– Ты зря волнуешься: у него ничего не выйдет, – безжизненным голосом произношу я. – Спасибо за заботу. Я хочу побыть одна. Но я скоро приду.
– Хорошо, – он делает затяжку и выкидывает сигарету в пепельницу. – Я жду тебя на втором этаже.
Этот вечер подбирается к первому месту в рейтинге самых ужасных. Ну уж нет! Я не позволю какому-то там Терехову остаться в моих воспоминаниях! Нужно отвлечься. Достаю телефон и набираю номер Гоши. Он отвечает после второго гудка.
– Крошка Мэри? Как вечеринка?
– Отвратительная. А ты где?
– Играю в покер.
– Обожаю покер! Я могу присоединиться?
– Понятно. Помнишь тот бар, где мы сидели с Уховой? Подтягивайся туда. Позвони, когда приедешь на место – я тебя встречу.
Вот и отлично! Шаров со своими пошлыми шуточками сможет быстро избавить меня от воспоминаний о мерзком Терехове!
Сидя в такси, набираю сообщение Рябинову: «Срочно пришлось уехать. Плюнь Терехову в лицо. От меня!». Ответа не приходит. Оно и к лучшему! Машина мчится по Садовому кольцу, а я смотрю в окно. Я справлюсь. Сворачиваем на Кутузовский проспект. Я смогу. Въезжаем в арку. Я сильная.
Расплачиваюсь с водителем и выхожу из машины, придерживая подол платья.
В слабоосвещенном помещении шумно и накурено, и я проклинаю Шарова (за то, что он все еще не вышел), а, заодно, и себя (за то, что не позвонила ему из такси). Наконец он появляется.
– Да ладно? Крошка Мэри, ты классная!
– Ты тоже ничего, – стараюсь быть дружелюбной.
Мы проходим первый зал, второй, третий, пока, наконец, не оказываемся возле железной двери. Гоша прикладывает пластиковую карточку, открывает дверь и пропускает меня вперед. Массивная деревянная дверь в конце длинного узкого коридора, освещенного напольными торшерами с красными абажурами, открывается.
– Маша, привет! – Пабло широко улыбается. – Круто выглядишь!
– Только не кончи в штаны, – Гоша ухмыляется.
Высокие потолки с деревянными панелями; покрытые терракотовой штукатуркой стены, на которых развешены фотографии городского пейзажа под старину, уставленные красивыми бутылками деревянные полки и старая потертая афиша, анонсирующая выступление какой-то группы со странным названием «PickllBerry 5 N.M.»; барные стулья с высокими спинками причудливых узоров – все радует глаз. Сегодня здесь приятно пахнет шоколадом, и мятой, и апельсинами. Как всегда, запахи не смешиваются – каждый из них индивидуален.
За барной стойкой нет мест, поэтому мы проходим в конец зала, где находится единственный стол. Гоша убирает табличку «Резерв» и подвигает мне массивное кресло, обитое зеленой кожей.
– Рассказывай, что же такого ужасного произошло на вечеринке бога «Оушен», если ты оттуда сбежала.
– Там все было ужасно. А откуда ты знаешь, где я была?
– Я знаю все, – фирменная улыбка появляется на его лице.
– Ненавижу светские мероприятия.
– Взаимно. Там всегда полно мажоров и б…ей, – он морщится. – Но… Что случилось, если ты предпочла на вечер мое общество?
Нервно сглатываю: не хватало еще обсуждать с Гошей мерзкие планы Терехова в отношении меня. Как же я ненавижу его! Надеюсь, Рябинов выполнил мою просьбу…
– Я назвал этот коктейль «Мэри-мэри ми»! – Пабло ставит на стол два бокала с розовой жидкостью.
– Да ладно? Ты добавил в «Джули – мэри ми» новый ингредиент? – Гоша смеется.
Не ответив, Пабло удаляется.
– Джули? Твоя девушка? – делаю вид, будто мне интересно.
– Я тебе рассказал достаточно секретов, а взамен не узнал ни одного, – в его глазах играют черти.
– У меня их нет, – пожимаю плечами.
Подношу бокал к губам и делаю маленький глоток, чтобы проверить крепость напитка. Клюква, сахар и лимон – алкоголя не чувствуется.
– Это морс?
– Да, – отвечает Гоша и залпом выпивает все содержимое бокала. – Только не напейся, потому что выглядишь очень сексуально – я за себя не отвечаю.
– Ты же предпочитаешь платонические отношения.
– Я три дня не занимался сексом, так что сейчас с радостью проверил бы на прочность еще одну кровать в твоей квартире.
– Фу! – выпиваю половину бокала.
– Что? Фу? Ахаха! Пабло, повтори нам!
Гоша открывает дверь такси.
– Целоваться не будем, – говорит он с фирменной улыбкой. – Три дня, помнишь?
Я смеюсь и сажусь в машину. Перед тем, как закрыть дверь, он добавляет:
– Я знаю твой секрет, крошка Мэри, – и пьяные черти в его глазах танцуют ча-ча-ча.
Воскресенье, 02.04.2013.
Аня открывает дверь и нелепо улыбается.
– Привет, Маш, – она жестом приглашает меня войти. – Я еще не собралась.
Оказавшись в крохотном коридоре маленькой квартирки с низкими потолками, я искренне радуюсь, что не страдаю клаустрофобией, иначе, несомненно, потеряла бы сознание в тот момент, когда Аня, впечатав меня в шкаф, закрыла входную дверь. Но, даже не имея подобного психического расстройства, я испытываю определенный дискомфорт, поэтому, заставив себя ровно дышать, сосредотачиваюсь на изучении настенных часов.
– Тапочки нужны?
Представляю, как она в поисках тапочек снова впечатает меня в шкаф или стену, и отрицательно кручу головой. Разувшись, я становлюсь на полголовы ниже Безуховой, поэтому поднимаю глаза и спрашиваю:
– Куда идти?
– На кухню, – ответила она.
Кухня больше коридора, но размерами тоже не впечатляет: метров пять или шесть. Удивительно, как помимо кухонного гарнитура здесь еще умещается обеденный стол и два стула!
– Будешь чай или кофе? – Аня смотрит на меня.
Приземляюсь на стул и, изобразив ослепительную улыбку, отвечаю:
– Буду чай.
Озираюсь по сторонам: нужно отдать должное Безуховой – маленький метраж – единственный недостаток ее кухоньки. Премилый гарнитур из светлого дерева в стиле «Прованс», выкрашенные в белый цвет стены, имитирующая дерево напольная плитка в тон гарнитура, аккуратные белые занавесочки на окнах – все это смотрелось весьма гармонично и даже, казалось, наполняло помещение светом.
Аня ставит на стол чашки, усаживается напротив меня и придвигает ко мне стеклянную пиалу с печеньем в форме маленьких ромбиков.
– Угощайся, – говорит она. – Я сама испекла.
Я совсем не хочу есть, но стоит только представить, как она хлопочет на маленькой кухоньке, чтобы приготовить маленькие печеньки, сердце сжимается и язык не поворачивается ответить отказом.
– Спасибо, – я улыбаюсь, беру печенюшку и отправляю ее в рот. – Очень вкусно, – резюмирую я, закончив жевать.
