Дверь в зал хлопает так, что мы все подпрыгиваем.
— Да вашу ж мать, парни! Вы что творите!!! Аня, привет.
А голос-то какой! Голос. Перекрывает весь зал. Сразу слышно школу!
— Привет, Миша, — отвечаю я растерянно директору одной из концертных площадок, тоже, кстати, нашему однокурснику.
— Лева. Парни. Я вас урою.
— Да что случилось? — Сергей растерянно оглядывает остальных. Те явно не понимают тоже. У Левы, однако, есть какие-то проблески сознания, но он не хочет в них верить и только мотает головой.
Миша смотрит на нас всех. Матом. Потом выдыхает. Усаживается на последний ряд — это получается у него изумительно. Жаль, что не выступает, а посвятил себя деньгам и организаторскому таланту.
— Скажите-ка мне, птицы певчие. Какое сегодня число?
И звучит теперь он нежно-нежно. Как серебряный колокольчик.
Лева хватается за голову.
— И вам это число ни о чем не говорит? Ни о каком концерте, на который распроданы все билеты?
Артур торжественно изображает похоронный марш, Иван вступает нежными переливами, а Сергей — как ему и полагается, басом.
— Придурки, — резюмирует Миша. — Придурки, которые еще и трубку не берут.
Лева задумывается. И с вариациями от танго присоединяется к похоронному маршу.
— Идите, пойте, ур-роды! — раздается бессмертное.
И квартет исчезает. Как его тут, на репетиции мюзикла, и не было. Одна я остаюсь, как дура, со своими двумя серебряными долларами, и устало смотрю на Бонни Джеральда. А тот, проводив взглядом квартет, оборачивается ко мне.
— М-да, — произносит он с иронической печалью, в точности как это сказал бы кардинал Ришелье. — Настоящие мушкетеры, спаси нас Пресвятая дева от них.
Глава двадцать третья
Пасмурно в Гаскони,
Зо окошком дождь.
Песню напевает
Под Боярским лошдь
(С) poltergeist
Артур
Разумеется, они застряли в пробке прямо на Большой Дмитровке. До концертного зала «Россия» всего-то десяток кварталов, но весь центр встал намертво.
— И вот почему никто ни о чем не вспомнил? — проворчал Лева.
Иван нервно глянул на часы.
— Полтора часа до выхода. Черт! И не объехать…
— А Олеся могла бы нас пнуть! — сообразил на кого переложить ответственность Лева.
— Ты Олесю не трогай, — безмятежно, не открывая глаз, посоветовал Сергей. — Не до тебя ей сейчас.
Лева вскинулся было, но видимо вспомнил, что было два дня назад, и… замолчал.
Артур в поиски виновных не лез. Ему было все равно — Чубайс виноват, америкосы или марсиане. Пусть концерт катится к черту вместе со всем миром, который рухнул.
Аня… Аня. Как она могла? Вот так?..
Ответ «как» напрашивался сам собой, но был настолько мерзким, что если бы сейчас на Москву упал астероид, Артур бы этому порадовался. Наверное.
— Мы опоздаем. Опоздаем. Иван, сделай же что-нибудь! — нудел Лев.
Злобно нудел. И злобно поглядывал то на коллег, то на улицу — где стояло все. Стройными рядами. И снова нудел.
— Заткнулся бы ты, Лев. И так тошно, — почти вежливо попросил Иван.
— Угу, — поддержал его Сергей.
— А ты молчи! — рявкнул на него Лев и зачем-то полез в смартфон. Не иначе, любоваться на красное Бульварное, красное Садовое, красную Тверскую и красное все. Красную Москву, мать ее виолончель.
Барабанная дробь, отбиваемая Иваном по рулю, уже подозрительно напоминала «Танец с саблями». Сергей сложил руки на груди и отвернулся к окну. Лев же повернулся к Артуру и собрался сказать гадость.
Выслушивать гадости Артур не хотел, ругаться со Львом — тем более не хотел. Так что пришлось вынырнуть из тьмы и мрака, где оставила его Аня, и превентивно уронить:
— Когда ты в последний раз ездил на метро, Лев?
— А?.. — опешил царь звездей.
— На метро, говорю. Как все нормальные люди.
— Э… — интеллектом злой Лев не блистал.
— А машину куда девать? — в отличие от Льва Иван соображал быстрее. — Я ее тут не брошу!
— Подарить сирым и убогим гаишникам, — проворчал Сергей. — Вылезайте, господа артисты. Будем вспоминать, как ходят пешком.
— Тут даже припарковаться негде! — возмутился Иван.
— Не тупи, — отмер Лев. — Кто-нибудь из охраны ее пригонит.
— Как раз к окончанию концерта, — буркнул Артур и первым вылез из машины. — Погнали, авось успеем.
От московского метро в час пик они все определенно отвыкли. От пробежек по толпе — тоже. Зато проветрились. У Артура даже тоска с печалью выветрились, когда толпа внесла их в вагон. По счастью, идущий в нужную сторону.
— В чем концерт-то будем петь? — спросил прижатый к дверям чьей-то мощной грудью Лев.
— Миша что-нибудь придумает, — отмахнулся Артур.
— Вы как знаете, а я буду запасной костюм возить в багажнике. С этим мюзиклом мать родную забудешь, — сказал Иван.
— А к майским сделаем ретро-программу с этим танго, — мечтательно произнес Лев. — Вы с Сергеем смотрелись — просто вау!
— Шутки у тебя, — проворчал Сергей.
— А я не шучу. Зря, что ли, мы выучили жуткое слово «хореография».
Иван с Сергеем обреченно переглянулись, а Артур… заржал. Немного нервно, зато от чистого сердца. Комедия абсурда же!
— А ты готовься музыку к песням писать, — недобро сверкнул зелеными глазами Лев. — Тексты… Ира напишет. Или еще где найдем.
Уткнувшиеся в смартфоны москвичи и гости столицы их, по счастью, не узнали и на слова о концертах не отреагировали. Слава макаронному монстру, из метро они выскочили хоть и слегка помятые, но целые и почти вовремя. Как в старые добрые времена, за полчаса до начала. Добежали до места… и на этом счастливое инкогнито закончилось. Потому что к служебному входу было не протолкаться. Толпа фанаток стояла уверенно и прочно, ожидая чудесного явления кумиров и не обращая внимания на каких-то запыхавшихся мужиков.
— Спаси и сохрани, — обреченно шепнул Лев, прежде чем просиять привычной звездной улыбкой и во всю глотку гаркнуть: — Добрый вечер! Мы пришли!
Что было потом — можно снимать в фильме ужасов. А за преодоление полосы препятствий, усложненной акустическими эффектами типа «визг ультразвуковой», им всем следовало бы выдать по медали. Большой. Шоколадной. И отдельно по грамоте за то, что никого из виснущих на них фанаток не убили и даже не обматерили. Вместо этого они улыбались, кивали, обещали фотосессию после концерта, сто песен по заявкам и луну с неба, и ввинчивались в неподатливую толпу…
— …как хрен намасленный, — прокомментировал Сергей, когда за ними наконец-то захлопнулась дверь служебного входа. — Шарф сперли, заразы.
— Радуйся, что им же не придушили, — проворчал Иван, пытаясь приладить на место полуоторванный рукав пальто.
— Мы живы, господа мушкетеры, — хмыкнул Артур, потерявший на полосе препятствий перчатки и едва не изнасилованный особенно ярой почитательницей, — и это уже везение. Шарф тоже умыкнули, кстати.
— Помаду с рожи сотри, Д`Артаньян, — буркнул Сергей.
— Сам дурак, — жизнерадостно отозвался Артур.
— Что стоим, кого ждем? — стягивая пальто, спросил Лев. — До выхода двадцать минут!
Оркестранты встретили их гоготом, пианист — радостной ухмылкой, а администратор — вздохом облегчения и запахом валокордина. Или коньяка? Или коньяка с валокордином? Артуру даже показалось, что где-то в оркестре перешли из руки в руки несколько серебряных долларов. По счастью, показалось. Потому что покажи ему сейчас кто-то клятый доллар — убил бы. И суд бы его оправдал.
— А мы думали, вам не досуг, — меланхолично заметил дирижер.
Лева даже отвечать не стал — не стоить грубить уважаемому человеку, от которого многое зависит.
— Пробуем микрофоны, — скомандовал он. — И как бы понять, в чем работаем?
Вопрос разрешился на удивление быстро. Все тот же навалокардиненный администратор пригнал целую толпу костюмеров с белыми пиджаками и распорядился:
