Коля старался не дышать и не шевелиться, чтобы не привлекать к себе внимание.
– Значит, это ты? – Женщина растерянно провела широкой рукой по лицу, словно надеялась, что новая любовница мужа после этой нехитрой манипуляции пропадет и все будет по-прежнему.
– А… Как это? – пробормотала Рита. – Николай? Это что, твоя жена?
– Да, – пискнул Коля и снова замер.
– К сожалению, – дополнила женщина. – А ты в курсе, что у него трое детей, так что придется взять его на иждивение: после выплаты всех алиментов от его зарплаты будет оставаться сплошное тьфу! Хотя, конечно, у тебя деньги есть, можешь взять мужичка на содержание, только одного не пойму: зачем тебе такой?
– Какой это – такой? – кудахтнул Николай и осекся под скрестившимися на нем женскими взглядами.
– Вот правильно мама говорила: бросил одну бабу, бросит и другую. Ты особо-то не радуйся, он, как колобок, от всех убег! – грубовато хохотнула Татьяна. – Я его ведь тоже у жены увела, думала, жирный кусок отхватила: образованный, интеллигентный, даром, что с дитем… Да еще мамаша его придурковатая. Она тебе еще хлеб медом-то намажет, такая змея, что будь здоров!
– Это твоя вторая жена? – охнула Рита, до которой наконец дошел ужас происходящего.
– Ну и что? – с вызовом принялся защищаться Коля. – Человек имеет право на ошибку. И на выбор. Это закон природы – выживает сильнейший, слабые отсеиваются в процессе эволюции.
– Это я, значит, нонче отсеянная? – с тихой угрозой поинтересовалась Татьяна.
Рита была совершенно раздавлена результатами своего возмездия. У нее моментально разболелась голова, отказываясь анализировать и делать выводы. Маргоша просто молча сидела и надеялась, что ситуация разрулится без ее непосредственного участия. Она чувствовала себя пьяным дровосеком, нацелившимся на одну елочку, а по ходу движения к заветной цели нарубившим целую просеку.
Вялое переругивание супругов набирало обороты, грозя перейти в драку. Рита с опаской посмотрела на стеклянные дверцы шкафа, на видеодвойку в углу, на китайскую вазу – подарок шефа – и поняла, что надо брать вожжи в свои руки.
– Ты мне, может, всю жизнь искалечила своими булками! От тебя дрожжами вечно несет, как от самогонщицы! Я наконец встретил достойную меня женщину, а ты тут права качать вздумала! Цени, что я вообще был с тобой! Да ты бы так и усохла старой девой, если бы не я! Считай меня единственным светлым пятном в своей серой судьбе!
– Хочешь быть пятном, сейчас будешь, – пообещала Татьяна, величественно поднимаясь из глубин кресла.
– Стоп! – завопила Маргарита. – Замолчите оба!
По мере того, как Рита сбивчиво, заикаясь от негодования и бурлящих эмоций, рассказывала, как дошла до жизни такой, больше адресуясь к Татьяне, перед которой была виновата, и категорически игнорируя тупо моргавшего Николая, обстановка в кабинете накалялась. Когда она обессиленно затихла, откинувшись на спинку кресла, Коля тут же взволнованно спросил, выдвинув подбородок в сторону изящной рамочки, в которой красовалась фотография Алеши:
– Так я не понял, это мой сын?
– А что, ощутил прилив отцовских чувств? – ехидно поинтересовалась Маргоша.
– Нет, – машинально, а потому искренне ответил Коля. – Просто на четверых алименты платить – легче повеситься!
– Таня, я очень виновата перед вами. Я не знала, простите… – Рита пылала от стыда за собственную глупость и непредусмотрительность.
– Ну да, какие мы тут все интеллигентные, – прошипела Татьяна, не желавшая быть великодушной. – Простите-извините! Да об чем разговор! Конечно, ерунда какая! Подумаешь, дети без отца, а я на четвертом десятке – без мужа! Фигня, не извольте беспокоиться! Главное, что ты поигралась. Сейчас вот раскланяемся и разойдемся по-хорошему, как в лучших домах Лондона и Парижа! Ты вся в шоколаде, а я… Каждой птице – свое гнездо! Ты в гнезде, а я – где? И как мне теперь дальше жить? Извинениями твоими утереться? Как я одна двоих пацанов поднимать буду?
– Я могу помочь материально, – жалко проблеяла Маргоша, понимая, что именно сегодня жизнь переломилась пополам и обломки эти уже ничем не склеить.
– Ты еще морально помоги! – взвыла Татьяна. – Женись на мне и возьми на себя все супружеские долги этого ирода! За что мне все это?
– Я пошел? – испуганно мявкнул Николай, за время Татьяниного монолога незаметно переместившийся поближе к дверям.
– Чтобы я больше никогда в жизни тебя не видела! – в сердцах выкрикнула Маргарита.
– Я тебе пойду, я тебе сейчас так пойду, я тебе ходилки повыдергиваю и знаешь, куда вставлю? – заорала Татьяна, легко выпрыгнув из кресла и цапнув обмякшего мужа за шиворот. – Я его пою, кормлю, мамашу его ядовитую терплю, а он мне такие финты закладывает! Ты почему не сказал, что у тебя еще ребенок есть? Ты кого обмануть хотел, выхухоль?
– Я не знал, – виновато задергался в ее руках Коля, привычно уворачиваясь от удара.
– Он не знал! – с жаром подтвердила Маргарита, в срочном порядке прокрутившая в голове свой прочувствованный рассказ, из которого, как ей казалось, все должно было стать предельно ясно.
Чтобы жить спокойно, ей хотелось добиться хотя бы формального примирения супругов, поскольку в дальнейшем звонить и интересоваться их личной жизнью вряд ли получится, а тянуть до конца дней непосильный груз вины страшно.
– А какая разница? На двоих алименты платить да двоих содержать, это кто будет? Я?
– Какие алименты, вы что! Нет у него никакого сына! Это мой ребенок! Он тут ни при чем!
– Конечно! – радостно поддакнул Николай. – Женщина должна предохраняться и думать о последствиях. Подобная безответственность наказуема! Каждый должен решать свои проблемы сам! А мужчина имеет право находиться в вечном поиске и полете!
Рита с трудом проглотила вертевшийся на языке комментарий, понадеявшись, что дома Татьяна отомстит за нее по полной программе.
– Легкой жизни захотел, полетов ему не хватает, – пробубнила Таня. – Сейчас так дам, что лететь будешь долго и со свистом, только вот мягкой посадки не обещаю! Ты у меня теперь дома по струнке ходить будешь!
– Буду, буду, мышка моя! – радостно залебезил Николай, поняв, что в квартиру его запустят. Правда, неизвестно, на каких условиях, но детали уже можно пережить.
Когда супруги покинули негостеприимный офис, Рита обалдело посмотрела на свое отражение в стеклянной дверце шведского шкафа и попыталась осмыслить произошедшее. Облегчение наступило, но оно не было связано с тем, что она отомстила. Месть как таковая не свершилась, зато вопрос закрылся. И облегчение было связано именно с окончанием этого несимпатичного этапа.
