событиями обо всем позабыла.
Тишина возвращается в палату с уходом свекров. Сворачивается, как пушистый зверек и урчит. Кажется, я слышу ее голос. Тихое сопение или дыхание, наводящее тоску. И почему нам так не везет? Наше счастье мозолит глаза Кире. Не дает ей покоя, раздражает… Я ведь думала, что меня больше ничего не расстроит… Отламываю кусочек от лакомства, принесенного свекровью, и наливаю в стакан компот. Едва я успеваю прожевать, раздается стук в двери.
– Да, входите.
– Можно, Зоя Филипповна?
– Д-да…
Шевелев, собственной персоной. А ему что надо? Неужели, снова хочет повесить на меня что-то?
– Мне нельзя волноваться… Если вы… – качаю головой и вытягиваю руки, словно желая защититься.
– Что вы? Я не собираюсь вас волновать, Зоя Филипповна. Обрадовать вас пришел, простите, что не предупредил о визите, мимо проезжал и решил заехать. Речь пойдет о Крестовском… Нам очень нужны ваши показания, Зоя.
– О чем речь? – хлопаю глазами.
– Вы говорили, что в прошлом обращались к Кресту из-за отца. Так дело было?
– Да. Папу проверяли, вызывали на допросы, устраивали обыски… Я случайно познакомилась с Виталием, он обещал посодействовать. Наплел мне… всякого…
– Вот именно, Зоя. Он заговорил.
– Кто? Крест? Я думала, он скрывается.
– Он боится за свою жизнь, везде ходит с охраной. Оглядывается, потеет, вздрагивает от каждого шороха. Как у него крыша не съехала от такого напряжения, не понимаю? – порывисто утирает лоб Шевелев. – Он признался, что сам подкидывал следствию липовые улики против Филиппа Шнайдера.
– Что?! – захлебываюсь воздухом, чувствуя, как нутро затапливает волна разочарования. – Из-за меня, да? Хотел заполучить меня в свою постель? А потом забрать дело у своих продажных следаков?
– Что-то вроде того… Дело вашего отца можно вернуть на доследование. Крестовкий даст показания в суде и… признается, что оговаривал Филиппа.
– Зачем ему это, не понимаю? Он же… наживет себе новых врагов.
– Ох, не знаю, Зоя. Очевидно, Виталий каждый день воспринимает, как последний. Покушение может повториться, а грех так и останется на душе. Поверьте, мы его ни к чему не принуждали. Он сам так решил… Мне кажется, до него дошли слухи об аварии и вашей беременности.
– Я приду на заседание, обещаю, – улыбаюсь с облегчением я.
Зоя.
– Зойка, аккуратно, держи живот, – заботливо произносит Роб, помогая мне спуститься к машине.
– Какой еще живот? У меня его нет! Или… уже есть, – удивленно опускаю голову. – Ну тебя, Зайченко. Скажешь тоже…
Роберт опирается на трость, а другой рукой держит большущий пакет с моими пожитками.
– Вот вы где! Сынок, ты зачем сам вещи несешь? Чего меня не дождался? – кричит дядя Коля, завидев нас. – Гаяна меня задержала. Пахлаву пекла к возвращению Зоеньки. Роб, давай сюда пакеты. Эх, вы…
– Ничего страшного, мы на лавочке сидели, воздухом дышали, – весело отвечаю я. Какое же это все-таки счастье – выписка. Совсем скоро я увижу Мишутку. Да и пахлавы, испеченной руками свекрови, хочется отведать.
– Какой тут воздух? Эти беременные вон… курят за деревьями. Кошмар просто! – возмущается дядя Коля. Вас домой? А ты как добрался, сынок?
– На такси, – хмуро отвечает Роберт.
– Поедем к нам. Гаяна соскучилась. Поболтаем, чаю попьем. Потом я вас домой отвезу.
Мой любимый до сих пор комплексует по поводу своей временной нетрудоспособности. Мужественно терпит боль и некоторые лишения, связанные с аварией. И очень напоминает мне папу в молодости…
Отчего-то сейчас, когда я жду второго малыша, воспоминания об отце отдаются в сердце жгучей болью. Я так с ним нормально и не попрощалась… Виляла хвостом перед Крестовским, ходила на свидания, скрывала свои проблемы от Роберта, не удосужившись узнать у папы истинного положения вещей. Так уж серьезно он тогда влип? Откуда взялись в уголовном деле липовые улики, добавившие отцу срок? Теперь-то я понимаю, откуда… Но тогда я принимала ложные обвинения за чистую монету. Злилась на папу и отдалялась от него… Отец казался мне предателем и обманщиком. Я жалела, что связалась с Крестом, ведь папа был недостоин моей помощи…
А когда я узнала, что ношу под сердцем малыша, перестала писать папе… Это ведь из-за него я лишилась Роберта? Сейчас же я испытываю жгучую вину…
Выходит, меня можно так легко обвести вокруг пальца? Выставить близкого мне человека мерзавцем и заставить поверить ложным сведениям? А я еще обижалась на Роберта… Я совсем не лучше него.
– Зойка, ну чего ты? – голос Роба вырывает из задумчивости. – Дома я помогу тебе расслабиться, обещаю.
– А как же твоя спина?
– Я справлюсь, Заяц. Или ты меня уже со счетов списала. Чего ты загрустила?
Мимо проносятся скверы, магазины и палатки торговцев. Надувные круги, резиновая обувь, купальники – кажется, в нашем городке такие товары имеют круглогодичный спрос. А я думаю о море в период грусти… Отдаю ему свою боль, окунаюсь в волны и шепчу: «Здравствуй, море… Мне сейчас так плохо, подержи меня на своих волнах… Покачай».
– Ну, Зойка.
– Роб, мне так грустно, я хочу на море.
– Так пойдем. Сейчас? А как же купальник? Хотя можно купить в лавочке. Зой, я должен тебе еще кое-что сказать, – мнется Роб, поглядывая на дядю Колю. Тот чертыхается, пропуская на повороте наглого таксиста.
– Давай. Добавь мне грусти.
– Ресторан закрыли. Я две недели отбивался от инспекций, но так и не смог ничего сделать. Мы… Я остался без работы, Зой. Клиентов нет, а на моих плечах куча штрафов.
– Господи, разве они не делают предписаний? Сразу штраф? Так бывает или это…
– Я думаю, постарался любовник Киры. Он влиятельный человек в правительстве, один его звонок, и меня закроют навсегда.
– Роберт, может, мне поговорить с ней?
– Думаешь, я сам не пытался? Я звонил, встречался, – отводит глаза Роберт.
– Встречался? Когда я лежала в больнице?
– Да, именно так, Зой. Приперся и унижался перед ней. Говорил про детей, семью, необходимость работы. Я отказал ей, Зойка. Женщины не прощают такое. И отказал довольно грубо, так что…
– Она снова на тебя вешалась? – хмурюсь я. – Я этого так не оставлю, Роб!
– Что ты задумала? Не вздумай идти к ней. Ты ребенка хочешь потерять? Я не желаю скандалов, я… Мужик я или кто? Пойду работать к отцу, как раньше. Ты же меня таким и полюбила? Простым официантом из кафе «У Шариповых»…
– Все так. Но я не позволю какому-то чиновнику заниматься самоуправством. Я найду способ их приструнить.
– Что ты задумала, Зоенька? – включается в беседу дядя Коля.
– Я опозорю эту Киру на весь город. У тебя же есть знакомые журналисты? Помнишь,
