После небольшой паузы зал снова захлопал – и стих, едва человек на сцене поднял руку. Фёдор еще раз кивнул Джульетте – и хрустальным перезвоном капель зазвучал рояль. А потом полился голос. Он звучал не на родном для «Ла Скала» языке. Но не было в зале ни одного человека, который бы не понял, о чем рассказывал этот голос.
Между мною и тобою гул небытия
Звездные моря, тайные моря
Как тебе сейчас живется, вешняя моя
Нежная моя
Странная моя
К концу песни Лола ничего не видела перед собой из-за слез. Они текли сами собой, не переставая. И никаких мыслей в голове, ничего вообще, просто мощный поток любви, который лился на нее, именно на нее, только для нее, со сцены.
Тишина. Взрыв аплодисментов. Снова, мгновенно - тишина. А потом стал нарастать какой-то шум. Который через несколько секунд оформился в скандирование.
Выходи одна! Выходи одна! Выходи одна!
Лола спешно полезла за носовым платком, вытерла, как сумела, слезы. И, наконец, смогла снова разглядеть сцену. А там… там… там стоял ее любимый. Преклонив колено. С протянутой рукой.
Чувство, что сейчас самое время упасть в первый в жизни обморок. Но не дали. На нее направили свет софита. Чей-то голос слева кричит: «Лола, выходи!». Это, кажется, Гвидо.
Скандирование сменяется на «Лола, выходи! Лола, выходи! Лола, выходи!». А когда она, почти ничего не видящая снова от слез, на едва держащих ее ногах, поддерживаемая сзади Гвидо поднимается на сцену – крики из зала снова меняются. Теперь публика скандирует «Скажи да! Скажи да! Скажи да!».
Лола успевает сделать несколько шагов – и буквально падает в руки успевшего вскочить Фёдора. Сейчас ею владеет только одно жгучее желание.
- Я тебя придушу!
- Все в лучших традициях синьоры Ингер-Кузьменко, главы модного дома «Лолику», разве нет?
Ей хочется спрятаться. Не поднимать голову. Так и дышать ему в грудь, будучи хотя бы отчасти прикрытой его руками. А там, за спиной, огромный темный зал и …
- Я не синьора Ингер-Кузьменко, я синьора Дягилева!
Он мягко смеется. Его теплые ладони находят ее, внезапно холодные. Лола поднимает руку к глазам. На безымянном пальце теперь красуется кольцо с вульгарно огромным бриллиантом. За спиной ревет зал.
Скажи да! Скажи да! Скажи да!
- Я же уже сказала… - тихо шепчет Лола.
- Так это же было про пирожок, - пожимая плечами, отвечает ей невозможный и бессовестный зеленоглазый тип, который еще пятнадцать минут назад щеголял по сцене с хвостом.
Девушка оборачивается лицом к залу. В свете софитов ослепительно сверкнул бриллиант. Звонкое «Да!» долетело до каждого уголка зала. И, отразившись от стен, тихим мягким котенком свернулось в сердце стоящего за спиной Лолы мужчины.
***
За окнами такси мелькал вечерний Милан. Лола была тиха. Молчал и Фёдор, только прижимал ее к себе крепче. А потом прошептал ей в висок.
- Мне кажется, я сойду с ума, когда придет время нам расставаться.
- А зачем нам расставаться?
Он вздохнул.
- Через неделю мне надо в Москву. Меня позвали петь Бориса Годунова. Я очень ждал и надеялся на это приглашение. Там премьера, но партию я уже давно выучил. Я мечтал об этой роли! - Фёдор еще раз вздохнул. – А теперь… А тебе же надо работать над новой коллекцией.
- А ты не знаешь, кто будет делать костюмы для спектакля в Москве?
- Нет.
- А я знаю.
- И кто же?
Лола молча уткнулась носом ему в шею.
- Лола… - Фёдор недоверчиво попытался заглянуть ей в лицо. – Уж не хочешь ли ты сказать…
Она подняла к нему лицо и виновато взглянула в глаза.
- Прости, что не сказала. Это не потому, что я хотела тебя обмануть. Я просто не знала, как мне еще тебя увидеть. И предложила свои услуги. Меня взяли.
- А новая коллекция?!
- Я сделала основные эскизы. Дальше дело до ума доведет Гвидо.
Он задохнулся ответом – и молча прижал ее к себе еще крепче.
- Ты не сердишься?
- Я счастлив.
Их идиллию разрушил телефонный звонок. Лола вытащила телефон из сумочки, посмотрела на экран – и вздохнула.
- Вот и пришел час расплаты за твою любовь к красивым жестам, - Фёдор не успел ничего сказать, как она произнесла уже в трубку: - Привет, папа. Нет, в этот раз все по-настоящему. А почему ты на меня кричишь? Нет, я тебя не обманывала, просто… Да просто поменялось все! Папа, послушай…
«Дай мне», - раздалось тихое на ухо. А потом у Лолы из рук мягко забрали телефон.
***
Фёдор знал, как зовут человека на том конце телефонной трубки. Он многое уже о Лоле знал. Поэтому сказал уверенно:
- Здравствуйте, Лев Аркадьевич. Да, это Фёдор Дягилев. Я понимаю. И это я тоже понимаю. А давайте мы поступим так. Через неделю мы с Лолой прилетим к вам в Москву. Ничего, что-нибудь придумаю. Есть вещи важнее спектаклей и гастролей. Да, хорошо. Спасибо. Взаимно.
Он вернул Лоле телефон. Они еще какое-то время помолчали. Машина подъехала к гостинице.
- Наверное, не стоит говорить папе, что мы едем в Москву работать.
- Ну почему же… - Фёдор первым выбрался из автомобиля и подал Лоле руку. – Мы ему это обязательно скажем. Но не сегодня.
***
Это было только начало череды звонков. Они поднимались в номер под непрерывный разговор Лолы с родственниками.
- Нет, Крис, это не как всегда. Все серьёзно. Нет! Нет, он будет теперь на руках носить только меня. Даже если ты еще похудеешь - не мечтай! У тебя есть двое братьев, пусть они тебя на руках носят. О, нет! Не давай им трубку. Привет, Шу. А, Рю, это ты. Я пока не знаю. Правда, не знаю. Что? Что?! Я должна дату своей свадьбы согласовывать с графиком хоккейного чемпионата?! Слушай, а ты не… Федя, прекрати у меня отбирать телефон!
- Рю, привет. Как жизнь? Я смотрел, да. Потрясающий матч. Вы красавцы с Шу! Нет, мы подстроимся, не переживай. Спасибо, бро. Ага, пока.
***
- Да быть такого не может! – Лев Аркадьевич Кузьменко методично разливал темное пиво по высоким бокалам. Полюбовался крепкой кремовой пеной. – Не выдумывай, Ло. Быть такого не может, что Фёдор откажется от пива. Так ведь, Фёдор?
