— Привет, Джейсон, ты тоже отлично выглядишь, я не скучала, я в порядке, — выпалила Миа.
Его тихий смех мешал думать, а теплая ладонь, накрывшая ее руку, способствовала этому процессу еще меньше. Его глаза завораживали — прохладные и голубые, как утреннее летнее небо, чуть прищуренные, с легким росчерком морщинок по краям. Какие у него густые ресницы, почему она раньше не замечала? Ее никогда не привлекали блондины. Раньше ее вообще никто не привлекал, кроме Франсуа. Совершенного и изящного, сильного, понимающего, красивого до умопомрачения. А теперь напротив сидел мужчина, и она ни о ком не могла думать, утопая в теплом ласкающем взгляде. Пальцы лениво поглаживали тыльную сторону ее ладони, посылая мурашки вверх по руке. Мягкие, легкие как перышко касания, распространяющие тепло, идущее прямо к сердцу.
— Чего ты хочешь, Джейсон? — имя слетело с губ неловко, непривычно, но голос не дрожал.
Миа правда хотела знать, чего он хочет на самом деле — поиграть или узнать что-то, возможно, о Лиззи. Было бы больно снова почувствовать себя игрушкой в его руках, подумала она отстраненно.
— Я хочу, — Джейсон мгновенно посерьезнел. — Хочу начать все с начала. Я много думал о нас с тобой. Мы не с того начали, — он запнулся на секунду. — Я не с того начал.
Ее окатило волной, сотканной из надежды и тепла.
«Пожалуйста, пусть это будет правдой».
— Когда я увидел тебя впервые, ты была такой уязвимой. Мне захотелось собрать тебя воедино, окружить заботой, как хрупкую драгоценность, но потом я узнал тебя с другой стороны — твою легкость, твой оптимизм…
Пока не тянуло на комплимент, но Миа продолжала слушать.
— Я никогда не встречал никого, кто был бы более… Живым. Ты нарушаешь порядок вещей, — его губ коснулась едва заметная улыбка, — ты непоследовательна, импульсивна, непредсказуема, но, кажется, ты лучшая из всех, кого я встречал.
— А как же Лиззи? Что между вами было?
— Лиззи? Между нами ничего не было. Просто однажды мы встретились, и оказалось, что мы находимся в одной лодке. Твой брат предал ее доверие, моя невеста кувыркалась с каким-то парнем на моих глазах. Вот и все.
— Дэвид не стал бы ревновать так просто, — с сомнением произнесла Миа.
— Серьезно? Ты правда думаешь, что между нами могло что-то быть? Твой брат просто озабоченный…
— Не говори так о нем! Он любит ее. И я не думаю, что между вами могло что-то быть — Лиззи не пошла бы на такое. Но она тебе нравилась.
— Да, она мне нравилась, — просто ответил Джейсон.
Внезапно ей захотелось уйти. Дрожащие пальцы нащупали сумочку и ощутили вибрацию внутри. Кто-то звонил. И это был не кто иной, как Элизабет Сандерс.
— Алло.
— Где ты пропадаешь? Я звонила тебе несколько раз!
— Извини, звук был отключен. Что-то случилось?
— Сэм очнулась!
— Что? Ты серьезно? Я сейчас же приеду!
— Нет, не нужно. К ней сейчас все равно не пустят. И ей нужен отдых. Но завтра мы сможем ее навестить, — в ее голосе слышалось такое облегчение, что Миа и сама невольно выдохнула.
Они попрощались, и Миа поймала на себе вопросительный взгляд Джейсона.
— Давай уже закажем что-нибудь, — попросила она. — Я просто умираю с голоду.
Сэм полулежала на больничной койке и силилась вспомнить, кто эти люди перед ней, и что они хотят.
Темноволосая девушка говорила странно — фразы сплетались в причудливый водоворот звуков и слов, из которых различить можно было только: «Сэми», «люблю», «рада» и еще несколько, которые на самом деле могли означать и что-то другое.
Пальцы судорожно дернулись и слабо сжались от боли, пронзившей голову, и она поморщилась.
Вторая девушка казалась смутно знакомой — длинные светлые волосы, заплетенные в косу, большие синие глаза, кто она?
— Милая… — произнесла блондинка, но остальная часть фразы потерялась в тумане.
Посетители приходили несколько раз, что-то спрашивали, что-то показывали, держали за руку. Что им всем нужно? Сэм, знала, что она Сэм, но все другие знания перемешались в одну странную кучу. Она хотела видеть его, мужчину, которого почти помнила, которому доверяла. С ним она в безопасности. Он не показывал ей незнакомых картинок, не выпытывал из нее воспоминаний, не надоедал. Вчера, или это было сегодня, он рассказывал ей что-то, и его голос звучал так успокаивающе. Но потом она вдруг заволновалась, потому что ей показалось, что она забыла его имя, и неожиданно произнесла: «Сигареты». Он рассмеялся и сказал: «Нет», а затем что-то еще, и Сэм вспомнила, назвав его по имени. Но потом она поняла, что произнесла что-то не то и разозлилась. Томас, Том, Томми. Почему язык ее не слушался, почему так сложно? Говорить, держать чертову ложку, думать.
— Смотри.
Перед ней появилась фотографии. Две девочки. Одинаковые.
— Нет. — Она закрыла глаза.
— Ты и я, — мягко произнесла блондинка. — Ты и я. Сэм и Лиззи.
Лиззи… Ты и я. Две половинки. Сестра. Лучше всего она помнила отца. Картинка с мотоциклом ассоциировалась у нее с ним — папочка, сказала она. Мотоцикл — это папочка. Мотоцикл — Лиззи. Сестра.
Прохладные пальцы коснулись руки, не вызывая неприязни. Так же, как и пальцы Тома. Остальных было трудно терпеть. Своя. Сестра. Лиззи. Мотоцикл. Ребенок. Чей ребенок?
— А это Миа, помнишь…
«Боже, говорите медленнее! И короче! Не понимаю!»
— Миа, — повторила блондинка, угадав ее мысли. — Друг.
— Миа, — устало произнесла Сэм, а потом добавила, — друг, Франсуа.
Образ Франсуа всплыл в голове отчетливо. Красивый высокий брюнет с яркой открытой улыбкой. И с ним брюнетка. Миа. Миа и Франсуа.
Память напоминала разобранный пазл, с перемешанными деталями. Их нужно было складывать в одно целое, но иногда ничего не получалось, кусочки прошлого не говорили ни о чем. Словно вспышки, мелькающие в сознании, не связанные ни с чем. Она помнила множество комнат, похожих и не похожих друг на друга одновременно, и множество дорог. Отрывки из детства — папу на мотоцикле, качели во дворе, девочку. Лиззи. Сестру. А потом все накладывалось каскадом и кружилось в вихре, в центре которого был он, Томми.
Он кричит на нее, а потом прижимает к стене, целует.
«Ты сумасшедшая, я люблю тебя».
Томми смеется, жарит блинчики, подкидывая их вверх над сковородой. Ей так нравится смотреть, как они взлетают, переворачиваясь в воздухе.
«Я люблю тебя».
Томми хмурится, глядя в монитор, взъерошивает волосы…
А потом свет погас, и Сэм осталась одна в темноте. Искала выход и не могла найти, звала его.
В палату вошел мужчина. Доктор. Хороший доктор. Доктор Сэндлер. Других она побаивалась и злилась, когда к ней прикасались. Но не его. Доктор Сэндлер.
