Я отодвинула от себя чашку.
— Сонь, я домой пойду.
— Страдать в одиночестве?
— Что ты пристаёшь ко мне? — не выдержала я и прикрикнула на неё.
Сонька подняла руки, сдаваясь.
— Да я не пристаю.
— Нет, пристаёшь!
— Хорошо, пойдём, я тебя провожу.
— Зачем это?
— Прогуляемся. Смотри, погода какая сегодня. Или для тебя уже и солнце не так светит?
— Вообще-то, я собиралась на такси, — пробормотала я, не зная, как от подружки отделаться, но когда Сонька не хочет, чтобы от неё отделывались, сделать это практически невозможно. Вот и сейчас она заявила:
— Нужно больше ходить пешком, это полезно для здоровья. — Сунула ноги в туфли, взяла сумку и распахнула передо мной дверь. — Пойдём.
— Ну, пойдём, — тоскливо отозвалась я. Правда, когда мы вышли из подъезда, я решила Соньку немного отрезвить. — До моего дома семь остановок.
— И что? Мы прогуляемся. Мы давно не гуляли по улицам, просто так…
— Точно. С тех пор, как у тебя появилась первая машина. Лет пять назад.
— Вот именно. Так что, идём.
— Ты хочешь меня уморить, признайся. Чтобы я пришла домой и рухнула от усталости.
— Господи, Жень, это всего семь остановок. Мы же не до Москвы пешком собрались.
— Ты очень хорошая подруга, Сонь, — призналась я, когда мы весьма бодро прошагали метров двести.
Она кивнула.
— Я знаю. Кстати, я, кажется, натёрла ногу.
— Возьмём такси?
— На площади.
Перед собственным подъездом меня ждал сюрприз. Я просто остолбенела, когда его увидела. Мы из такси с Сонькой вышли, она всё рассказывала мне о море и пальмах, описывала всё так красочно, что, кажется, даже таксист зависть почувствовал, потому что к концу поездки вздыхал всё чаще и заметно загрустил. Я тоже заслушалась и поэтому по сторонам не смотрела, только Соньку слушала, и вздрогнула, когда услышала зычное:
— Женя.
Мы с Сонькой оглянулись. Она удивлённо приподняла брови, а я нахмурилась. Не верилось, что Кирилл Александрович случайно проезжал мимо моего подъезда и решил поздороваться. Да и знакомые мне такие были без надобности, если честно.
Кирилл стоял у шикарной тачки, в шикарном костюме с отливом и улыбался шикарной голливудской улыбкой. У меня от переизбытка шика свело зубы, а Сонька тоже начала хмуриться.
— Чего ему надо? — шепнула подружка.
Я усмехнулась.
— Кто это — ты не спрашиваешь. Очень интересно.
— А чего спрашивать? Я и так вижу.
Кирилл тем временем подошёл к нам и попытался улыбнуться ещё шире, но не вышло. Смотрел то на меня, то на Соньку, причём на Соньку куда более пристально.
— Добрый день, девочки.
— Здравствуйте, Кирилл, — произнесла я официальным тоном. — Александрович, если не ошибаюсь?
— Ну что вы, Женечка, зачем такие формальности? Мы же с вами подружились.
— Не помню такого. Что вам нужно? — Сглотнула и добавила: — Его нет, он уехал. Вы ведь Глеба ищите?
— Нет. Я вас ищу.
— Зачем?
Кирилл снова посмотрел на Соньку, а меня вдруг затрясло. Вдруг я оказалась права и с Глебом что-то случилось? А этот… друг на Соньку пялится!
— Кирилл, так какое у вас ко мне дело? — нетерпеливо поинтересовалась я.
Он пожал плечами.
— Никакого. Меня попросили вам кое-что передать.
— Что?
Кирилл вернулся к своей машине и открыл заднюю дверь.
— Ох, не нравится мне всё это, — нервничала рядом со мной Сонька. — И тип этот не нравится.
Я никак не отреагировала на её слова и в предобморочном состоянии наблюдала за тем, как он достаёт из машины букет пионов.
— Вот. — Кирилл протянул мне цветы. — Служба доставки, так сказать.
Цветы я взяла. Облизала пересохшие вдруг губы.
— Ещё что-нибудь? — тихо спросила я.
Кирилл покачал головой.
— Нет. Только цветы и спасибо.
— Спасибо, значит… — Я кивнула и медленно пошла к подъезду.
— Женя! Я могу передать что-нибудь в ответ!..
Я вошла в подъезд, металлическая дверь страшно грохнула за моей спиной. Ожидая лифт, сунула нос в пионы и закрыла глаза. От напряжения меня трясло.
— Значит, не аферист, — задумчиво пробормотала Сонька где-то рядом. — Значит, всё серьёзно.
Я не ответила.
Я смотрела на пионы и злилась. Цветы, конечно ни в чём не виноваты, но подумать только, какая сволочь!..
— Чтоб тебе пусто было, мерзавец, — пробормотала я. Снова посмотрела на пионы, подошла и поправила цветы, чтобы красивее смотрелись в вазе. А сама вопросом задавалась — для чего я это делаю? Выкинуть их с крыши и Мартынова бы следом сбросить…
Я безумно злилась, причём в первую очередь опять же на себя, что в очередной раз оказалась такой дурой. А Глеб… Какой толк на него злиться? Он сделал мне больно, видимо, для него это не было большой жертвой, если он вообще обо мне задумывался. И сам сознался, что сволочь, я никогда не забуду его взгляд и улыбку в этот момент. Да и не появится он больше никогда в моей жизни, так что злиться, а уж тем более ненавидеть его, дело бессмысленное. Намного важнее с самой собой согласие найти. От себя-то мне не отделаться, мне с собой жить как-то дальше нужно. И не вспоминать ни о чём.
Так что, пионы я оставила. Они красовались в моей лучшей вазе, в гостиной, напротив окна, лёгкая занавеска, которую трепал ветер, едва их касалась, и я невольно засмотрелась. Снова стало горько от мыслей о Глебе, а рука потянулась за альбомом и карандашами.
— Как ты? — спросила Сонька, чей звонок оторвал меня от любимого занятия спустя час.
— Нормально.
— Скажешь мне что-нибудь интересное?
— Да. Он сволочь.
— Ревёшь?
— Нет.
— И то хорошо. Вчера, признаться, ты меня немного напугала, когда начала ногами топать.
— Я злилась.
— Да понимаю… Чем занимаешься?
— Рисую.
— Здорово. А что?
Я помедлила с ответом, потом всё-таки призналась:
— Пионы.
Сонька тут же радоваться прекратила.
— Сдурела? Выкини их!
— Зачем? Они красивые.
— Ох, Женька…
— Не вздыхай, пожалуйста. Я смотрю на цветы и вижу… цветы. Ничего больше. Всё прошло.
— Неужели?
— Да. Мартынов — сволочь и сукин сын. А ещё бабник. Такие не в моём вкусе.
— Ещё и бабник? — заинтересовалась Сонька, а я её невежливо перебила:
— Ты зачем звонишь?
— Вообще-то, по делу.
— Так давай о деле.
— Оно касается твоего благоверного. Тот, который сволочь. И о которым ты не думаешь и не говоришь вот уже полминуты.
— До свидания. — Я всерьёз хотела повесить трубку, но подружка завопила, и всё-таки пришлось её выслушать. — Ладно, говори.
