на кухню. Задерживается в дверях, оценивая, а потом входит в комнату. Я уже стою возле кровати, ожидая родителей.
В комнате только папа, я и неловкое молчание, от которого папа пытается уйти, разглядывая книги на полке. А я наблюдаю за ним, но когда он двигается, отвожу глаза на безумно интересный вид из окна.
— Квартира не плохая. — говорит мама, когда входит — Чистенько и уютно. А главное ничего лишнего. — она дарит мне улыбку, а потом бросает взгляд на кровать. — Это досталось с квартирой? — она указывает на кровать пальцем и кривится, не отводя от меня взгляд. Мне кажется, что вздыхает с облегчением, когда я говорю, что кровать привезли Артем и Аня. — Отлично. — она слегка ударяет папу кулаком в плечо, чтобы он обратил на нас внимание. Потому что всё это время он только и делал, что разглядывал вещи. — Не плохо, правда? — спрашивает она у него. Папа молча кивает. А потом оборачивается и бросает на меня быстрый взгляд.
— Давайте пройдем на кухню. Там хотя бы есть где присесть. — говорит он и не даем нам возможности ответить. Просто выходит из комнаты.
— Мы понимаем, твоё желание скорее повзрослеть. — говорит мама, когда мы садимся за стол. Я сижу напротив своих родителей. Папа разглядывает меня, будто хочет прочитать мои мысли, я делаю то же самое. Замечаю на его щеке покраснение, опускаю глаза на разбитую нижнюю губу и чувствую укол боли.
— Ты собираешься и дальше продолжать отношения с этим парнем? — наконец спрашивает отец.
Я киваю. Не вижу, чтобы это как-то его удивило или расстроило — Я хочу быть с ним, потому что люблю. Возможно, ему не стоило так поступать с тобой. Но, ты… ты говорил такие ужасные вещи — говорю я и вздыхаю.
— Я говорил правду. А правду слушать всегда неприятно — папа кладет руки на стол
— Это неправда — сержусь я и шумно выдыхаю через нос. Вижу, как мамина рука опускается и накрывает папину руку. Он переворачивает её, и теперь они держаться за руки, их пальцы переплетены.
— Это было неприятно для всех нас, и папа вышел из себя — говорит мама — Просто ты не можешь понять нас и то, что мы сейчас чувствуем. Любые родители желает своему ребенку только лучшего.
— Откуда вам знать, что для меня лучшее? — нападаю я. — Вы даже не спрашиваете меня.
— Ты сейчас думаешь, будто мы твои враги и делаем все, чтобы испортить твою жизнь, вмешаться в твою любовь, но всё не так…
— Если бы вы желали мне добра и хотели как лучше для меня, то не стали бы давить, навязывать свои решения и тем более обижать и провоцировать моего парня. Вы только оправдываете себя, говоря, что любите меня.
— Любовь? — перебивает меня папа — То, что я испытываю к тебе, дочь, нельзя описать просто словом любовь. Я все делаю, для того, чтобы ты жила в комфорте и достатке с тех пор, как впервые взял тебя на руки. Я все продумал и спланировал. Я собирался подарить тебе лучшую жизнь, оберегать тебя, помогать тебе. Пока ты не испортила все и не связалась с этим…
— Папа хочет сказать — перебивает его мама. — Папа хочет сказать, что мы так стремились тебя оберегать от ошибок, от неприятностей, боли и разочарования, что совсем забыли о том, что ты имеешь полное право прожить свою жизнь так, как пожелаешь. Принимая все неприятности, боли и … совершая ошибки. Мы любим тебя, Кристина, не сомневайся в этом ни на минуту. И так как ты любишь Давида, ты должна понимать, что любовь многогранная. Она такая разная, что иногда нам тяжело её понять или проявить. Бывает она словно бабочка, легкая и невесомая. Иногда так глубока как река, что если не умеешь плавать, рискуешь в ней потонуть или потопить того, кого любишь. — мама вздыхает и касается моей руки — Когда ты только родилась, мы хотели, чтобы наша любовь была невесомой, но ощутимой. Чтобы мы стали твоей опорой, твоей поддержкой, но, — она бросает взгляд на папу — с треском провалились.
— Что это значит? — спрашиваю я
— Я не принимаю твой выбор — говорит отец, и я сильно кусаю нижнюю губу, когда мои глаза наполняются слезами. — Я не принимаю твой выбор. Но очень постараюсь смириться с тем, что ты хочешь быть рядом с ним. — я несколько раз моргаю, чтобы прогнать слезы и смотрю на папу.
— Что это значит? — снова спрашиваю я
— Если кто-то вроде него делает тебя счастливой — хорошо. Я больше не стану оскорблять его или как ты говоришь провоцировать. — отвечает отец — Я хочу, чтобы ты знала, что я рядом и если ты поймешь, что совершила ошибку — он поднимает руку, чтобы я не перебила его — Я не только о твоем парне. Об этих твоих рисунках и о том, что ты подала заявку в институт искусств. Я хочу, чтобы ты знала, что я всегда помогу тебе, чем смогу. И даже больше.
Я не могу сдержать улыбку, когда протягиваю руку и хватаю папу. Едва ли могу определить разницу между его словами о том, что он попытается смириться с моим выбором, а не принять Давида, но сейчас это неважно.
Наблюдаю за тем, как Ника поправляет гирлянду на ёлке и отходит назад, наклоняет голову и на бок, чтобы оценить то, что у неё получилось.
Богдан сидит на диване рядом со мной и постоянно переключает каналы. Меня это раздражает, но ни одна из моих попыток отобрать у него пульт не увенчалась успехом.
Аня громко ставит на стол тарелку с салатом и поворачивается к нам. Смотрю на неё и улыбаюсь, рада, что она больше не сердится. Какое-то время назад я наблюдала за ней и Артемом, который очевидно, чем-то её расстроил. Они стояли напротив друг друга и Аня шепотом «кричала» на своего парня. У неё горели глаза, а щеки раскраснелись. Она несколько раз ударила его в грудь.
Артем молча стоял напротив неё. Несколько раз кивал. Его брови были сомкнуты вместе, а челюсти сжаты. Он то и дело проводил рукой по волосам, а когда Аня закончила и замолчала, громко выдохнул. А потом наклонился и поцеловал её в нос, потом еще ниже и я отвернулась. У меня не было никакого желания наблюдать за тем, что случится дальше.
Прошло почти два месяца с тех пор, как папа сказал, что попытается
