хочу.
А на самом деле не спать, а телефон вытащить и позвонить… Да только кому?
— Не высовывайся, — тихо произносит. — Дверь не запираю на замок. Но если что-то нужно будет — вниз не спускайся. Зови меня. Я постоянно вблизи. Ты поняла меня?
— Рамиль, — зову, как только дверь открывает и выйти собирается. — Мобильник одолжишь?
Выругавшись себе под нос и снова обозвав меня дурой набитой, Рамиль выходит и хлопает за собой дверью.
Кто же ты такой, Рамиль? С какой целью ты тут?
Алиса
Если папаша думает, что я буду просто сидеть и молчать, делать всё, что он прикажет, подчиняться каждому его слову, то очень зря. Да, я могу быть послушной, но только в одном случае — если у меня есть план и какая-то цель.
Я пришла к выводу: мой отец — псих. Но меня больше всего волнует один вопрос: он с Антоном так же обращается или это я такая «везучая»? Интересно.
Оказывается, в моей комнате есть ванная, и я без раздумий принимаю душ, жаль, что нет с собой свежего белья. Хотя минуточку… А где моя сумочка? Пусть там ничего особенного не было, но хоть какая-то сменная одежда была!
Я больше часа стою под струями горячей воды. Не могу понять — почему Артур? Почему его зовут Артуром, а у меня отчество Николаевна? Но я уверена, что он мой отец. Уверена на сто процентов! Что же всё это значит?
Долго смотрю на экран маленького телефона, не зная, позвонить или нет? Кому? Тимофею? И что я ему скажу? Вдруг ему абсолютно плевать на меня? Он наверняка не знает даже о том, как меня запихали в автомобиль. Прячу мобилу обратно. Не сейчас. Не сегодня.
Укутываясь в одеяло, я пытаюсь уснуть. Отдохнуть хоть чуточку, потому что знаю — завтра меня ждет нелегкий день.
Но мысли о майоре не дают покоя. Да, тут уютно, комфортно, но это не наша с Тимофеем спальня. Это не наша кровать, и его самого тут нет.
Засыпаю ближе к утру, но долго спать не получается. Детские крики звенят в ушах.
— Господи, что происходит? — бормочу себе под нос, реально думая, что это какой-то сон. Но воспоминания вчерашнего дня заставляют рывком встать с кровати и прислушаться к посторонним голосам.
— Хватит бегать! Прекрати! Эй, ты! Ребенка отсюда уведи! — это мой новый папаша орет, как бешеный. О ком идет речь?
— Минуточку, я все сделаю. Она просто радуется…
— Заткни ее!
Мне кажется, или это голос Стеллы? А потом Дашкин плач.
В спешке натягиваю на себя кофточку и джинсы. Даже не умываюсь, выхожу из комнаты и буквально бегом спускаюсь вниз по лестнице.
Девушка брата ругает ребенка, а Дашка плачет. Отец стоит у окна, скрестив руки на груди. Вот гад! Да как можно так на малыша орать? И так спокойно смотрит, будто ему плевать на всех.
— Дашуль. Радость моя, — подхожу к дочке брата, оттолкнув прочь Стеллу, которая пялится на меня с открытым ртом, присаживаюсь на корточки и обнимаю малышку. — Не плачь, родная. Всё хорошо. Просто дедушка встал не с той ноги сегодня, поэтому и злой.
— Алиса! — ребенок бросается мне на шею, целует своими маленькими губами. — А я соскучилась!
— Я тоже, малыш.
— А ты ч-что тут делаешь? — запинаясь, спрашивает Стелла.
— Что? — пожимаю плечами, встав на ноги, беру за руку девочку и направляюсь к дивану. Сажусь, а Дашка рядом. — Где я должна быть, если не в доме родного отца?
— Заткнитесь обе! — рычит папаша. — Какого хрена из комнаты вышла?
Этот вопрос, я так понимаю, мне.
— Услышала голос племянницы, — снова пожимаю плечами, наклоняясь к девочке, вдыхаю клубничный аромат ее волос.
— Племянницы… — кривит рот. — Убери этого отпрыска отсюда! — приказывает девушке брата.
— А ты когда детей заводил, не думал, что у них тоже будут детишки? — сжимаю руки в кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу.
Он только что не только Дашку обозвал, но и снова напомнил мне, что я тоже — отпрыск.
— Замолчи, — говорит Стелла, будто обо мне заботится.
Но я встаю на ноги и иду к окну, где стоит отец.
— А зачем мы тебе нужны были? Мог бы избавиться от нас в зародыше. Чего не избавился, а? Теперь не имеешь права называть наших…
— Заткнись, я сказал! — обрывает меня стальным тоном и врезает мне пощечину тыльной стороной ладони.
Не в силах удержать равновесие, я падаю, ударяясь лбом о рядом стоящую тумбочку.
***
— Дура набитая… — который раз слышу одни и те же слова от Рамиля.
Даже когда он молчит, его голос звенит в ушах.
Он протягивает мне лед, завернутый в марлю, чтобы я приложила ко лбу, но я упорно отказываюсь, потому что невыносимо больно. Не от раны, которую получила, а от того, что имею такого отца. И я не хочу никого видеть, ни с кем говорить. Хочу тишину и спокойствие. И, конечно же, скорее выбраться из этой клетки.
— Отстань.
— Прекрати! — цедит мужчина сквозь стиснутые зубы, наклоняясь ко мне очень близко. — Я тебе сказал, не высовывайся. Какого хрена, Алиса?
— Он на ребенка орал!
— Он на всех орет! Постоянно! Тебе какое дело? Ты забыла, из-за кого сюда попала? Забыла, из-за чего торчишь тут? Я считал тебя умной, а ты, оказывается, такая же глупая, как и все девчонки твоего возраста!
— Прекрати меня ругать! Кто ты такой вообще? — уставившись на мужчину, жду от него ответа, но он отстраняется, не сказав ни слова. — Ты мне никто.
— Дура набитая, — повторяет он. Открывает рот, чтобы еще что-то сказать, но дверь резко распахивается, и он замолкает, плотно сжимая челюсти.
— Рамиль, ты видел…
— Рамиль Николаевич, — перебивает Стеллу стальным тоном. — Я тебе не друг.
Стелла краснеет. Нервно сглатывает. Смотрит на меня. Я пожимаю плечами. Молодец, Рамиль. Только что мое уважение к нему возросло.
Даша заходит в комнату следом за своей мамой, а мне ее жаль точно так же, как и себя. Если мне не повезло с отцом, то ей еще и с матерью.
— Дашенька. Что же ты натворила?
Стелла, одетая в короткое
