волосы и, слегка потянув голову в сторону, уткнулся лицом в мою шею и застонал.
Мне понравилось это. Звуки, ощущения, это было прекрасно.
Ладно, нет.
Это было лучше, чем прекрасно.
Он оставался во мне, и я прижимала его к себе до тех пор, пока его дыхание не успокоилось, и он начал ласкать мою шею губами, наши пальцы все это время оставались переплетенными.
И вот оно.
Неделю и один день назад у меня была лишь сумка с вещами, немногие из которых были хорошими.
А сейчас я лежала в огромной мужской кровати на мягких темных простынях, обнимая самого красивого мужчину, которого я когда-либо видела, и у меня было все.
Подумав об этом, у меня вырвалось.
— Как такое возможно — сегодня у тебя почти ничего нет, а неделю и один день спустя у тебя есть все?
Грей поднял голову, наши взгляды встретились, и в его появилась нежность, когда он поднес мою руку, которую держал, к себе и прошёлся губами по костяшкам моих пальцев.
Это было так мило, наблюдать за ним, чувствовать его губы, у меня сердце замерло.
Затем отпустив мою руку, его рука вернулась к моему лицу и, проведя большим пальцем по моим губам, он ответил:
— Не знаю, куколка, но это прекрасно, правда?
О, Господи.
Он чувствовал то же самое.
— Да, — прошептала я напротив его пальца.
— Да, — прошептал он в ответ.
Затем он заменил свой палец губами.
Минутой ранее я думала, что у меня было все, но, обнимая Грея, который все еще находился во мне, его губы на моих губах, он дал мне больше, как и свойственно Грею.
Глава 15
Король Мустанга
Два часа спустя...
На Грее были только джинсы. Он лежал в своей кровати на спине, подложив под голову четыре подушки и прижимаясь плечами к изголовью. На животе он держал тарелку с кучей крекеров, ломтиками сыра, порезанным на дольки яблоком и пригоршней магазинного печенья. На прикроватной тумбочке стояли две только что открытые бутылки пива.
Обед.
На мне были надеты трусики и его рубашка, застегнутая на четыре пуговицы. Я лежала рядом с ним, на боку, закинув одну ногу на него и подперев голову рукой.
Я нежилась в огромной, потрясающей кровати Грея, пока он спустился вниз, чтобы нарезать сыр и яблоко, достать крекер и печенье и прихватить пару бутылок холодного пива, а затем поднялся обратно в комнату.
Он был прав в том, что сказал бабушке Мириам. Он мог накормить себя и свою девушку.
После секса мы обнимались, тихо разговаривая, затем еще немного подурачились. Но Грей не пошел до конца.
— Через пару дней, милая, не хочу снова сделать тебе больно, — пробормотал он мне в шею, его руки ласкали мою спину.
Я не хотела ждать пару дней. Секс был фантастическим. Или просто, может быть, секс с Греем был нереальным.
С другой стороны, было немного крови (что слегка смущало, но я перестала стесняться, когда Грей не придал этому большого значения), и надо сказать, я испытывала там некоторую боль, что не вызывало желания привлекать дополнительное внимание к этой области.
Поэтому мы подождем пару дней.
Ради Грея я могла подождать несколько дней.
Ради Грея, я могла бы ждать вечность.
Я протянула руку к тарелке на его животе, положила на крекер ломтик сыра и засунула все это в рот.
Затем я заметила, как задрожала тарелка на его животе, и, откинув голову назад, я прошлась взглядом (наслаждаясь увиденным) вверх по его телу и увидела, что Грей улыбался, но его глаза и остальная часть тела смеялись.
— Что? — спросила я с набитым ртом.
— Господи, куколка, внизу есть еще. Тебе не обязательно так набивать рот.
Я прожевала, проглотила и ответила ему:
— Не хочу накрошить тебе на кровать.
— Мне все равно, — сказал он мне.
— Никому не хочется спать в крошках, — сообщила я.
— Я их стряхну, — ответил он.
Я поморщилась.
— Фу ты - ну ты. Нет. В этой комнате их никогда не подметут, ты будешь ходить по ним, они попадут в твои носки, а потом, летом, у тебя заведутся муравьи.
По-прежнему улыбаясь, он наклонил голову на бок и спросил:
— Ты сказала "фу ты - ну ты"?
— Да, фу ты - ну ты.
— Никто не говорит фу ты - ну ты.
— Я только что сказала.
Он продолжал улыбаться мне, а потом ответил:
— Признаю свою ошибку. Но хочу отметить, что только женщина с прекрасным лицом и великолепными густыми волосами (настолько густыми, что это несправедливо по отношению к остальному женскому населению) в добавок к фантастическому телу, которая произносит мое имя с придыханием, когда возбуждена или в настроении быть милой, что бывает часто, и издает еще более страстные звуки, когда кончает, и затем, придя в себя, в ее глазах появляется невероятно сексуальный взгляд, может сказать "фу ты - ну ты".
Я смотрела на него, чувствуя, как эмоции переполняют мое сердце.
Затем я взяла себя в руки и заметила,
— Довольно много условий.
Удерживая мой взгляд, он тихо ответил:
— Я знаю.
Боже мой.
Я почувствовала, что краснею от его комплимента, и чтобы спрятать румянец, опустила голову и потянулась за долькой яблока.
— Во-вторых, — начал он, и мой взгляд вернулся к нему. — Крошки не будут валяться тут вечно. Раз в две недели приходит Мэйси, чтобы убраться в доме и постирать белье.
Я сильнее оперлась на руку.
— Мэйси?
— Третья жена моего дяди Олли.
Всего пять слов, но за ними скрывалось намного больше.
— Дядя Олли? — подтолкнула я.
— Да, дядя Олли. Оливер. Отец был самым старшим. Следом Оливер. Потом Фрэнк, а затем уже Чарли. Всех их назвали в честь знаменитых ковбоев.
Здорово.
— Неужели? — спросила я.
— Да, отца звали Абель в честь Абеля Пирса. Олли в честь Оливера Ловинга. Фрэнка в честь Фрэнка Итона, а Чарли назвали в честь Чарли Гуднайта. Фамилии этих ковбоев стали их вторыми именами.
Хоть я и понятия не имела,
