- И что это панно означает? – поинтересовалась я.
Андрей улыбаться перестал, тоже уставился на стену, пытался высмотреть то, что меня могло так заинтересовать. По всей видимости, не понял, и возмущённо выдохнул:
- Вика, что за блажь? Ничего это не значит. Какие-то картинки, какие-то цветочки. Красиво. Наверное. Мне подарили, я повесил.
Я кивнула. Спорить с ним не собиралась. И от стены отошла. Андрей за мной наблюдал.
- Я так и не понял, тебе понравилось или нет?
Я пожала плечами. И ради того, чтобы что-то сказать, выдала:
- Интригует.
Андрей хохотнул.
- Мда… Чудные вы, женщины, создания. Одна что-то клеит, вырезает, другая прилипла к стене и разглядывает. Что ты там видишь, интересно?
- Секрет, - сказала я, забираясь с ногами на мягкий диван. Андрей сел рядом, обхватил меня руками, а ноги закинул на журнальный столик, который, явно, не был для этого предназначен. Столик выглядел довольно хрупким и дорогим. Мы уже успели поужинать, и теперь устроились в гостиной перед телевизором. Андрей смотрел кино, а я время от времени бегала в спальню, посмотреть на стену. Ничего не могла с собой поделать. Но эти рыжие волосы и глаза… Казалось, что я узнаю их из тысяч, из миллионов других. Мне так казалось, когда я стояла и смотрела. Но стоило мне выйти из комнаты, на меня накатывали обоснованные сомнения, и я начинала рассуждать куда более трезво. В конце концов, прошло десять лет. Что я могу узнать? Что я могу помнить? Насколько я могу доверять своей памяти и своим воспоминаниям? В связи со всеми своими душевными метаниями, я вела себя странно, Андрей обратил внимание. Поэтому в дальнейшем я решила посидеть спокойно, рядом с ним, посмотреть телевизор. Смотрела на экран, но мысли мои были далеко, и происходящие в фильме события до моего сознания никак не доходили.
- Ты сказал, она художник? – вырвалось у меня.
Андрей даже глаз от экрана не отвел, лишь плечами пожал.
- Вроде как. Но это, скорее, от скуки. Сидит дома, дети подросли, надо чем-то заниматься. Вот она и делает всякие штуки. То рисует, то лепит, то клеит.
- А кто на тех фотографиях? – снова спросила я.
- На каких?
- На разорванных.
Андрей голову повернул и на меня посмотрел. Его взгляд был настолько непонимающим, настолько ошарашенным.
- Каких ещё разорванных фотографиях?
- Андрей, панно сделано из настоящих фотографий. На некоторых люди, на некоторых что-то другое. Вот я тебя и спрашиваю: кто на тех фото?
- Да откуда же я знаю? Я даже не видел, что там фотографии.
- Как это, не видел?
- Вика, я не разглядывал! Мне как-то некогда, как в музее, у стены стоять и глаза на картинки пялить. Я не понимаю, что тебя так заинтересовало в этой штуке?
- Это не штука, это панно, - негромко и задумчиво поправила я его.
- Без разницы.
Нужно было что-то говорить, потому что Андрей смотрел на меня, ожидая ответа, и я сказала:
- Я всегда удивлялась людям, которые из ничего могут создать искусство.
Андрей меня выслушал, после чего чуть насмешливо фыркнул.
- Ну, ты сказала, конечно. Искусство!
- Но ты же повесил это на стену.
- Конечно, повесил. Это подарила жена брата. Куда я должен был это деть? Они иногда в гости заходят.
- То есть, тебе подарок не понравился?
- А должен был? Я ничего в этом не понимаю. Она вон ещё камни какие-то фигурные для сада лепит. Я что, и этим должен восхищаться?
- Ты не любишь невестку?
- Слава богу, я не должен её любить. – Андрей неожиданно призадумался, помолчал, затем сказал: - Она нормальная девка. Самое главное, что Гришка при ней, как шёлковый. Не знаю уж, как ей это удаётся, но живут, сколько лет уже живут. Пацаны у них растут. Вроде, всё хорошо.
- А сколько лет они живут? – подхватила я.
- Девять, десять… Точно не помню. Но то, что Светке единственной удалось Гришку усмирить – это факт. Родители вздохнули свободно. Но, конечно, при таком тесте, как сейчас у моего брата, особо не забалуешь и нигде не побегаешь.
- А какой у него тесть?
- Полковник ФСБ, - усмехнулся Андрей. – Головой качнёт, и нет Гришки. Вот он этого, наверное, и боится.
Да уж, смешно нереально.
Я сидела, прижавшись к Андрею, снова глядя в экран телевизора, и ничего не понимая в сюжете, а он гладил мои голые ноги и время от времени принимался что-то мне говорить по сюжету или о глупом поведении героев. Я же только кивала. Полученная этим вечером информация не давала мне покоя. Я понимала, насколько нереально звучат мои догадки, скорее, похожие на завязку плохого детектива, но ведь таких совпадений не случается. И глаза моей сестры на этом дурацком панно. Говорите мне, что хотите, но это Ксеня на этих снимках, мне интуиция подсказывает.
Совершенно неожиданно мне позвонила Лидия Николаевна. Услышав трель мобильного, я перегнулась через диванный подлокотник, чтобы взглянуть на экран, увидела её имя, и в первый момент застыла в ступоре. Для чего она может мне звонить теперь-то? Помнится, когда я пыталась дозвониться до Вовкиной матери несколько дней назад, когда стояла ночью брошенная их семьёй в подъезде, отвечать на мои звонки никто не спешил. И у меня возникла мысль не брать трубку, разговаривать с бывшей и несостоявшейся свекровью у меня никакого желания не было, но ведь зачем-то она мне звонит? В общем, любопытство победило, и я взяла телефон в руки. От Андрея отодвинулась, даже отвернулась. И негромко проговорила в трубку:
- Слушаю.
- Вика, здравствуй, - услышала я официальную речь. От этого насторожилась и осторожно проговорила в ответ:
- Здравствуйте, Лидия Николаевна.
- У меня к тебе есть разговор.
- Я вас слушаю.
- Вова рассказал мне, что вы расстались. Конечно, это печальное событие, но, согласись, всё к этому давно шло.
Я кинула взгляд на Андрея, затем поднялась с дивана и ушла на кухню. Остановилась у окна. А Лидии Николаевне в ответ невнятно проговорила:
- Если вы настаиваете, что было именно так, то пусть так и будет.
- Что значит, я настаиваю?
Я вздохнула.
- Лидия Николаевна, вы зачем мне звоните?
- Прояснить некоторые вопросы.
- Какие?
- Например, по вашему общему с Вовой имуществу.
Это заявление меня вдруг заинтересовало.
- Не знала, что у нас с вашим сыном есть общее имущество. Какое именно?
- Ну, как же. Вы что-то покупали вместе, тот же телевизор…
- Мне ничего не нужно, - перебила я её, поняв, о чём пойдёт речь. А Лидия Николаевна тем временем продолжила:
- Машина.
И я на автомате переспросила:
- Машина?
- Конечно. Он же для тебя её купил.
Это было почти смешно. Я снова вздохнула, потёрла переносицу, а у Вовкиной матери решила поинтересоваться:
- Лидия Николаевна, что вы от меня хотите?
Она на мгновение, но всё-таки замялась.
- Ты обещала Вове оплатить кредит в этом месяце. Ты же понимаешь, в какой ситуации мы сейчас все находимся. А потом Вова продаст кое-что из ваших общих покупок и вернёт тебе половину.
Теперь уже молчала я. Затем поинтересовалась:
- Вы серьёзно?
- Вика, тысячи людей расстаются. Нужно подходить к этому со всем здравомыслием и практичностью.
- Во мне нет здравомыслия, - возразила я, устав её слушать. – Почему вы не подумали о выплатах на кредит до того, как выставили меня ночью из дома? Хотели наказать? И что, по-вашему, мне нужно было собрать чемодан и уйти, оставив вашему сыну деньги на тумбочке?
- Вика, он покупал эту машину для тебя!
- Начнём с того, что он её не покупал, вы дали ему денег на какую-то часть, остальное повисло в виде кредита. А, во-вторых, я не просила у него машину, у меня даже в мыслях не было ввязываться в автокредит, пока ваш сын сидит дома. Кстати, он устроился на работу. Или уже устал или уволился?
Лидия Николаевна возмущенно дышала мне в трубку.
- Не думала, что ты такая.
- Какая? – снова изумилась я. – Какая я?!
