Она вздохнула, поднимаясь с кресла:
— Пожалуй, мне все же лучше уйти. Хочется проститься с этим местом. Четвертого января я уезжаю домой.
— Разве «Стиль» не заинтересован в продлении контракта?
— Конечно, они предложили мне увеличить срок и гонорар. Еще бы! Ведь Антонелли дружит с моим боссом. Но я решила, — довольно сказок. Особенно таких, оставляющих кучу загадок. Глупеньким девочкам лучше сидеть дома. И ждать, когда поумнеют.
Санта помог ей одеть меховой жакет и, задержав руки на плечах, серьезно посмотрел в глаза:
— А могла бы ты, загадочная незнакомка, сделать сейчас для меня случайного, в общем-то, встречного, одну вещь? Одолжи мне свою диадему, полученную от «Карата».
Кристина от недоумения открыла рот:
— Т-тебе? Диадему?
— Да, поносить. Дня на два. Не спрашивай, зачем, Кристина. Просто ответь — да или нет?
— Когда?
Санта набросил кожаную куртку и, вернувшись в комнату, залил огонь водой.
— Мы поедем сейчас. Для Антонелли оставим записку у охранника.
И они, захлопнув дверь, вышли в моросящую дождем ночь.
В стареньком «фиате» Санты пахло сосновой смолой.
— Ты и вправду развозишь елки? Только ещё далеко до Рождества, сказала Кристи, заметив на заднем сидении охапку свежих сосновых веток, завернутых в целлофан.
— Не всем. Только очень послушным детям… Ты что, не куришь?
— Вообще-то, курю. Но редко, после хорошего ужина или…
— После хорошей любви… — добавил Санта.
— Нет. После работы. Девчонки в перерыве закуривают в скверике так аппетитно. Невозможно удержаться.
— А как все же с любовью?
— Элмер закурил и я тоже.
— Ты все-таки настаиваешь на версии: Вествуд — единственный мужчина на свете.
— Так и есть. Вернее — было. Не нравится — не лезь с дурацкими вопросами. С какой стати тебя волнуют мои любовники?
— Ну, если мужчина мечтает стать одним из них, его, естественно, волнует компания…
— Пусть не волнует. Ты не в моем вкусе…
— А говорила, что чуть не плакала от моего пения.
— Если честно, — плакала. Когда ты поешь, то нравишься мне гораздо больше.
— Понял. — Глядя на темную дорогу, Санта начал напевать куплеты герцога из «Риголетто».
— Давай, давай, не халтурь. Для графа — в полный голос, а для русской пролетарки — еле-еле?
Санта включился на полную мощь, и Кристине пришлось зажать уши. Ей казалось, что вот-вот от мощи его голоса вылетят стекла.
— Ага, испугалась! Мы же не в Ла Скала. Мой микрокадиллак выносит только камерное пение. И нечего меня подначивать.
Санта что-то тихонько замурлыкал. Забыв о слушательнице, он пел, вероятно, свои любимые романсы и арии вполголоса, с явным удовольствием. Кристина мечтала о том, чтобы эта музыка никогда не кончалась.
На востоке небо уже посветлело и предутренний туман залег в лощинах и оврагах. Холмы словно парили над белыми облаками, в деревеньках кое-где начали зажигаться огни, а подсвеченные соборы казались миражами, готовыми вот-вот раствориться в первых лучах солнца.
Ветер согнал тучи к западу, где они и залегли черной грядой отступившая под натиском нового утра армия мрака.
— Ой, смотри! Вон между теми холмами! Опять, опять, — Кристина схватила Санту за руку и машина резко вильнула.
— Сумасшедшая! Никогда не видела летающих тарелок?
— Санта, там солнце! Лучи прорываются между холмов, когда мы поворачиваем. И они тянутся прямо к нам, как благословляющие руки!
Он посмотрел на неё и усмехнулся:
— Поздно встаешь, городская пташка. Труженики полей встречают восход каждый день. И не находят в нем ничего удивительного.
— Я, действительно, редко видела восход… А, может быть, просто сегодня впервые заметила. Заметила, как это прекрасно… Ведь когда едешь на машине, все вокруг как на гигантской выставке — кружит перед тобой, показывая самое лучшее, открывая потаенные уголки… Мир словно хвастается: смотрите, какой я! Люби меня, человек!
— А я и люблю! Иногда даже слеза прошибает. Мне нравится петь, когда я езжу один ночью или вот так — на рассвете. Я чувствую тогда, что мой голос звучит божественно, под стать этой красоте вокруг. Что мы заодно и — на равных. Творец — и его творение…
— Так и есть! Не может быть иначе. — Серьезно сказала Кристина. Существует огромная любовь, разлитая в мире. И когда встречаешь нечто прекрасное — этот рассвет, римские соборы или твой голос, эта любовь становится такой… У меня сжимается сердце и хочется молиться благодарить Творца за дар, за счастье… — Кристина сбилась. — Когда я волнуюсь, путаю все слова…
— Ничего не путаешь. Все очень правильно, я ведь тоже готов кинуться на колени перед собором святого Павла, к примеру. Это нормально. Особенно, если живешь в Италии.
— Италия… Италия для меня воплотилась в Риме. Ему я отдала свое сердце. И вот, оказывается, осталось местечко и для твоего голоса. Кристина улыбнулась: — Отличные трофеи: Санта и Рим… Я увезу вас с собой… — Кристина опустила глаза, боясь увидеть насмешку парня. Уж очень разгулялись нервы: встреча с Сантой, прощание с Римом.
В груди мучительно щемило от одного только слова «разлука». Да ещё теперь, когда на её пути появился этот парень, давно живший в её воображении. «Эх, Кристина, довольно иллюзий. Парень не твой, как Элмер и Рим. Все, к чему ты привязываешься, приносит тебе боль… Прокатилась, послушала песни, слегка пококетничала — и спасибо. Точка. Чао, мой дорогой!»
…Санта остался в машине, а Кристина, сбегав к себе в номер, вынесла фирменный саквояж «Карата».
— Вот. Я только достала отсюда косметику, которую мне купил сеньор Руффо перед отлетом из Москвы. А потом даже не заглядывала.
Санта поставил на колени изящную продолговатую сумку.
— Как не заглядывала? Ты что, не носила эти украшения?
— Помилуй! Они годятся лишь для карнавала. К тому же Руффо так неожиданно скончался. А эти вещи связаны с ним, — она протянула ему ключик.
Крышка распахнулась на мягкой пружинке, обнаружив бархатное нутро отделения для флакончиков и баночек были пусты. Санта взял длинную коробку, обтянутую тисненым сафьяном. Нажал на кнопку — в замшевых углублениях покоилась диадема и колье, усыпанные драгоценными камнями.
— Хорошая работа. Почти как настоящие, — сказал Санта дрогнувшим голосом. Поспешно закрыв коробку, он сунул её за пазуху.
— Саквояж забирай, пригодится. Какой у тебя телефон? Я позвоню. Наверно, скоро. И верну сокровища.
— Не стоит. Дарю. Мне эти камушки не принесли удачи, может пригодится какой-нибудь твоей подружке. Скажи — подарок от Кристины. К Рождеству.
