— У тебя будет сын? Это чудесная новость, я уверена, что она обрадует Асланбека.
— Надеюсь, тётя.
— Я очень рада, что ты хорошо устроилась, девочка. Я слышу твой счастливый голос и понимаю, что мои молитвы были не напрасны. Звони мне, Севиндж. И дай знать, когда малыш появится на свет.
— Конечно, тётя. Берегите себя.
Разговор с тётушкой растрогал меня, и я проплакала до возвращения Тихона. Но вечером мы опять отправились на курсы, и мои страхи снова вылезли наружу.
И чем скорее приближалась заветная дата, тем больше меня накрывало волной паранойи. Внутри меня плотно засело чувство страха. Словно надвигалось нечто ужасное. И я боялась родов. Мне казалось, что что-то непременно пойдёт не так, я боялась за ребёнка. Я взяла с Тихона миллион обещаний, что он защитит сына любой ценой. Даже если ему придётся выбирать между нами.
Муж мрачнел, но, видя моё состояние, не спорил и давал то, чего я требовала. А потом он отвлекал меня от тяжёлых дум своими поцелуями и отгонял страхи медленными занятиями любовью. Он был так нежен, что порой я начинала плакать. Просто так.
Конечно, я знала, что виноваты гормоны. Я стала невыносимо сентиментальной. Я рыдала от всего. Особенно, если у меня что-то не получалось.
Так и сегодня.
Тихон уехал всего два часа назад. Я перемыла посуду. Стол — трижды. И пол — на всякий случай. Включила кулинарный канал и начала перебирать стопочку чистых пелёнок, когда в шоу начали готовить тыквенный торт. У меня не было тыквы, а я так хотела его приготовить! Просто до дрожи!
Я всплакнула и записала рецепт, оделась и пошла на выход. Полкан завыл за спиной.
— Полканчик, миленький, — говорю я. — Я скоро вернусь. Не могу взять тебя с собой, прости, дружок.
Он подбегает и легонько напрыгивает на меня, поднимаясь на задних лапах. Я целую его влажный нос и заверяю, что быстро приду. Только до магазина и назад. Пёс недовольно провожает меня, и я закрываю дверь.
— Здравствуйте, Викентий Савельевич! — машу рукой консьержу.
— Здравствуйте, Севиндж Васильевна, — кивает старичок. — Там похолодало, не перемерзайте.
— Спасибо, я быстро, — улыбаюсь я и выхожу в ноябрьскую свежесть.
На улице сухо и морозно. Интересно, в этом году будет снежная зима? В прошлом году в Москве почти не было снега, зато в нашем лесу в горах — хоть отбавляй!
Я неспешно дохожу до ближайшего магазина, но у них нет тыкв. Иду в другой. Телефон гудит в кармане, и я нехотя стягиваю перчатку и беру трубку.
— Привет, милая моя девочка, — говорит Тихон. — Чем занимаешься?
— Я вышла в магазин, Тихон.
— Ты тепло одета? Сегодня холодно.
— Не переживай, я надела тёплое пальто, покрыла голову шерстяным платком и взяла перчатки, — с улыбкой отчитываюсь я. — Не о чем волноваться. Я не собираюсь задерживаться.
— Хорошо, Севиндж. Не набирай целые пакеты, договорились?
— Хорошо, — я выдыхаю. — Я перезвоню тебе позже.
— Я буду ждать. — обещает он. — Я люблю тебя, милая.
— И я тебя, муж. Пока!
Я легкомысленно целую динамик и сбрасываю вызов. Захожу в магазин и наконец вижу, что искала. Выбираю самую красивую и пузатенькую тыкву, оплачиваю покупку своей новой блестящей картой, на которой красуется моя новая фамилия, и медленно возвращаюсь домой.
Почти у самого подъезда передо мной останавливается чёрная тонированная машина, и из пассажирской двери выходит паренёк.
Он кажется мне смутно знакомым, но я не могу сходу вспомнить, где именно видела его.
— Извините, вы не подскажете, как проехать к стадиону МГИМО?
— Вы не туда съехали с проспекта Вернадского, видимо, свернули на Удальцова и начали кружить? — Я подхожу чуть ближе, чтобы не кричать. — Сейчас вам нужно выехать на улицу Лобачевского, если поедете прямо, а потом свернёте на светофоре направо, то на неё и выедете, ровно к стадиону.
— Спасибо, сестрёнка, — ухмыляется парень.
Я удивлённо вскидываю брови и чувствую, как мне на лицо ложится влажная тряпка с терпким лекарственным запахом.
Только не снова! — мелькает в моей голове, но свет гаснет, и я не успеваю даже махнуть рукой.
Глава 50
Он.
Сижу с отсутствующим видом, пока представители поставщиков распинаются перед нами. Бросаю взгляд на телефон уже двадцатый раз за минуту. Почему она не звонит?
Успокаиваю себя, что Севиндж просто забыла. Увлеклась готовкой или моет полы в детской. Но сердце не на месте. Я боюсь, что схватки застигнут её врасплох, и она запаникует. Забудет все наши разговоры. Забудет наш план действий.
И хотя док уверил, что пока переживать не о чем, я всё равно переживаю.
— Прошу меня извинить, — не выдерживаю.
Выхожу быстрым шагом, набирая её номер. «Абонент временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее», — монотонно повторяет женский голос, и я понимаю, что не вынесу больше ни минуты этой пытки.
Всю дорогу до дома убеждаю себя, что всё хорошо. Моя маленькая супруга часто стала забывать о разных мелочах. Это временно. И я не стану злиться, просто сожму её хрупкое тело в своих объятиях и вдохну успокаивающий меня тонкий аромат.
Консьержа нет на месте, и я вынужден мучиться ещё несколько изнуряющих минут, пока лифт протаскивает меня сквозь этажи.
Даже не открыв дверь, слышу вой Полкана и понимаю, что ничего хорошего в квартире меня не ждёт. Распахиваю настежь и прохожусь по пустым комнатам. В квартире меня вообще ничего не ждёт. Никто не ждёт.
Севиндж нет.
Полкан сбегает по лестнице вниз, и я тороплюсь за ним. Неподалёку от подъезда он хватает что-то с земли и скулит. Я внимательно смотрю на его находку. Её перчатка. Тяжело сглатываю. Жены нет около пяти часов, её телефон выключен, и всё, что у меня есть, это долбанная перчатка, обслюнявленная нашим псом!
Я не хочу сейчас анализировать происходящее. Подумаю потом, когда найду её. У меня нет времени тащить пса обратно домой. Поэтому я велю ему запрыгнуть на заднее сидение и сажусь за руль. Тут же набираю номер Руслана.
— Русланчик, помощь твоя нужна, — как можно спокойнее проговариваю я. — Узнай обо всех происшествиях в моём районе за последние шесть часов. Особенно меня интересует, не фигурировала ли там беременная женщина.
— Что случилось, Тихон? — мгновенно становится серьёзным мой товарищ.
— Севиндж, — голос всё-таки предательски дрожит, — не вернулась домой из магазина. Боюсь, как бы не увезли по скорой со схватками. Проверь, будь другом, а я в местное отделение полиции заеду.
— Ты же понимаешь, что они не примут заявление?
— Да, — скриплю зубами. — Понимаю, но посудачить можно.
— Ты попусту потеряешь время, — слышу недовольство в его голосе. — Знаю я все их отмазки. Работники, мать его, года!
— И всё же попробую попытать счастья, — горько усмехаюсь я.
К сожалению, Шамицкий оказывается прав: доблестные стражи не собираются ударять и пальцем о палец, чтобы хоть как-то посодействовать мне в поисках. Минимум через сутки, учитывая обстоятельства, они смогут принять моё заявление. Сутки!
За двадцать четыре часа неведения я сойду с ума от беспокойства. Поседею. Схлопочу долбанный инфаркт. Или прибью кого-нибудь. И ничего из этого не вернёт мне мою девочку.
Возле дома беру пса на поводок и хожу по длинной улице, посещая все заведения и магазины по пути. Показываю людям фото Севиндж, но никто не видел её.
Когда Руслан наконец перезванивает, я уже близок к отчаянию.
— Тихон, — выдыхает он. — Прости, что так долго. В больницы и морги по городу и ближайшему Подмосковью не поступала, среди задержанных нет. И тебе лучше приехать в офис. Кажется, я кое-что нашёл, но не уверен, что это она.
Я не раздумываю ни секунды, сразу выезжаю. Пёс хмуро шествует за мной по пятам. И пока Витюша поглаживает его лохматую голову, я склоняюсь над монитором. Вместе с Русланом мы пересматриваем размытую запись с камеры, установленной на другой стороне улицы.
