На неделе Том звонил мне, спрашивал, как мое здоровье, много ли у меня дел. Я ответила, что у меня все в порядке, что дел у меня много, рассказала ему о Роберте и Гарри. Том сделал вид, что это известие весьма потрясло его, сказал, какая это будет потеря для всех, кто любит Гарри. Со своей стороны я постепенно примирилась с мыслью о болезни Гарри и с тем, как он собирался провести последние дни своей жизни.
Затем Том спросил, не присоединюсь ли я к нему на ярмарке. Я ответила, что нет, потому что еще не решила, когда пойду на нее и пойду ли вообще. Его молчание в ответ означало, что мой ответ удивил его. Наконец он сказал:
— Я могу заехать в город и отвезти тебя.
— Город начинается в нескольких кварталах от меня, — засмеялась я. — И едва ли где-нибудь найдется более удобное место для стоянки, чем около моего дома. Но, если ты всерьез беспокоишься, где оставить машину, оставь ее у меня. А я слишком устала за эту неделю, мне нужно отдохнуть и я не хочу строить никаких планов. Я уберусь в доме, почитаю и так далее. Но за предложение — спасибо.
— Тогда когда же — в субботу? В воскресенье?
— Том, я не знаю.
— Можно, по крайней мере, позвонить тебе на будущей неделе?
— Конечно, — сказала я и попрощалась с ним.
Все оказалось так просто. Я не хотела больше о нем беспокоиться. И мне не нужно было «допрашивать» его, как предполагал Майк. Мне нужно было не просто свидание, а серьезные отношения. Именно их в моей жизни было слишком мало. И когда я еще раз задумалась о том, чего мне не хватает, то это был не Том и не сексуальные проблемы, а Сью и Бодж, Роберта и Гарри, завсегдатаи в кафе, даже Свини. Мне хотелось быть с людьми и кое-что для них значить. Тогда мне не было бы так одиноко.
А с Томом все оказалось слишком запутанно — несмотря на такое краткое время знакомства. Сколько подозрений, волнений, неуверенности в себе. Пока не поздно, нужно со всем этим покончить.
Тем временем белый «мустанг» затормозил перед моим домом. Водитель открыл дверь, вылез из машины и уставился на меня, причем рот его постепенно растягивался в широкой улыбке. Я чуть не выронила стакан, когда он сказал:
— Привет, Джек!
— Черт возьми, — вздрогнула я. — Майк.
Он захлопнул дверцу и поднялся на крыльцо.
— Надо говорить: «привет», Джек, а не «черт возьми». Так не здороваются.
— Черт побери, Майк, что ты здесь делаешь?
— Приехал в гости.
— Без звонка и без приглашения?
— Но ведь ты же не против, Джек? К тому же идея принадлежит Челси — она хотела, чтобы я проведал тебя и посмотрел, что к чему.
— Челси сошла с ума. Может быть, она забыла, что ты мой бывший муж? Или ее не беспокоит, что у нас с тобой когда-то была любовь? О чем она вообще думает?
— Кто знает, — ухмыльнулся он. — Ты сама с ней достаточно хорошо знакома. Она сказала, что, поскольку я собрал для тебя кое-какие сведения, мне нужно сесть в машину, слетать сюда и убедиться, что у тебя все в порядке.
— И ты собираешься здесь остаться?
— Господи, Джек, ты же не думаешь, что я намерен вмешиваться в твою жизнь и все такое. Или ты хочешь, чтобы я ночевал в гостинице, когда по твоему дому бродят призраки? Ведь я как-никак полицейский, и такие вещи мне не в новинку.
— А что, если у меня свои планы на этот уик-энд?
— Ты имеешь в виду того сексуального маньяка? С удовольствием повидал бы его.
— Ты самый безумный мужчина из всех, кого я знаю, — заявила я и, повернувшись, пошла в дом.
— Я принесу вещи, — сказал он, ничуть не обескураженный моими словами, и через минуту уже был тут как тут со своими чемоданом, портфелем, спортивной сумкой и пакетом с провизией.
В глубине души его приезд взволновал меня. Я вдруг вспомнила, что когда-то его веселость и бесцеремонность имели на меня решающее влияние. При сравнительно небольшом росте — метр семьдесят — он был гибок и ловок, свободно владел своим телом — да и не только своим. Он всегда был настолько уверен в себе, что считал излишним сохранять серьезность и аккуратность — вечно он казался небритым, а его волосы тосковали по расческе.
Но я помнила тот урок, который выучила благодаря этому мужчине и заключавшийся в том, что спускать ему ничего нельзя. Поэтому я сделала недовольное лицо, взяла у него пакет и сказала:
— Ты такой же нахал, как и раньше.
— Джек, признайся, ведь ты рада меня видеть? Одиночество настолько тягостно.
— Мне не о чем тосковать, — возразила я.
— Давай выпьем пива и вспомним молодость, — предложил он и бросил остальные вещи около двери.
— Я не люблю пиво, а ты — пожалуйста.
— Ты по-прежнему не любишь пиво? Но когда же ты станешь более сговорчивой, Джек? Я привез тебе кое-что о твоем псевдоплотнике и экс-психологе… или как там его…
Положив пакет в холодильник, я наполнила стакан вином, а ему протянула пиво и отодвинула стул:
— Присаживайся, — сказала я. — Что же ты думаешь обо всем этом?
— Недурно, — ответил он, оглядываясь по сторонам.
— Брось, — сказала я. — Я говорю о том, что ты мне привез об этом плотнике.
— А, об этом, — сказал он и вернулся за портфелем. — Как ты знаешь, я не думал, что мне удастся особенно вникнуть в это дело. Если бы это не касалось тебя, я бы не стал…
— Расскажи мне о нем, — попросила я.
— Я думаю, он вполне мог натворить невесть чего, и в этом случае тебе едва ли будет с ним особенно весело. Ты узнала о нем что-нибудь еще?
— Нет, — ответила я. — На этой неделе я решила последовать твоему совету и не создавать трудностей самой себе. Я больше не собираюсь с ним встречаться, изображать дружбу и все такое. Если ему это и не по душе, он все равно должен будет с этим примириться.
— О, ты опять за свое… — Майк открыл портфель, извлек из него скоросшиватель и протянул мне. Потом открыл банку и в один миг переправил большую часть содержимого себе в глотку. Это было еще одним качеством, на которое я когда-то купилась — его безудержность и нерасчетливость. Самые элементарные действия — такие, как поедание крекера, расчесывание волос, вытирание носа — он выполнял с таким видом, словно ему угрожала смертельная опасность. А на самом деле это был веселый и легкомысленный человек.
Когда он поставил банку на стол, я решила заставить его раскрыть карты:
— Я рада, что ты здесь, — сказала я.
— Ну-ну, — поморщился он. — Только не выгоняй меня, а то Челси голову с меня снимет.
Таким он был и раньше — мог потратить уйму времени и сил, чтобы заставить тебя сказать ему, как он тебе нравится, а когда это наконец случалось, он мялся и смущенно косился в сторону.
— Конечно, мы постараемся не сердить старушку Челси, — сказала я.
