Я смеюсь помимо воли, и хорошее настроение возвращается ко мне. Это тоже чудо. Дорога петляет по склону горы, и внезапно перед нами открывается впечатляющий вид на бухту, лежащую далеко внизу, у подножия гор. Мы объезжаем ее по широкой дуге.
— Это бухта Суда, — информирует меня Нейл. — Видишь такие правильные прямоугольники? Там расположена база ВВС США. Отсюда они вылетали бомбить Ирак и Боснию. И пока длилась военная операция, американских солдат и офицеров с базы не обслуживали ни в одной из местных таверн.
— Ах да, ты не любишь американцев, — припоминаю я, возможно, не к месту.
— Нет. Не американцев. Я не люблю захватчиков. В наше время их часто называют миротворцами.
Пятиминутный аттракцион с разворотом на горной дороге, и вот мы движемся к монастырю Агиос-Иоаннис-Гувернетто, основанному в XVI веке при венецианцах. Хотя обитель названа в честь местного святого Иоанна, известного как Иоанн Отшельник, сам святой жил и преставился в пещере возле пустыни Кафоликос, куда Нейл пообещал сводить меня сразу же после осмотра Гувернетто. По его словам, туда ведет пешеходная тропа, по которой монахи, практикующие умерщвление плоти, таскали на себе камни для строительства монастыря Кафоликос в те времена, когда он еще был действующим.
— Но уверяю тебя, для любого городского жителя умерщвлением плоти является сам спуск и подъем по этой тропе.
Я посмотрела на него с любопытством:
— И далеко идти?
— Километра полтора. Преимущественно по вертикали.
Учитывая все обстоятельства, я решила посетить туалет. Отыскать его удается не сразу, к тому же он не идет ни в какое сравнение с туалетом монастыря Превели, так что, выходя оттуда, я чувствую не эмоциональный подъем, а скорее смятение.
По количеству посетителей Гувернетто также не может соперничать ни с Превели, ни с Аркади. В дни экскурсий, когда туроператоры собирают туристов со всего северного побережья и привозят сюда на громадных автобусах в строго определенное время, здесь, наверное, тоже не протолкнуться, но сегодня народу немного. На стоянке перед монастырем припаркованы всего три автомобиля, считая «пиканто», и мотоцикл.
Сидя на камнях, которыми вымощена площадь перед церковью Введения Девы Марии, Нейл зарисовывает карандашом ее фасад с изящной двухъярусной звонницей. Он сидит, скрестив ноги, пристроив блокнот на одном колене. Темные волосы свешиваются до переносицы.
Услышав мои шаги, он поднимает голову, но не поворачивается в мою сторону, как я ожидала, а замирает с раскрытым ртом. Минутная пауза, и затем:
— Ба! Ты только посмотри.
Смотрю — и что же вижу? Я вижу, как из-за угла монастырской церкви появляется тот самый секс-террорист, которого я принимала за итальянца, а он оказался американцем. Заносчивым американцем по имени Том. Тот маленький засранец, который лапал Нейла на тропинке, ведущей от пляжа к автомобильной стоянке, в то время как его дружки... Я стиснула зубы и уставилась на него глазами василиска.
Он не один. С ним девочка лет двадцати двух в джинсовом сарафане и белых спортивных тапочках на резиновой подошве.
— Нашему мальчику надоело играть в гея. Он решил поиграть в натурала. — Нейл чуть заметно усмехнулся. — Похоже, он нас не узнал.
— Или не заметил, — отозвалась я мрачно. — Не вздумай драться с ним.
Парочка исчезает в церкви. Проходит пять минут, и появляется девочка. Одна. Стоя на ступенях, она озирается вокруг с таким сосредоточенным и вместе с тем несчастным видом, что сомневаться не приходится — ей нужно в туалет.
— Поговори с ней, — шепчет Нейл, не поднимая головы.
— Что?
— Поди поговори с ней.
Черт! Кажется, у него есть план. И хотя его план мне не очень-то по душе, я понимаю, что любой другой может быть еще хуже.
Я найду тебя, Том.
— Не слишком близко ты его нашел, — бросила я через плечо, направляясь к церкви.
Подруга Тома тем временем спустилась по ступеням и сделала несколько шагов к цветочной клумбе, огороженной низким крашеным заборчиком.
Я останавливаюсь напротив входа в церковь и, прикрывая глаза от солнца, с восхищением разглядываю портал. Фотографирую его. Рассеянно перевожу взгляд на переминающуюся с ноги на ногу девушку. Душа моя исполнена священного трепета и любви к ближнему, поэтому я приветливо улыбаюсь и, как и следовало ожидать, удостаиваюсь ответной улыбки. Несколько жалобной улыбки, ну да ладно.
— Hallo! — неуверенно произносит девушка. Я отвечаю на ее приветствие, а затем добавляю с поощрительной улыбкой:
— Чудесно, не правда ли? Середина XVI века, венецианский стиль. А вы уже спускались в грот Аркудия? Он где-то неподалеку, по пути к проклятому монастырю Кафоликос.
От моей осведомленности девчонку бросает в дрожь. А может, ей уже совсем невмоготу. В конце концов, после обмена любезностями и впечатлениями от осмотра памятников архитектуры, она решается задать самый главный вопрос:
— Извините, а вы, случайно, не знаете, где здесь туалет?
Дело кончилось тем, что я отвела страдалицу в туалет, выдала ей бумажную салфетку, проследила, чтобы к ней никто не ворвался (задвижки на дверях отсутствовали как класс), а на обратном пути рассказала историю о проклятии монастыря Кафоликос. Разумеется, мы познакомились. Подругу Тома звали Мэдж.
Нейл уже закончил рисунок и поднялся на ноги. Стройный молодой мужчина в темных очках. Легкие светлые брюки прямого покроя полощутся на ветру. Я видела, как Мэдж окинула его взглядом сверху донизу и оценила. Я едва удержалась, чтобы не подойти и не поцеловать его небрежно прямо у нее на глазах.
— Привет, милая. — Нейл обращается ко мне, но смотрит на Мэдж. — Кого это ты привела?
Его низкий тихий голос и белозубая улыбка действуют на нее гипнотически.
— Это Мэдж, — говорю я, стараясь держаться непринужденно. — Она из Спрингфилда, штат Иллинойс. Представляешь, где это?
— Нет. — Он качает головой. — Не представляю. А вы представляете, где Голлуэй, очаровательная леди?
Мэдж морщит лоб, потом признается:
— Не представляю.
— Нас намело сюда со всего света. Как будто кто-то прошелся по карте метлой. — Некоторое время он молчит, глядя на распахнутые двери церкви, словно ожидая, когда же появится Том. — Это ваш мотоцикл там, на стоянке?
— Нет, — отвечает Мэдж после некоторых колебаний. — Мы приехали на «фольксвагене», я и мой друг. Мотоцикл — это... — она поискала слово, — слишком экстремально.
Нейл кивает. Сейчас он — образец респектабельности, если не заострять внимания на прическе. Дорогие часы, блеск золота... Уж какой тут мотоцикл.
