Палтус остыл. Вокруг нас по-прежнему раздавался стук дорогих столовых приборов, сервируемых к дорогому ланчу. Жара, крахмальные скатерти, небрежно-шикарные наряды других гостей ресторана, солнце, заливающее золотисто-голубой навес, – все это напоминало артхаусные фильмы, на которые мы с Мазарин бегали в Оксфорде и сюжет которых чаще всего был нам непонятен. Она повторила:
– Это прекрасный дом, в нем полно прекрасных вещей, и мне говорили, что Ксавье тщательно продумывал обстановку и хорошенько все устроил. Все женщины красавицы. Судя по всему, многие потом удачно выходят замуж и делают карьеру. Становятся специалистами по раковым заболеваниям и телеведущими. – Она посмотрела на меня безжизненным взглядом. – Старый дурень. Мог бы сказать мне… Клянусь, я бы не стала устраивать сцен, это стало бы нашим общим секретом.
– Ты собираешься там жить?
– Жить в этом месте? Нет, я продам дом и выручу хорошие деньги.
Я собралась с духом:
– Ксавье не собирался умирать, Мазарин. Он бы не скрывал этого долго. Рано или поздно он бы тебе сказал.
Мазарин смотрела куда угодно, только не на меня. Официант принес крошечные кофейные чашечки и оставил посреди стола кофейник. Я разлила кофе и протянула ей чашку. Все это было слишком сложно и болезненно.
Мазарин прикрыла глаза.
– Какая же я дура. Почти такая же, как ты.
Я вяло улыбнулась:
– Да уж. Давай посмотрим, что мы получили за верность. За то, что ты была хорошей и красивой женой, тебя отблагодарили борделем, что, должна заметить, намного интереснее, чем быть брошенной ради молоденькой женщины.
После обеда Мазарин повела меня по магазинам.
– Цель этой поездки – привести тебя в порядок, – заявила она. – Думаю, ты должна посмотреть правде в лицо и уделить внимание своей внешности.
– Неужели я на самом деле выгляжу так плохо?
– Да.
– И поход по магазинам мне поможет?
Она пожала плечами:
– Через это надо пройти.
Первой остановкой был бутик «Ля Бель Дам Сан-Мерси», специализирующийся на нижнем белье. В витрине висел постер – реклама выставки Мазарин.
– Да, да, Роуз. – В магазине, она передала меня заботам поразительно красивого юноши. – Женщины его не интересуют, – прошептала она.
Я оглядела себя в зеркало.
– Мне повезло.
Пока продавец обмерял и ощупывал меня, я смущенно таращилась на узелки кремовой атласной ленточки, поддерживающей занавески. Мазарин и юноша совещались и толкали меня туда-сюда, будто я была невесомой.
Зеркало в полный рост подтвердило мою худобу, но я не была ей рада, как раньше. Что это за женщина в зеркале, с отсутствующим взглядом, сгорбившаяся?
– Ну-ка, Роуз. Примерь вот это. – Мазарин протянула мне первую из многочисленных вещиц.
Я подчинилась и почувствовала, как моя плоть скользнула в каркас из кружева и проволоки.
– Вот так-то, – проговорила она, словно волшебница, довольная своей работой. – Хорошо.
Если вам интересно, коэффициент удовольствия от того, что ты без труда влезаешь в черное кружевное боди, вышитое крошечными бабочками, очень высок.
– Как у тебя с финансами? – поинтересовалась Мазарин, когда мы вышли из бутика, нагруженные дорогими пакетами.
– Мне выплатили зарплату за полгода вперед. По крайней мере час назад она у меня еще была.
У Мазарин был самодовольный вид.
– Это инвестиции в твое будущее.
– Я не ищу нового мужа.
– Кто говорил о новом муже? Следующей остановкой стал бутик «Зу-Зу», владелица которого, стройная, роскошная женщина, похоже, была в прекрасных отношениях с Мазарин. Они быстро и эмоционально переговаривались, частенько указывая в моем направлении, и у меня создалось впечатление, будто они считают, что в моем гардеробе нет ни одной приличной тряпки. Запихнули потом меня в кабинку и практически сорвали с меня одежду.
Вокруг меня мелькали руки, слышалась болтовня; кто-то что-то подкалывал мне булавками.
Я обнаружила, что на мне надето льняное платье без рукавов, скроенное в о-очень французской манере. Но боже мой, похоже, пуговицы никак не могли договориться с моим бюстом. Признаюсь, меня это порадовало. В жизни мы так много теряем или тратим понапрасну – упаковку в супермаркете, эмоции, годы, потраченные, чтобы построить семью, – но в этой области ничего нельзя упускать из виду. Пуговицы, выгодно выделяющие линию груди, помогают залечить раны, нанесенные временем и любовью, разверзшиеся и начавшие кровоточить после всего лишь одной фразы: «Я нашел другую».
Благодаря вмешательству Мазарин Роуз в зеркале претерпела метаморфозу. Грудь, талию, ноги обволакивали кружево, проволока, лен и шелк. Я перестала быть незначительной, непримечательной тенью, в которую, как мне казалось, превратилась: тенью, которая скользила по улицам бок о бок с сотнями других незаметных, непримечательных женщин, чьи сердца, как мое, бьются от злобы и обиды. Более того, я переступила через страх и привычку и прогнала их. Поэтому я и выглядела иначе.
– Ну здравствуй, Роуз, – тихо проговорила я.
Фигура в зеркале шевельнулась, и нежные дорогие ткани подчеркнули ее изгибы, внезапно обретенную женственность. Нет, привидением меня не назовешь. И вовсе я не хрупкая. Мазарин похлопала меня по плечу, и меня переполнила благодарность к подруге, которая противопоставляла любым жизненным неприятностям изящные теории и шопинг.
– Поторопись, – приказала она. – Опоздаем в салон красоты.
Два часа спустя, мучаясь от жгучей боли после жесточайшей эпиляции, которую мне когда-либо приходилось терпеть, и сияя после грязевой маски из доисторического источника, я села в шелковое кресло и подставила свои руки и ноги для завершающего штриха.
Передо мной на табуретку опустилась девушка, и ее тоненькие белые ручки стали колдовать над моими. Тело ее тоже было худеньким, и работала маникюрша отстраненно, будто ее тело присутствовало здесь, но мысли витали где-то далеко. Наконец она заговорила:
– Мадам не заботится о своих ногтях. С этим я спорить не стала.
Она осмотрела мою правую руку.
– Если будете делать маникюр постоянно, ногти отрастут.
Словно песчинка в устричной раковине, я сидела в роскошной комнате, пока мои руки покрывали слоем крема, пудры и лака, чтобы превратить меня в жемчужину. Девушка продолжала бороться с моими заусенцами.
– Я буду делать маникюр, – заявила я. – Обещаю.
Так как мне было любопытно, Мазарин отвела меня посмотреть на дом в шестнадцатом округе. Даже в районе, где красивые дома росли как грибы, этот дом выделялся. Построенный из ослепительно белого камня, с множеством окон, он лучился величием, поражал завершенностью и хранил память о былых временах.
