— Ну что, поздравляю, ты победил. Ты остаешься.
— Эй, чувак! — Вася снова хлопал меня по плечу. — Не огорчайся. Мы еще поработаем.
— Нет, я ухожу. — Я осушил бокал и, не задумываясь, взял новый.
— Нет-нет, так не годится. Не горячись. Как же мы без тебя? — Я не мог оценить степень фальши в его голосе.
— Вы без меня отлично. Я вот без вас гораздо хуже. Но я справлюсь. Да, не волнуйся, воронежский проект я закончу. Вы успеете найти мне замену.
Я пошел к выходу, но уже перед дверями развернулся. Решил напоследок опрокинуть еще бокал. Тут в зал и вошли люди в форме. Мне хотелось бы сказать, что они ворвались. Так было бы красивее. Но они именно что вошли. Без суеты. И тут же направились ко мне. Спросили мое имя, проверили паспорт и попросили проследовать за ними. Без каких-либо объяснений. Я пошел. Мне даже было немного смешно. «Неужели папаша мой еще более никчемный, чем я мог подумать? Неужели он написал на меня заяву в ментуру из-за той потасовки?» — подумал я.
Я был оптимистом. Вместо 15 суток за банальное хулиганство мне шили гораздо более серьезную статью — подстрекательство к убийству. Сложно поверить, но какой-то упырь в Ульяновской области объявил себя последователем реверсистов и замочил шесть человек. Затравил сульфатом таллия. Медленная болезненная смерть. Врачи даже не сразу распознали отравление: таллий практически невозможно обнаружить в крови. Выдало урода только странно большое количество загадочных смертей вокруг него. Причем травил он все близких людей — жену, любовницу, детей, соседей, деверя. Следователям этот придурок объявил, что те, кого он отравил, «людишки-то были так себе, бездуховные». И приплел к своему сумасшествию меня. Мол, мир так плох, что стоит изничтожить всех «негодных людишек», надоели. Так я стал подстрекателем к убийству. Еще в августе у меня закрались подозрения, что мои взгляды и жизненная позиция не всеми могут быть восприняты верно. Но я не подозревал, что это может так скверно закончиться.
Дело будет слушаться в суде присяжных.
Адвокат сказала, что меня, скорее всего, оправдают. В конце концов, на нашем сайте не было ни одного прямого призыва к насилию и убийствам. А то, как психически больной человек воспринял наши вполне умеренные взгляды, предсказать невозможно. Адвокатша говорит, что если бы у меня были какие-нибудь свидетели, подтверждающие, что я, наоборот, призывал к гуманности, сохранению и защите чьей-либо жизни, чему-нибудь жизнеутверждающему, то это очень помогло бы нам на процессе. Хотя она не паникует, я больше не склонен быть оптимистом. Кажется, все, что может произойти со мной плохого, происходит. Я не удивлюсь, если через пару месяцев после суда меня отправят в колонию-поселение.
В СИЗО я провел совсем немного времени. К счастью, успел подцепить только вшей. Две недели у меня брали показания. Потом выпустили до суда под подписку о невыезде. Мне разрешили пребывание в Москве и по месту прописки — в Тверской области. Первым делом я приехал домой, вымыл голову с шампунем против педикулеза и побрил голову.
Зашел в Интернет. Наш сайт закрыли. Зато реверсисты наконец стали известны в международном масштабе. О процессе писали даже англоязычные СМИ. Я с интересом искупался в помоях, которыми меня поливали. Зашел на «Мамбу». И тут же понял, почему Танька звонила мне перед собранием акционеров. Теперь казалось, что этот звонок был в другой жизни. Я так и не перезвонил ей. И вот два сообщения на «Мамбе» объяснили мне, почему она вдруг обо мне вспомнила. Первое — от Вадима. Оно пришло не мне, а моей виртуальной «Танюшке».
«Привет, Таня, — писал он. — У тебя раздвоение личности? Или просто кто-то использовал твои фотографии? Какая из этих анкет — настоящая?;)». Дальше шла ссылка на анкету на сайте знакомств. Я перешел по ней и увидел Таньку. Она тоже прислала мне сообщение: «Привет! Нехорошо использовать чужие фотографии. Денис, признавайся, это ты под моим именем хулиганишь?» Я понял, что игру пора заканчивать, и удалил анкету своего виртуала. В памяти мобильника сохранился номер, с которого звонила Таня. Я перезвонил ей.
«Я сразу догадалась, что это ты, ни у кого больше нет этих фотографий. Только у тебя и у меня, — сказала она. — Зачем ты это сделал?»
«А что девушка, которая недавно вышла замуж, делает на сайте знакомств?» — подколол я ее.
«Общается девушка. В том числе и с собственным мужем в течение дня переписывается».
«Значит, ты все-таки вышла замуж? — зачем-то спросил я. — Мама говорила, что ты собиралась позвать меня на свадьбу».
«Потом я поняла, что это неудачная идея».
«Ты его любишь?»
«Люблю».
«Он лучше меня?»
«Он не лучше. Он просто другой. И он действительно хочет быть со мной. Он умеет быть вместе».
«А я не умею?»
«Не умеешь. Если бы ты действительно любил меня так, как говорил, ты приехал бы в Питер, а не в Москву. Но тебе важнее было, чтобы я что-то принесла тебе в жертву, чем чтобы я была счастлива. Для тебя любить — не принимать как есть, а переделывать и подминать под себя».
«Это неправда. Это ты не хотела принимать меня таким, каким я был — провинциальным, небогатым, искренним. Ты хотела себе богатого столичного сноба. Это ты не умеешь быть вместе».
«Давай не будем начинать сначала. Мы уже все это обсудили много лет назад. Я просто прошу удалить мои фотографии из твоей анкеты».
«Я уже удалил анкету».
«Вот и прекрасно. Больше нам не о чем разговаривать. Я поменяю номер мобильника. Я помню о нашем уговоре».
«Не надо. Не меняй. Я больше не буду тебе звонить».
Я сдержал слово. Я больше не звонил ей. Я подумал, что мне не о чем разговаривать с человеком, который свой симбиоз с каким-то там удобным хмырем называет любовью. Мне расхотелось, чтобы она меня любила.
Надо было что-то делать. Куда-то идти. Не сидеть на месте.
Я поехал и уволился с работы. Там этому очень обрадовались. Люди смотрели на меня с опаской. Как будто бы это я замочил шесть человек. Как на преступника, а не как на жертву обстоятельств.
Вася сидел в том самом кабинете. Он все еще был в гипсе, но ходил уже с палочкой, а не с костылями.
— Наворотил ты дел, — пожал он мне руку. — Деньги у тебя есть? На адвоката, квартиру? Помочь чем-то?
— Спасибо, не надо.
— Ты говори, не стесняйся. Я ведь в некотором роде твой должник.
— Ты мне ничего не должен. Это место досталось тебе по праву.
— Да я не об этом, — отмахнулся Вася. — Я про Катю. Она переехала ко мне. Может, я даже люблю ее.
— Как?! — Я выпучился на Васю, не веря своим ушам. — Как ты можешь любить ее? Ты же все про нее знаешь. Да ей ничего от тебя кроме шмотья не нужно.
