Только брат-Мурад оценил картину по-своему:
– Правильный фильм. Сильный…
– А как же любовь? – осторожно спросила Татьяна.
– Какая любовь? Есть одиночество и секс, а все остальное – личные фантазии, – проговорил Мурад, вставая со стула. – Я спать пошел.
Он удалился в спальню, оставив Мухаммеда, Казбека и Таню досматривать фильм.
С уходом брата Таня осмелела и положила руку Мухаммеду на колено.
– Поехали? – шепотом предложила она.
Мухаммед продолжал неотрывно смотреть в экран и не отвечал. Потом налил себе и Казбеку водки. Задумчиво проговорил, глядя на хрустальную игру света в рюмке:
– Почему все так… Почему в фильмах женщины послушные и добрые, а в жизни совсем не так…
Таня вскинула удивленный взгляд на Мухаммеда. О чем он?
– Ты, дорогая, ничего не поняла из этого гениального фильма. Тебе все мой брат ответил. Но ты не поняла… Все зря… Все мои старания напрасны. Тебя не переделать…
Таня не выдержала и повысила голос:
– Да что случилось, ты можешь сказать? Что я не так сделала?!
Мухаммед продолжал спокойно смотреть на мерцающий блеск рюмки и словно разговаривал сам с собой:
– Дешевая шлюшка… Ты никого не уважаешь. Никого не любишь. Тебе нужен только секс. Ты его получишь. Я хотел научить тебя быть настоящей женщиной, но тебе это не нужно. Тебе нужно быть как все – чтобы тебя трахали как сидорову козу и говорили про любовь. А правда это или нет, тебе не важно. Тебе подружкам нужно рассказать, похвастаться, какая ты победительница, мужика как барана сделала. Но я не баран. Таких, как я, больше нету. И не встретишь никогда такого. Дурочка…
Мухаммед выпил и закрыл лицо руками.
Таня решила, что он попросту перебрал, и на всякий случай заплакала, чтобы разжалобить его.
Но разжалобился Казбек. Он пересел к Тане и, заглянув ей в лицо, сказал:
– Такая красивая девушка. Не надо плакать. Мухаммед любит вас и не хочет плохого. Вы не должны обижаться на него. Ну, перестаньте плакать.
– Но что я опять не так сделала? – сквозь слезы спросила Таня.
– Мне кажется, моему другу не понравилось, что вы вступили в разговор с его братом. У нас так не принято, – объяснил Казбек.
– Так он приревновал меня, что ли? – просветлело лицо Тани. Ревность – это хорошо. Это теорема любви.
Мухаммед вдруг открыл лицо, глаза его были сухими.
– Нет! Нет! Я не могу тебя ревновать и не имею права. Если ты любишь меня по-настоящему, то, даже занимаясь сексом с другим, ты все равно останешься моей! В этом верность и преданность. И когда ты это поймешь, то станешь настоящей женщиной, достойной зваться моею женой! А теперь убирайся отсюда, уходи!
Он поднялся со стула, пошатываясь, дошел до кровати и упал лицом вниз. Так и лежал молча, замком положив руки на голову. Расстроился сильно…
Таня подождала, не зная, что дальше делать. Домой ехать поздно и страшно, мало ли, вдруг изнасилуют. К подругам тоже ехать поздно. Возвращаться одной в Бирюлево – невыносимо грустно.
Мухаммед тяжело вздохнул, словно услышал ее мысли, и перевернулся лицом к стене. Это был сигнал к действию. Во всяком случае, Таня так поняла. Она тут же легла рядом с милым, осторожно прижалась к нему.
– Кто-нибудь свет выключит? – недовольно пробурчал Мухаммед, намекая, что собирается спать.
Казбек выключил свет, интимно остался гореть только аквариум с рыбками. Хотя зачем им интим…
– А мне что делать? – по-простому спросил Казбек. – На подоконник ложиться, что ли?
– Магомедик, а может, ему к брату дяди пойти? – тихонько нашептала на ушко любимому Таня.
– С ума ты сошла! Братика нельзя трогать до утра, он рассердится. Ложись с нами, тут все поместимся, – распорядился Мухаммед и подвинулся к стене.
Таня напряглась. Но решила: главное, что Мухаммед не выгнал ее. Задумана программа-максимум, но пока удалась программа-минимум. Как минимум ее не выгнали. А максимум – господи, как хорошо прижаться к любимому и так лежать! Хоть всю жизнь. Пока не прогонят. Разглядывать каждую его запиночку, каждый волосок, дышать его кожей. Танька пригрелась, как щенок возле мамки, и затихла.
До Мухаммеда донеслись чувственные посылы, он перевернулся и одной рукой обнял Таньку. Они начали целоваться.
То ли от разбавленной водки, то ли от слишком долгого ожидания этого момента – Танька полностью раскрепостилась, не обращая внимания на присутствие третьего, и взяла инициативу в свои руки. Она уцеловывала Мухаммеда с отрывом: в шею, в лицо, в подбородок, не оставляя ни одного сиротливого миллиметра. Она расстегнула ему рубашку и принялась целовать его грудь, так же, как проделывал это Мухаммед. Ему нравилось, он издавал одобрительные звуки, когда же она прикусила зубами его сосок, он аж подскочил:
– Чего ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты меня трахнул. – Она начала расстегивать ему джинсы.
Мухаммед резко опрокинул Таню на спину, закинув ей руки за голову:
– Ты хочешь стать женщиной? Ты точно этого хочешь?
Танька со скованными руками извивалась, как рыбка в аквариуме:
– Да! Да. Да… Сегодня. Сейчас! И ты женишься на мне! Ведь ты женишься?
– А ничего, что рядом лежит мой товарищ? – на той же интимной ноте прозвучал голос Мухаммеда.
– Я ему верю!
– Ты ему веришь? – с легкой иронией переспросил Мухаммед.
– Он будет свидетелем, что ты обещал на мне жениться, – изнемогая от страсти к парню, прошептала Таня. – Ведь ты женишься на мне?
– Вообще без вопросов, – своеобразно ответил Мухаммед, стягивая с Тани водолазку.
– И я буду твоей женой? – снова переспросила Таня, не веря в скорое счастье.
– Конечно. Но ты не сдала мне последний экзамен – на верность и преданность.
– Что я должна сделать? – со всей готовностью к жертвоприношениям откликнулась Таня.
Мухаммед вдруг смирно лег на свое место, притянул к себе Таню и нежно погладил ее по голому плечу.
– Мое сокровище… Моя тайна… Девочка моя родная… Ложись рядом со мной, повернись ко мне… да вот так… и смотри мне в глаза. Ты видишь меня в темноте? Ты видишь мои глаза, полные любви? И я хочу видеть твои глаза. Разденься сама… молодец… все снимай… словно мы вдвоем… а мы и есть вдвоем… никого больше нет… ты моя богиня… теперь ложись рядом и думай обо мне… я хочу видеть любовь в твоих глазах, даже если тебе будет больно… ты готова испытать боль ради меня? Чтобы я прочел в твоих глазах любовь… ты готова на все ради нас? – шептал он, гладя девушку.
Таня перестала соображать. Она оказалась в той невесомости, куда не долетают слова и смысл – только чувственные волны, исходящие от обожаемого.
