Все эти разговоры снова растревожили мне сердце. Ища поддержки и спокойствия, я бессовестно уселась Глебу на колени и сама стала его целовать. Он недолго сопротивлялся, усадил меня на стол и…
Нам опять пришлось идти в душ.
К вечеру я достигла какого-то странного просветления. Мне было вообще все равно. На всех. Я знала, что мама меня поддержит в любом случае. Наверно, я не очень хорошая дочь по ее версии, но уж вот такой скрытной выросла. Мама поймет. А Виктор… Фото его дочери были на мой вкус намного откровеннее и даже какими-то пошлыми. Не думаю, что он осудит меня. Конечно, им неприятно получать такой сюрприз из соцсети, но что поделать.
Но больше всего во всей этой ситуации меня изумлял Глеб. Сидя на пассажирском сидении рядом с ним по дороге в поселок, я рассматривала красивый профиль моего демона. Он ведь примчался ко мне рано утром, чтобы все объяснить. Он терпел, пока я лупила его, и успокоил… Ну, как мог, так и успокоил. А теперь везет меня к матери и отчиму, чтобы объявить о наших отношениях.
А разве они у нас были? Секс был, конечно. Но я совсем не ждала от Глеба серьезных заявлений. Его признание в любви до сих пор было для меня чем-то сказочным. Я улыбнулась, вспомнив, как он сказал мне это.
Глеб словно мысли мои прочитал, повернул голову, взял меня за руку, поднес ее к своим губам, поцеловал и прошептал:
— Люблю тебя, маленькая. Все будет хорошо.
— Знаю. Я тоже тебя люблю, — ответила я, чувствуя безграничное счастье.
Глеб остановил машину у ворот, я ввела код и прислонила палец к сенсору. Мы пошли к дому, держась за руки.
Глава 22. Внести ясность
— Мам, Виктор Алексеевич, вы дома? — крикнула я, едва мы вошли.
Глеб снял с меня куртку, повесил, пристроил рядом свое пальто. Нам никто не ответил, но из гостиной тут же выбежала мама.
— Олеся, почему ты не отвечаешь на звонки? Как это все понимать? — предъявила мама упрек с порога, но тут же осеклась.
Она заметила Глеба и то, как он покровительственно положил мне руку на плечо. Кажется, это разбудило какие-то инстинкты в моей милой болтливой матушке. Она прищурилась и процедила сквозь зубы:
— Зачем ты здесь?
— Мы все объясним, — спокойно проговорил Глеб. — Вить…
Он протянул руку моему отчиму, который тоже вышел нас встретить. Калинин принял приветствие соседа, но с опаской. Кажется, больше всего, Виктора его сейчас волновала собственная жена.
— Светик, давай сядем и послушаем, что нам скажут. Я же говорил, что они объяснят.
— Ладно.
Мама тряхнула волосами и гордо прошествовала обратно в гостиную, села на диван. Все это делалось, не спуская глаз с Глеба. Как будто одно его неверное движение, и моя милая мамочка достанет пистолет и всадит Москвину пулю в лоб. Виктор выглядел более лояльным, хотя и в его глазах я читала беспокойство.
Я опустилась в кресло, полагая, что сидеть нам с Глебом рядом не стоит. Москвин не спешил занять соседнее кресло, а остался стоять, положи руку мне на плечо.
— Почему вы вместе? — не выдержала мама.
— По многим причинам, — ответил Глеб. — Не смотри на меня так, Свет, пожалуйста. Да, я соблазнил твою дочь. Почти силой заставил ее поехать в Италию и продолжал преследовать там и здесь. Но сам, похоже, буду расплачиваться за это до конца жизни. Потому что я по уши влюблен в Лесю.
Мама моргнула несколько раз. Она точно была в шоке. Даже я немного обомлела от формулировок Глеба. Мы ничего толком не обсуждали по дороге. Я не ожидала, что он будет настолько откровенен с родителями.
— Да ты что, — усмехнулась мама, едва отошла от потрясения. — Может, ты и женишься на ней тогда? Как честный человек.
— Я бы мог. С радостью, — не растерялся Глеб.
А я резко обернулась, не веря, что слышу это, и замотала головой.
— Но видишь — она не хочет. Может через месяц — другой, малыш?
Я снова замотала головой, как немая идиотка.
— Мы это обсудим еще, — усмехнулся Москвин, поглаживая меня по шее сзади.
— Ладно, — начал подводить итоги Виктор. — Это неплохая новость, если честно. Мы со Светой догадывались, что между вами что-то есть. Это было заметно с самого начала.
Но я все равно не могу понять, зачем вы выложили эти фото в интернет?
— Да мы не выкладывали, Вить. Я оставил камеру в открытой студии, кто-то ее выкрал. Из знакомых, очевидно. Иначе как бы узнали наши имена? Моя ошибка. Я уже тысячу раз извинился перед Лесей и у вас тоже прошу прощения. Надеюсь, вред для семьи будет минимальным. Ну и для бизнеса тоже…
— Да все в порядке с моим бизнесом, Глеб. За это можешь не переживать. Лика и не такое выставляла. Я больше за Леську волновался. Фотографии эти… Они ведь даже не пошлые… Очень личные, что ли?
Я покраснела до кончиков ушей.
— Да уж, — подтвердила мама. — Такие вещи точно не для всех. И вообще! Лесь, почему ты мне не сказала? Ты снимаешься? Работаешь моделью?
— Нет, мама. Я пробовала, но ничего не получалось. Глеб первый, кто захотел снимать меня.
Я подняла голову и увидела, как мой демон улыбается. В этот момент я поняла, что он первый и последний. Я больше ни с кем не смогу сниматься. Не хочу. После того, что было между нами в студии, вряд ли меня приведет в восторг коммерческая съемка с сотней переодеваний и набившими оскомину позами. Мне нужно было иное. То, что делал мистер Бартон. То, что давал мне Глеб Москвин.
Я боялась этого, но сейчас приняла так спокойно и радостно, что заулыбалась Глебу, родителям и собственным мыслям.
— Кажется, карьера модели меня совсем не привлекает. Теперь, — призналась я всем и самой себе вслух.
Виктор облегченно выдохнул.
— Как же это радует. Не сочти меня древним занудой, но я все же предпочитаю держать личную жизнь на замке, а тело под одеждой.
— Та же история, Вить, — поддержал его Глеб. — Больше я не допущу подобного.
— Верю, Москвин, верю. Следи уж внимательнее за техникой. Мне хватает и Лики для острых ощущений в жизни. Вчера вот тоже куда-то опять ездила. Завод этот на Крутицком… Какой-то мутный тип спонсировал съемку. Этот… как его… Твой приятель его менеджер.
— Ник Рид? — выдохнула я, не веря.
— На Крутицком валу? Серьезно? — подметил совпадение и Глеб. — Потрясающе.
Мы переглянулись, но ни я, ни Глеб не собирались обвинять Лику только из-за этого совпадения. Москвин лишь склонил голову на бок, давая понять, что обсудим это потом.
Мама очень вовремя предложила чай и увела меня на кухню. Я приготовилась каяться, но обвинений и допроса не последовало. Пришлось начинать самой.
— Злишься, мам?
— За что?
— За то, что я не сказала… Про Глеба.
— Нет, Лесь, наверно, я слишком на тебя насела. Поэтому ты и закрывалась. К тому же я тоже не сразу рассказала тебе про Витю тогда. Всему свое время, наверно. Жаль, что вам не пришлось самим решать, когда оно должно наступить.
Я вздохнула.
— Да. Жаль. Я все еще не уверена, что это правильно.
— Что именно, детка?
Мама поставила чашки на поднос, погладила меня по щеке.
— Я и Глеб. Он старше меня и… Вообще.
— Ты влюблена в него?
— Абсолютно точно — да, но…
Мама покачала головой.
— Тогда никаких «но», Лесёнок. Слушай свое сердце, и плевать на все.
— А если он наиграется и бросит меня? — выдала я самый сильный свой страх.
— Значит, мы это переживем. Все можно пережить, Лесь. Я думала, что жизнь кончилась, когда умер твой папа.
Я покивала, кусая губы… Мама тоже всхлипнула. Мы не договорили. Не нужны были слова, чтобы это объяснить или понять. Только объятия.
Вытерев слезы, мы вместе заварили чай, разложили на подносе сладости. Мама в очередной раз пожалела, что отпускает помощников на ночь.
Я взяла чайник и салфетки, а мама все остальное. Мы посидели еще часик, а потом Глеб поднялся и потянул меня за руку.
— Нам пора, пожалуй.
Это был сюрприз для всех.
— Не останешься у нас? — спросила меня мама.
