Моя мать была напугана. Она боялась идти на работу, боялась остаться одна. Полиция так и не поймала тех, кто это сделал… Теперь я знаю почему.
Дерьмо. Хотя многое имеет смысл. Теперь понятна причина, по которой Брэд всегда оставлял такие большие чаевые. Я думала, это просто потому, что он встретил Кенни. Теперь я понимаю, почему Вон так волновался, когда я одна вечером шла к своей машине с конвертом денег. Но это серьёзный проступок, не какое-то недоразумение, когда я, например, случайно положила блеск для губ в карман вместо того, чтобы заплатить за него в магазине.
Хотя они сделали это, чтобы спасти себя. Чтобы иметь шанс на реальное будущее. Во всяком случае, Вон. Я познакомилась с семьей Брэда. Они вовсе не бедные. Так что я понимаю Вона, но не совсем понимаю Брэда. Наверное, он хотел начать всё сначала. Чтобы уйти от наркотиков и прочего. Думаю, я могу это понять. Я понимаю. Мне это не нравится, но я понимаю.
Когда я встаю с кровати, она скрипит, и я жду, что войдёт Вон, но он не входит. Я иду по коридору и вижу, что он смотрит в окно, повернувшись ко мне спиной.
— Если ты собираешься уйти, просто сделай это. Я не хочу смотреть, как ты уходишь.
Просто чтобы наказать его, я подхожу к двери, открываю её и захлопываю, не двигаясь с места. Его голова низко опускается.
— Чёрт возьми, чёрт возьми! — он ударяет кулаком о стену рядом с окном и издаёт стон, почти рычание. Я должна что-то сказать, но он словно загипнотизировал меня. Через несколько минут он снова ударяется о стену и выпрямляется. Когда Вон оборачивается и видит меня, его тело действительно дёргается, и краска, которая исчезла с его лица, возвращается.
— Я вроде как люблю тебя, понимаешь?
— Господи, — выдыхает мужчина.
— Я поняла. Мне это не нравится, но я понимаю.
Он по-прежнему не шевелится, когда я подхожу к нему. Когда я останавливаюсь в нескольких дюймах от него, он раскрывает руки и обнимает меня. Вон ничего не говорит, но я чувствую исходящие от него эмоции — облегчение, сожаление… страсть.
— Ты ведь понимаешь, что Кеннеди должен знать? — бормочу я, уткнувшись ему в грудь.
— Это не наше дело.
— Как же так? Кенни — мой лучший друг.
— Это не ты каждую ночь в его постели, дорогая. Это зависит от Брэда, когда и, если он захочет поделиться этим с ним. Кроме того, — он проводит руками по моей спине, а когда доходит до плеч, скользит ими по моей шее, чтобы обхватить моё лицо, — твоё место только здесь. В моих руках.
Глава 24
Вон
Рейн засыпает после того, как я не торопливо показал ей, как сильно сожалею. Может быть, я и не самый достойный её человек, но я чертовски уверен, что никогда не принимаю её как должное. Меня просто убивает, что я не рассказал ей раньше о Брэде. Но также, как он держал моё дерьмо при себе, я чувствовал, что было бы правильно сделать то же самое для него.
Из всего, что я сделал в своей жизни, ограбление было тем, о чем я сожалею больше всего. У меня могло быть полно проблем, и я был дерьмом, но я никогда не возлагал свои проблемы ни на кого другого. Я никогда не обижал тех, кто этого не заслуживал. Я никогда ни у кого не крал, если только не у тех, кто сам украл что-то у меня. Я много работал, чтобы достичь того, что у меня есть, и я горжусь, что сделал это правильно. Я никогда никого не обижал, кроме того ограбления, и стараюсь забыть об этом и измениться. Я определенно никому об этом не рассказывал.
Рейн лежит рядом со мной, и я не могу удержаться, чтобы не провести пальцами по её губам. По лбу. Вниз по щеке. Как только я вижу, что она крепко спит, я встаю с кровати и съёживаюсь, когда та скрипит. Мне действительно нужно найти место получше, так как Рейн будет жить со мной. На самом деле мы не обсуждали это, но это произойдёт.
Я хватаю телефон с кухонного стола и набираю номер Брэда.
— Привет, — громкая музыка из клуба почти заглушает его голос.
— Есть минутка?
— Ага. Дай мне только пройти в мой кабинет, — я жду, когда услышу, как он идёт, а затем фоновый шум смолкает. — Что случилось?
— Она знает.
— Чёрт, — орёт он.
— Мне пришлось сказать ей, потому что Пити нанёс мне визит.
— Какого хрена? — он рычит, и я представляю, как пульсирует вена у него на лбу.
— Он решил сообщить мне, что продлил на две недели пятнадцать штук моей матери.
— И ты заплатишь? После всего, что она, бл*дь, сделала?
Я сажусь на диван и кладу голову на подушку.
— Я не собираюсь платить за неё. Мне не нужно, чтобы это дерьмо вернулось в мою жизнь. Но… чёрт, чувак. Если я этого не сделаю, то подпишу свидетельство о её смерти.
— Она бы, не задумываясь, сдала тебя грёбаному Пити, Вон. Не ведись на это. Она родила тебя, но она не была настоящей матерью, — Брэд говорит мне то, что я и так уже знаю; суровую правду, которая до сих пор сокрушает меня каждый раз, когда я её слышу.
— Я знаю, — я сглатываю, и жгучая кислота в горле скользит вниз и опускается в кишечник. — Не знаю, смогу ли я запачкать её кровью свои руки.
— Он умер от передозировки. Это не твоя вина. А с Розой дело не в твоих руках. Она — это дело Пити. Она вышвырнула тебя из дома, когда тебе было двенадцать, чтобы использовать твою спальню для встреч с мужиками. Когда на улице было пятнадцать градусов, она заставила тебя…
— Я знаю. Я, бл*дь, знаю, потому что был там. Я жил этим.
— Тогда ты знаешь, что она того не стоит. Мне очень жаль, Вон. Но ты не можешь испортить то, что у тебя с Рейн, отдав пятнадцать штук Пити. И мы с тобой оба знаем, что если ты отдашь их, то не только попадёшь в поле его зрения, но и разнесёшь слухи. Используй эти деньги, чтобы внести первый взнос за дом. Купи новый грузовик. Отправляйтесь в круиз. Просто не трать их на женщину, которая хотела бы, чтобы ты никогда не рождался, потому что женщина, которая любит тебя, — единственная, кто должен иметь значение.
— Знаю, — рявкаю я. — Так и есть.
— Тогда ты знаешь, что делать.
— Да.
Он вешает трубку, а я забираюсь обратно в постель и обнимаю Рейн, единственную, кто когда-либо действительно заботился обо мне, и единственную, кто заслуживает больше, чем я могу ей дать.
***
Звук бьющегося стекла будит меня, и я тянусь к Рейн, но ничего не нахожу. Адреналин заставляет меня вскочить с кровати и в считанные секунды выскочить в коридор. Добравшись до кухни, я резко останавливаюсь.
— Ты в порядке?
Рейн резко поднимает голову из своего согнутого положения.
— Да. Я уронила дурацкую тарелку, потому что чёртов жир от грёбаного бекона перепачкал мне пальцы.
Беспорядочное биение моего сердца замедляется, и на его место приходит медленный и устойчивый ритм. Господи, одна только мысль о том, что с ней может случиться что-то плохое, чуть не доводит меня до сердечного приступа. Я наклоняюсь и помогаю ей убрать беспорядок, затем хватаю её за руку.
— Пойдём. Я отведу тебя завтракать.
Она моет руки и бросает бумажное полотенце на стойку.
— Прекрасно. Но у меня есть бекон.
— Можешь съесть сколько хочешь бекона.
Её бёдра покачиваются, когда она подходит ближе.
— Хорошо, потому что я умираю с голоду, — Рейн приподнимается на цыпочки и целует меня в щеку. — Поторопись и прими душ.
— Властная.
— Голодная, — возражает она.
Я быстро принимаю душ и везу нас в лучшую блинную в городе.
— Какие у тебя планы на сегодня? — спрашиваю я её.
— Я собиралась выполнить кое-какие свадебные поручения с Кенни. Моё платье подружки невесты должно быть готово, а ему нужно забрать кое-какие подарки для вечеринки.
— Круто.
— Ты ведь идёшь, правда? Не могу поверить, что мы не поговорили об этом раньше.
Я бросаю салфетку на стол и протягиваю официантке деньги.
— Да. Конечно. Как это я пропущу свадьбу собственного кузена.
