с другим – и тут же стала привлекательна как женщина.
Он заревновал к Илье, затащил меня в постель, насытился – и ничего ему больше от меня и не надо. Давай, Алин, воспитывай наших детей, а порой я буду сбрасывать с тобой напряжение. Так, на сон грядущий. Чтобы лучше спалось!
К тому же с Натали у него в последнее время не ладилось. А молодой мужчина без постели долго не может, вот я и подвернулась ему просто.
Постельная игрушка. Точно. Он меня использовал.
Или же… А вдруг Саша знает о моих чувствах и вот так решил меня удержать, чтобы не искала другого мужчину и всегда была рядом? Тогда это странный способ. Не проще ли сказать о том, что он хочет со мной отношений? У-у, Баженов, никак к тебе в голову не пробраться. Так и приходится теряться в догадках.
В офис тебе надо, вот и иди… в офис!
В кровати я еще не меньше часа мучилась и ворочалась, пытаясь уговорить себя успокоиться.
Его слова дали ясно понять, что для меня – в качестве возлюбленной – в его жизни нет места.
Прошедшая ночь ничего не меняла в распорядке будней. Я встала как обычно и начала поднимать детей. Анечка вполне бодро проснулась, когда я включила ей мультфильм. Зашла в комнату к Максиму. Мальчик лежал свернувшись калачиком под одеялом. Один нос торчал. Спал крепко, даже будить не хотелось. Но надо.
– Максим, пора вставать, – потрогала я его за плечо.
Он глухо застонал и немного пошевелился. Странно. Как-то он сегодня тяжело просыпается. То ли мне показалось, то ли он был бледнее обычного. Протянула руку и потрогала его лоб. Да он горячий! Неужели заболел?
– Давай-ка тебе измерим температуру, – пробормотала я себе под нос и пошла за градусником, вернулась в комнату и поставила его своему воспитаннику. – Тридцать восемь и шесть! – ужаснулась я спустя пару минут.
Ребенок заболел, и серьезно.
Нужно немедленно вызвать врача. Вирусы сейчас опасные, надо точно знать, чем Максим заболел, и купить правильные препараты, чтобы как можно быстрее начать лечение.
– Максим заболел, у него температура, – сообщила я Саше, встретив его на кухне.
Он уже был одет и явно собирался на работу. Держал в руке неизменную чашку кофе.
Не знаю, о чем бы мы говорили после прошедшей ночи, не заболей Максим, но сейчас обсуждали только то, что нам делать. Саше нужно в офис, Анюте – в детский сад. Логично, что он вызвался отвезти ее туда, а я оставалась с Максимом дожидаться врача. Сын Саши был приписан к престижной частной клинике, поэтому врач приехал довольно-таки быстро, прошел в комнату к Максиму и проделал все нужные манипуляции.
– Что с ним? – спросила я обеспокоенно, глядя на непривычно тихого мальчика.
Когда дети болеют, хочется сделать что угодно, чтобы они снова бегали и прыгали, лишь бы не страдали и не мучились.
– Температура высокая и растет, я думаю, грипп, – заключил врач.
– Ох, – выдохнула я, думая о том, что это действительно опасный вирус, который с каждым годом мутирует и всё хуже поддается лечению. Во времена моего детства грипп был не более чем обычной простудой, разве что температура держалась два-три дня. А сейчас всё чаще наблюдается последствия и осложнения.
– Я выпишу нужные лекарства, давайте их по инструкции, – продолжил врач, вставая со стула, – рекомендую надеть маску, чтобы не заразиться во время ухода за ребенком, и всем домашним выдать противовирусные препараты для профилактики. Если будет ухудшение, сразу звоните. В выходные у нас работает дежурный терапевт.
Саша просил позвонить меня, как только врач посмотрит Максима, и, стоило мне проводить мужчину, как я взяла телефон в руки. От волнения дрожали пальцы. Я не могла не думать и не переживать о том, что случилось ночью. Причем больше думалось о плохом. О равнодушии ко мне отца моей дочери.
Смогу ли я и дальше работать здесь? С каждым пройденным днем надежды на то, что Саша переменится, гасли. А уж тем более после того, как он наградил меня очередной порцией равнодушия, я стала задаваться вопросом, сколько я еще в таком состоянии выдержу. Ведь я же не железная. Я люблю Баженова всем сердцем и готова отдаться ему целиком и полностью, вот только ему это не нужно. Выдержать второй раз от ворот поворот оказалась гораздо больнее, чем в первый.
– Врач уже ушел, у Максима грипп, – сообщила я по телефону, когда Саша взял трубку.
– Отправь водителя в аптеку, – распорядился он. – Ты сама себя как чувствуешь? Аня вроде нормально. Отвез ее в сад, всё в порядке, – отчитался он.
– Это хорошо, – сказала я на выдохе, а про себя подумала, что у любой болезни есть инкубационный период. Нам с Сашей нужно носить маски, а Анюту стоит изолировать от брата.
– Я постараюсь вернуться пораньше, а ты звони, если что, – сказал на прощание Саша и повесил трубку.
Весь день я заботилась о больном ребенке. У него ломило тело, болела голова, температура никак не хотела снижаться. Обтирала его влажной тряпочкой, кормила по чуть-чуть, аппетита, естественно, не было. Максим ничего не хотел, только слабо разговаривал и преимущественно спал. Бедный мальчик. Мое сердце сжималось от жалости к нему. И я вдруг поняла, что испытываю к нему почти материнские чувства. Я к нему привыкла, он стал мне за это время дорог. И сейчас переживала за него как за своего собственного ребенка.
– Мама… – вдруг простонал Максим, едва шевеля губами и морщась от боли.
– Что, малыш, что? – наклонилась я к нему, пытаясь расслышать, что он бормочет. Но он только звал в бреду свою маму. Ту женщину, которой и звонить нельзя. Ту, имя которой в этом доме под запретом. Ее нельзя упоминать, с ней нельзя связываться, нельзя даже спрашивать про нее. Так велел Баженов. Но что же делать, если ребенку она нужна? Если ему без нее плохо? Он еще маленький и очень хочет к маме. И я при всем желании не могу дать ему ощущение, что способна дать родная мать.
Как же быть? Сказать Саше? Он снова психанет. Но, может, ради больного сына он поступится своей гордостью?
Промаявшись так полдня, вышла в холл встречать приехавшего Сашу, который привез и Аню.
– Мамоська, сто это? – протянула она руки к маске, пытаясь ее снять.
– Максим заболел, и я надела маску, чтобы микробы не прыгнули от него ко мне и не заразили меня, тебя и дядю
