласки и только сейчас смог востребовать. Вот как я себя чувствую: хорошо и востребовано. Самые лучшие чувства в мире.
Зет тяжело выдыхает через нос. Его губы перестают прижиматься к моим, он прижимается лбом к моему, не отводя взгляда.
Я чуть не выпрыгиваю из своей кожи, когда раздается стук в дверь комнаты.
— Время! — кричит голос сквозь хлипкую МДФ-плиту.
— Какого черта?
Зет приподнимается и начинает развязывать меня, сдерживая улыбку.
— Одну минуту, придурок! — орет он.
— Что, черт возьми, значит — время?
Я сползаю с кровати и начинаю одеваться. Сначала лифчик, затем футболка. Зет выхватывает трусики из моих рук, качает головой — мои, — и они исчезают в его заднем кармане.
— Здесь почасовая оплата, — говорит он.
Натягиваю промокшие джинсы без нижнего белья, что крайне неудобно, и тут снова раздается стук в дверь. Нет, не стук — сильные удары.
— Похоже, что за дверью выстроилась очередь. Ты не против подождать в машине? — спрашивает Зет, поднимая брови.
Он каким-то чудом одет, волосы торчат в разные стороны, и выглядит так, будто затр*хал меня до потери пульса.
— О, да ты шутник? — произношу так, как будто это шок, что в какой-то степени так и есть. — Кто бы мог подумать?
Он уныло потирает щетину на челюсти.
— Да, — говорит он. — Кто бы мог подумать?
МАЙКЛ
Медина ухмыляется, словно гр*баный чеширский кот, когда мы выпускаем его из уединенного уголка Зета внизу. На самом
