ставлю ей подножку, да так искусно, что со стороны это заметила только Юля. Девица спотыкается, взлетает в воздух, из ее рук вылетает сумка и на пол торгового центра высыпаются вещи с бирками, а каждая бирка, обернута фольгой. Вот ведь тварь! Ходит и ворует.
Девка пролетает по воздуху метра полтора и бьется о поручень эскалатора, если сказать точнее, то целует поручень губищами. Те лопаются от удара. Девка в шоке. Она сидит рядом и, рыдая, размазывает по своему лицу кровь, слезы и тушь, медленно превращаясь в окровавленную панду.
— Анжелка, ты что творишь? — шипит мне на ухо Юля.
— Эти твари тебя обсуждали, помоями обливали, при этом сами ворюги, платье слямзили в бутике, — смотрю на девку, и нет во мне сочувствия.
Я за справедливость. Мне жалко девочек продавцов, которые по двенадцать часов стоят у прилавка за небольшую плату, при этом выслушивают от зажравшихся богатых девиц, что приходят к ним в бутик, кучу претензий, жалоб и нытья, то платье не так сидит, то крой не тот, то ткань дешевая. Им приходится оплачивать недостачи из своих маленьких зарплат только потому, что зажравшиеся девки решили сэкономить деньги своего «папика» и потратить их на другое.
К девице уже спешит полицейский. Вторую тоже забирает полицейский, предварительно проводив в примерочную кабинку, где заставляет ее снять украденное платье.
Нас догоняет продавец.
— Девушка спасибо, — благодарит она меня и сует в руку несколько карт. — По этим картам вам дадут скидку от десяти до двадцати процентов. Если захотите купить туфли к платьям, то вот в тот бутик идите, он тоже нашей сети.
И она уходит. А мы идем по магазинам. И покупаем себе туфли, нижнее белье и много нужных мелочей, Ярослав сказал нам «ни в чём себе не отказывать».
А когда мы возвращаемся к Паше, тот хитро на нас смотрит и говорит: Ну, давайте, рассказывайте.
— С чего ты решил, что с нами что-то приключилось? — удивляюсь я.
— У тебя морда слишком довольная. Колись Анжелка, я тебя как облупленную знаю, опять что-то сотворила, — Паша внимательно смотрит на меня.
Я лишь вздыхаю и рассказываю Паше все.
Тот смеется, аж слезы утирает.
— Вот ведь говорил, Анжел, что нельзя тебя никуда одну отпускать, твоя кипучая натура везде приключения на пятую точку найдет, — говорит Паша, когда его перестает трясти от приступа смеха.
Ну, да, я такая.
На следующей неделе состоялась бракосочетания Юли и Ярослава. Они не стали делать из этого событие. На их свадьбе не было толпы гостей, фотографов, гламурных друзей. Из его друзей приехал Боря с Лерой и детьми, от Юлиной стороны — мы с Пашей. И конечно была Айлин с дедом и детьми Юли. Со своими родителями Юля так и не помирилась. А отец Яра категорически отказался признавать этот брак. Что ж, это их выбор.
После скромного бракосочетания мы поехали в ресторан. Яр сам выбирал место, где можно было отпраздновать, чтобы это было красиво, торжественно и с хорошей кухней. А еще нам надо было занять чем-то детей, которые совсем не хотели сидеть на одном месте. Поэтому он выбрал ресторан в одной из высоток города, зал с панорамным обзором, отдельно заказал аниматора для детей и детский стол.
Юля с Ярославом выглядели вполне себе счастливыми. Яр глаз с Юльки не сводил. А она такая нежная, с рыжими локонами и в голубом платье богини цветет и порхает.
Мы сидим в отдельном зале, чтобы нам не мешали другие персонажи. Вокруг столов бегают дети с аниматором. Борины девочки не отстают от Юлиных детей, просто какая-то круговерть, кажется, у бедного аниматора уже начинается истерика. Мы пьем, смеемся, рассказываем друг другу смешные случаи, но стараемся не вспоминать то, как мы все познакомились. Да и Бориной жене не следует знать ничего лишнего.
Но приходит время, и я иду попудрить носик в туалетную комнату.
И надо такому случиться, но именно в этот день и в этот час в этом ресторане собрались наши «закадычные подруги» по институту.
Стоят в туалетной две мымры: Ираида и Сусанна. Учились с нами девочки в одной группе, обе дочки очень богатых родителей, еще во времена института слыли отъявленными сплетницами, которые знают все и обо всех. И уж если надо в бочке меда найти ложку дегтя, то эти две мымры найдут там десять ложек.
Я их заметила еще при входе в ресторан. Старшую Ираиду уже выдали замуж, и она была с мужем, а младшая из «подруг» пришла с женихом. Их родители не отличались оригинальностью, как и мои. Они выбрали им в супруги мужчин богатых, но не самых юных.
— Привет, привет, Анжелочка, слышала, что тебя постигло такое несчастье, — запела Ираида, улыбаясь, как гиена. — Такое несчастье. Ай, я яй! Как там твой родитель поживает? Говорят, овощ.
— И тебя здравствуй. Понятие не имею, как там поживает мой родитель, — зло бросаю ей и прохожу в кабинку, надеясь, что Ираида исчезнет с моих глаз, ведь знает сучка, что со мной не стоит связываться.
Но та, видимо, берега попутала, или решила, что ей все сойдет с рук. Когда выхожу, вновь застаю обеих сплетниц возле зеркала. Те с надменным видом окидывают меня оценивающим взглядом. Так и вижу на их моськах оскал гиен, чувствую, что хотят поживиться они отмирающей плотью. Не просто так они толкутся в туалете. Хотят матч реванш.
— В городе прошёл слух, что ты отвергла Роберта Хусаинова, чтобы выйти замуж за Казанскую бедноту? — в глазах Сусанны загорается злой огонек. — Нищего мальчика.
А я-то хотела мирно разойтись. Ну, крысы, сами нарвались!
Никто моего Пашу нищим мальчиком не называл. Тем более мальчиком!
— Да, правда, отвергла наркомана и алкоголика Роберта, и вышла замуж за нормального мужика.
Делаю ударение на слово «мужика», пусть почувствуют разницу.
— Теперь голодранкой жить будешь, богатство то папеньки тю-тю, — скалит зубы Сусанна. — Говорят, у вас все конфисковали.
— Да, может и нищей, но с любимым мужем.
— И какой кайф от жизни в нищете, сначала копить на холодильник, потом на телевизор, потом двадцать лет платить по ипотеке, — язвит Ираида, растягивая рот в оскале гиены. — Глядишь, к пенсии заживете на копейки, что государство платит. Так и будешь сосать у своего благоверного за гроши.
— Я сосу, как ты выразилась, у своего мужчины по любви огромный хер и смотрю на его шесть кубиков пресса, которые обожаю. А ты когда сосешь у своего мужа, то видишь только
